Мам, а мам, - папа меня совершенно не слышит. Я уже пять раз ему сказала, что хочу есть. Мааам, у тебя есть ушные палочки, чтобы прочистить ему уши? Маааама, надо это сделать. Ну вот, он ушел, доигрались. Теперь я совсем голодная останусь, говорила же ему, сам себе взял, а мне нет, вот хрень. А тебе вообще плевать, сидишь и сидишь, ну и ладно, пойду спать тогда. Почему тяжело вздыхаю? Грустно мне и голодно, ладно, уже сон снится, некогда болтать.
Мааам, у меня знаешь, что есть. Игрушка, воот, еще есть одна. Тебе это, наверное, не интересно. Вот, смотри, ты говоришь, что папа меня любит больше всех, а тебя, тогда как любит, меньше или он тебе так говорит, а меня на самом деле меньше или вообще нас одинаково? Не разберешься в этом совершенно. Мне вот последнее время интересно, где мы живем. Ты мне обещала море, помнишь, а никакого моря тут нет, это очевидно. Говорила, будем на балконе на море смотреть, на солнышке буду дремать, получилось - балкона нет, солнца нет, моря нет, лестница только есть, вот радость. Но я, конечно, думаю, что это ты так специально, чтобы я не расстраивалась, придумала, чтобы мне было не грустно, что я так летела, летела и прилетела. Папа вот все время все преувеличивает или рассказывает то, что вообще никакого отношения к делу не имеет, это специально, чтобы не расстраиваться. А то, как скажет, что воды не будет, света тоже, я мыться вообще-то не люблю, а в темноте спать даже лучше, но ты-то расстроишься. Вот, поэтому я не обижаюсь, хотя мне Желько сказал, что про море все вранье, ему папа рассказывает каждое утро, что ходил на море и рыбу не приносит, а каждый нормальный человек знает, что на море есть рыба, то есть в море. И врет ему все время, Желько давно его раскусил. Но тоже не обижается, папа ведь старается, еду там ему готовит, еще что-то делает. У Желько еще мама есть, только она от него уехала, а может, врет, не знаю. Желько про меня говорит, что я невоспитанная уродина, ну и дурак, его просто наказывают все время, тоже мне воспитание, а мне мама все разрешает, практически, только воровать нельзя. А про уродину это специально, он завидует, что я такая любимица красавица, а его ругают пять раз на дню за все про все. Я ему тоже сказала, что он болван придурошный, играет в игры тупые и вообще маленький. Вот так мы с ним поругались, теперь папа меня в гости не берет, ну и плевать, мне и дома хорошо. Желько там тоже небось скучает, ну и пусть сам сидит, нечего было меня задирать. Мама сказала, что если его папа поедет домой на время, то Желько у нас будет жить, вот тогда я ему задам, покажу, кто в доме хозяин, мама сказала, что она тогда мне задаст. Но вообще-то я бы хотела, чтобы Желько с нами жил иногда, если он не будет мне говорить, что я уродина. Потому что я не уродина, а мамина и папина красавица. Мы с Желько сначала по соседству жили, а потом мама с папой купили мне дом и мы переехали. Мама один раз испугалась страшно, я на балконе играла, а Желько меня научил к ним перелезать, мама выскочила, а меня нет, думала, я свалилась, а я тут в гостях. Я такая смелая тогда была, очень. Дома теперь боюсь особенно гулять вокруг, змеи ползают и вообще зверей полно, папа кабана видел. Поэтому я сижу в основном дома, но дом у нас огромный, две комнаты наверху, это мой этаж и внизу тоже одна для папы с мамой. Я по лестнице туда-сюда хожу, мама правда у меня там все покрасила, воняет, теперь не побудешь там нормально. Но скоро высохнет, и я буду там думать все время и спать там тоже можно, правда кровати нет, но зато пол покрашенный. В одной комнате у меня кабинет, я там работать буду, как только соберусь с мыслями, Желько говорит, что дети не работают, но это потому, что он дурак и ничего не соображает. Я вот ему предложила вместе работать, а он: «я подумаю – я подумаю», знаю я, потом решит, что я уродина и не будет со мной делать ничего, ну и ладно. А я потом сама все сделаю и ему покажу, обзавидуется тогда, лежит все время телевизор смотрит, если ему папа включит. А я не смотрю, у нас, правда, телевизора нет, но мне и когда был, не нравился, глаза болят и непонятно ничего. А вот мои мама и папа работают на телевидении, желькин папа с ними тоже, но моих целых двое, а его один все равно, так что моего телевидения там больше и смотреть я могу тоже больше. И целый день я одна дома бываю, потому что они уезжают рано-рано утром, а приезжают, когда я уже сплю и я сама все делаю, ем сама, за обогревателем слежу, хотя они его не оставляют, чтобы пожара не было, но все равно надо следить, вдруг сам включиться. А когда мы приехали, я думала, что они меня оставили, дома заперли и уехали. У меня, честно говоря, до них было несколько еще разных пап и мам, но я их уже всех не помню, ругали меня часто непонятно за что и вообще делали мне всякие нехорошести. И я подумала, что опять дом новый и родители будут новые, а они приехали, я так радовалась, ужасно, целовала их и обнимала и настроение у меня теперь хорошее, я думаю, эти уже настоящие, надолго.
