Я уже где-то намекал, что впадал в сумасшествие. Но то, что стало после того вечера, 16 января, я не знаю, как назвать. Может крыша поехала? Слетел с катушек? Всё годится, и ещё больше. Как только я выбежал из парадного Ника, оглянулся, и увидел такси с зелёным огоньком. Уже сторожат. Тем не менее, я махнул рукой, и такси зашуршало у ног. Я сел с водителем и продиктовал адрес рядом с Жекиными родителями. Он взглянул на мою разукрашенную морду лица. может, в больницу лучше?
-Не, это всё ерунда. Ничего не сломано. Завтра в травмпункт пойду.
Хозяин барин. Мы проехали ещё немного, и машина вдруг заглохла. Водитель ругнулся, полез под капот. Я понял, что с такой рожей к близким людям не стоит появляться. А ещё- что надо срочно ехать домой. Тревога за дочь залила грудь холодом. Это было главным. Да и вообще, зачем мне в этой ГБ-шной машине ездить. В этом я не сомневался.
-Да подожди- ты! Сейчас всё мигом!...
-Не, я передумал, извините, я на метро. Я бормотал наспех, и уже бежал. Станция была в 50 метрах. Как буду ехать на метро с таким фасом, я уже не думал. Месил серую жижу ботинками фабрики «Скороход». Я не шатался, прикрылся воротником- и меня пустили. Через полчаса я был дома. У меня, конечно, Почему не поехал сразу к Лиде? До туда ещё не провели метро. Да я вообще плохо соображал. У них не было телефона, что, безусловно, было к лучшему. Я хоть не разбудил никого, никого не встревожил. Ночь эту я не спал, а носился по комнате от телефона и снова к телефону, и звонил на телеграф. Я хотел послать Лиде телеграмму, чтобы она проводила дочку в школу. Я думал, что телеграф ночью работает и внутри города. Я звонил несколько раз и не помню, что мне отвечали. Помню только, что телеграмму мне не удалось послать. Утром я позвонил маме, вкратце рассказал ей об этих событиях. Об остальном она знала. Она приехала, и мы пошли с ней в травмпункт по месту жительства. Не помню, что она мне говорила, но вряд ли что-нибудь доброе. В травмпункте меня подремонтировали, благо немного было и дали освобождение. Конечно, допрашивали меня- кто, да что. Но я сказал, что меня побили, когда я возвращался вечером домой. Это было совершенно обычным делом, и докторов такое объяснение удовлетворило. Дальше- опять провал. Лиде, конечно, я звонил, и после работы она пришла. Злая, как мегера. Может, было бы очень страшно, но мне и без неё было страшно. А во-вторых, я уже умудрился сбегать в магазин и купить пару маленьких. Не знаю, откуда у меня тогда были деньги. Но тогда эти радости стоили ещё не так дорого. Лида пообещала меня убить, если с дочкой что случится, с чем я охотно согласился. Ушла. Мама ушла раньше, приготовив мне поесть. Все ушли. Я остался наедине с водкой и с телефоном. Тоска и страх сменялись бешенством и желанием убить Ника. Школьная романтика в 36 лет…Ему, конечно, я больше не звонил. Просто не мог, органически. Много позже, когда кончилась вся эта «опупея» я ему позвонил, но не поехал. Но это- к слову. Дело в том, что если уж был телефон, а я был в таком состоянии, то вряд ли никому не звонил. Звонил, несмотря на то, что, скорее всего телефон прослушивался. Правда, скорее всего не надоедал одному и тому же человеку. Даже пьяный я не любил долго говорить; и когда долго говорили- не любил этого тоже. Думаю, мне хватало собеседников, ибо кроме Жеки, его близких и моих родных было ещё человека 4,которым доверяй- не доверяй- лишнего не скажешь. Ибо сказать уже было нечего. Всё остальное было закрыто накрепко. Жека из Москвы смеялся надо мною, крыл органы и говорил, что у меня мания величия. Насчёт величия не знаю, но паранойю я стал подозревать. Иногда телефон звонил, но никто не отвечал. Даже дыхания почти не было слышно. Пару раз я не выдержал, и, подкравшись к трубке заорал в неё диким рёвом. Трубку положили и больше- во всяком случае часто- меня не беспокоили. Или, вот ещё. Мой мутный, зимний день начинался с тревоги. Выпить обычно не было ничего, и я наворачивал круги по комнате до двух дня. И вот, когда я шёл уже в магазин, толкаться за успокоительной влагой, я постоянно видел чёрную Волгу- на одном и том же месте. Никогда раньше «их здесь не стояло»! Кажется, раз позвонила Нина. Повторила, что Алика арестовали в тот же день(?) и дали ему 6 лет. Здорово же он накуролесил, если за мошенничество дали 6 лет, если даже на меня стучал, а ему не прошло. А Нине я сказал всё, что о них думаю, и что рассказал её маме все эти приключения. Кстати, такой эпизод был действительно, поздно вечером. Я провалился тогда в ледяную яму, прямо на дороге. Голосовал МАЗу, чтобы подвёз меня. То ли к её маме, то ли обратно. Это всё в нашем районе было. Тогда я в милицию попал, и точно в таком же зале сидел, дожидаясь своей очереди. А народу было очень много. Но… мне вдруг отдали документы и отпустили! Вот, ведь, как меня вели! А может ждали, когда я сковырнусь. Нет человека- нет проблемы. Они ещё не знали, что скоро никто с них ничего не потребует…
Опять меня повело в сторону. Но здесь я только хочу сказать, что всё, что написано в «ЛИСТАХ» - на 85% правда. Часть имён я изменил, или почти изменил. На 5% я что-то мог напутать, или исказить из-за памяти. Ну, а 10% я просто опускал, чтобы не утомлять себя и читателя. Ничего, ещё немного терпения.