Мой день каждый день неодинаковый, во-первых, я всегда сначала узнаю про родительские планы, если они дома, то им все время надо помогать, а если их нет, то можно тогда своими делами заниматься, но дом все равно на мне. Каждый день кто-то приходит, иногда стучат, иногда мимо, я никому не открываю, мне мама с папой не разрешают, да и сама я не хочу. Желько все равно не придет, не разберется как, да и папа его не выпускает одного, потому что Желько может заиграться где угодно и ищи его потом, свищи.
Пап, а, пап, ты мне можешь сказать, наконец, где мы живем, потому что мне нужно написать письмо и оставить свой адрес. – Да, Эрочка, в Черногории.- Так и напишу: Москва, Черногория.
Горы я, кстати, видела, тут повсюду полно, хоть влево, хоть вправо. Мама любит кофе пить на улице, я тоже с ней сижу, чтобы ей не одиноко было, но потом быстро домой идем, ветер сильный, да и вообще что за удовольствие, если солнца нет. Мама мне солнце обещала, но пока редко, я только из окна видела. И горы вокруг. У нас у дома одна гора и напротив еще одна, и наверху кажется тоже, но я на плечи к папе не сажусь, потому что боюсь.
Пап, а, пап, я решила работать на радио, буду делать новости, ты сейчас меня послушаешь, как я рассказываю, а дальше, когда я тебе махну, давай заставку, как маме сделал и музыку пой. Или наоборот, сначала пой, а потом я буду новости рассказывать. Опять ушел, а… он в наушниках, вот почему не слышит. Пааап! Всегда надо подойти близко и прямо в глаза ему смотреть, а то не догадается. Пап, я буду новости делать на радио, ты пой, а потом я расскажу новости, и потом еще пой недолго, чтобы было красивее. – Давай, Эра, пою. Уф-уф-ух-ух-трам-там-та-там, в эфире Эра… -
Здравствуйте, с вами Эра, я расскажу вам новости. Новость такая, мы с папой делаем новости на радио, он мне помогает. – Эрочка, это все? Нужно подлиней делать новость, это какая же новость. Кому же это интересно? – Мне. Ох, папа занудный, так и думала, позови его что-нибудь помочь, захочет, чтобы все по его было, спел тоже так себе, музыка какая-то неподходящая, лучше мама пусть поет. - Пап, это новость короткая, но зато важная, ты тоже не особо-то разбираешься, вот у тебя какая новость есть, кроме того, что тебе мама кашу приготовила первый раз за две недели, а? Хотя это тоже новость. Пап, давай эту сделаем, пой. – Давай, Эра, пою. Уф-уф-ух-ух-трам-там-та-там, в эфире Эра…- Нет, пап, давай другую музыку, эта не подходит. – А почему эта не подходит?- Не подходящая потому что. Давай красивую, эта какая-то слишком важная. – Так новости же важные и музыка должна быть важная. – Да, пап, ну ладно, давай эту. – Хорошо, пою. Уф-уф-ух-ух-трам-там-та-там, в эфире Эра… - Здравствуйте, с вами Эра, нет, это уже было, пап давай еще раз. - Уф-уф-ух-ух-трам-там-та-там, в эфире Эра…- Еще одна новость. Мама папе сварила кашу, давно которую не варила, манную с изюмом, я тоже завтракала кашу, но вообще-то я больше люблю колбасу и яйца, а папа яйца не любит, поэтому ему мама сварила кашу, а сам он варить ее не умеет, а мама не любит кашу и варить ее тоже не любит, а папе варит, потому что его любит… - Эрочка, это уже не новости, это ты про себя рассказываешь, и кто что любит. – Так иначе же не поймут, дай договорю. Поэтому так получается: папа любит кашу, мама яйца, а я колбасу. Вот, пой пап! - Уф-уф-ух-ух-трам.