***
20 января меня, видимо, заклинило. Не мог я больше терпеть. Я сел за стол и написал от руки два письма. А может одно, не помню. Взял резиновый телевизионный шнур. Завязал, как мне казалось, покрепче вокруг верхнего угла двери. Другой конец завязал узлом на шее. Залез на табуретку, и ,недолго думая, спрыгнул. Но смерть была отсрочена и на этот раз. Меня уже начало душить, и даже звенеть в голове, но верхний узел соскользнул и я шлёпнулся задницей на пол. Верёвку с шеи пришлось снимать с некоторым усилием. Я плюнул на это дело и принял 6 или 8 таблеток амитриптилина. (Это мощный антидепрессант). В том возрасте сердце у меня оказалось крепким, и я очнулся в середине следующего дня. Мама сидела рядом и держала меня за пульс. Значит, ещё одна отсрочка.
Но- уже в дурдоме. Мама уговорила меня, что это лучший вариант. Отец- тоже. Мне было всё равно. На два месяца я попал в нечто, похожее на Дантов Ад. Не знаю, какой круг. Похоже, не очень глубокий. Хотя и убийцы, и грабители там были. Не буду рассказывать про эти два месяца- не интересно, и не о том повествование. Тем более не первый раз, хотя так долго ещё не попадал. Кто интересуется, найдут много материала на эту тему и в Инете, и в книгах…
Интересно было то, что они и там меня пасли. Ну, старший персонал итак знал, почему я тут. Опытные сотоварищи обильно снабжали меня информацией, как вести себя в Крестах и просили, чтобы я им делал внутривенно наркотики. Среднему персоналу было до лампочки, хотя некоторые смотрели на меня, как на врага народа. Но однажды решили перевести меня в санаторное отделение. Там, конечно, не было Рая, но было что-то вроде Чистилища. Обычная больница. Люди, как люди- только с утомлённой нервной системой. Большинство- интеллигентные. Каждый вечер я гулял по зимнему парку. Это было прекрасно. Но тревога только возросла. Товарищи по палате меня успокоили насчёт дочки.
И Вдруг! ТАМ узнали, что меня перевели в санаторное отделение. Да как можно такого преступника! Гулять одному!! Так что, через дней 5-7 меня вернули. Главный врач так и сказал- ОТТУДА звонили. Что поделаешь. И ещё поругался на врача санаторного отделения. Тревога-то не зря выросла: он мне резко ослабил дозу лекарства….
Выходит, им, беднягам, ещё пахать приходится в пятом отделе! А от Москвы уже расходилась Горбачёвская волна… Короче, побыл ещё месяц там- и на выписку!
Мы ехали с мамой на такси, по широкому лесному шоссе, а вокруг расплывалась весна.
Я закинул голову на подушки сиденья. --Всех прощу!
Мама недовольно обернулась, скорчила гримасу и сердито сказала –Перестань!!
***
Уже несколько дней, как я вышел на работу, как в квартире раздался звонок.
-Здравствуйте! Это Юрий Алексеевич, из Комитета Госбезопасности. Вы бы не могли сейчас заехать к нам, в Калининский райотдел.
-Могу. Я работаю во вторую смену.
Очень хорошо, вот и заезжайте. Адрес я знал. Руки мои вспотели, в груди что-то задрожало. Что ещё им от меня надо?!
Приезжаю. Всё тихо, спокойно. Сидят оба приснопамятных тёзки. На столе несколько моих записных книжек.
-Вот, распишитесь и забирайте.
-А то, что я записывал, что написал?
-Это останется у нас. Кстати, мы консультировались- ничего особо литературного там нет.
Ну и что! Я не собирался это публиковать; да, ведь, это только начало!
Ладно, забирайте, расписывайтесь и идите, сказал другой Юрий.
-Говорят, Вы хороший врач?- Вот и занимайтесь своим делом. И не занимайтесь всякой гадостью.
Я не стал возражать и вышел- по-моему даже вежливо попрощавшись.
Я понял, моё дело закрыто. Нет смысла.
К Жеке, в Москве, зашёл только участковый. Просто посмотрел на квартиру с детьми и ушёл. Остальных «фигурантов» и вовсе не тронули, если не считать первоначального допроса.
Кроме всего прочего, что Вы сделали для Истории, огромное Вам ЛИЧНОЕ СПАСИБО от маленького человека, Михаил Сергеевич Горбачёв