Хотелось бы обратить ваше внимание на тот момент, когда потомки Авраамовы стали народом. Хочется найти и рассмотреть тот миг, который отделяет нестройную, неуправляемую толпу от народа Божьего. Событием, положившим начало превращению этой толпы в народ, стал переход через Чермное море - своего рода грандиозное крещение. Выходя из водных стен люди оглядываются назад и в последний раз, прежде чем смыкаются воды, смотрят на своих притеснителей. И вот вода сходится и наступает тишина. И в этой тишине раздается... песнь. Торжественная песнь Моисея и Мариами, которую, как сказано, воспели все сыны Израилевы. Трудно и, наверное, невозможно представить себе сегодня, как все это происходило.
Кто был автором песни? Вырвалась ли она невольно у всех сразу под вдохновением Божиим, или люди были ей научены? Может быть, пели не все, но песнь эта была выражением того, что все чувствовали? А все были преисполнены в тот момент радости и благодарности за столь великое избавление, которое совершил Господь. И песнь эта была чем-то большим, чем напевом. В песню вкладывалась вся душа и все чувства поющих (вспомните хотя бы Пс. 135:3-4).
Очень интересно, что первое, что совершил новорожденный народ Божий, было не жертвоприношение, и не молитва, но песнь (Исх. 14:35). Пел громадный хор, и звуки песни носились над водою, из которой только-только поднимались со дна деревянные обломки колесниц фараоновых. Покончено со старой жизнью! Навек покончено со ставшими ненавистными кирпичами, с бичами надсмотрщиков, с безжалостными руками, отрывающими сыновей от матерей, чтобы лишить их жизни. И они поют Господу песнь новую. Поют, съединясь отныне в новый народ, народ Божий. Поют как один человек. В Библии даже сказано не "поют", а "пою", как будто речь и в самом деле идет об одном человеке. И по окончании пения, в самом начале 16-ой главы мы читаем, что эти люди названы теперь "обществом сынов Израилевых". Септуагинта переводит слово общество существительным "экклезиа", что означает "Церковь". Объединившись в пении в одно, они превратились в Церковь, в единое тело Господа нашего Иисуса Христа.
Ветхий Завет дает нам новую иллюстрацию Церкви Божией, иллюстрацию, в которой Церковь сравнивается с хором, поющим славу Богу. Глядя на Церковь не просто как на братьев и сестер, собравшихся вместе, но как на хор, мы многое сможем понять о самих себе и о том, зачем мы собрались в Церковь.
Во-первых, мы лучше понимаем, что Церковь состоит из множества индивидуумов. Когда говорят, что дирижер работает с хором, это значит, что он работает не с какой-то машиной или инструментом, но со многими отдельно взятыми людьми. Каждому нужно поставить голос, каждого нужно научиться пользоваться нотами, различать знаки руки дирижера и т. д.
Как хор, так и Церковь уникальны своим единством во множестве. В хоре может быть как угодно много людей, но мы называем его одним словом, и словом в единственном числе - хор. То же самое происходит и в Церкви: каждый остается самим собою, личностью, и в то же время голос каждого и душа его сливаются с другими в единую песнь.
Хор нисколько не подавляет личность человека. В нем есть место и басам, и альтам. И людям не нужно перестраиваться, чтобы всем петь одним голосом. Некоторые считают Церковь тем местом, где человек усредняется, растворяется в толпе или подавляется. Совершенно не верно. Только в Церкви человек и сможет найти свое настоящее и лучшее "я". Если бы мне вдруг вздумалось выйти и запеть одному, то среди слушателей началась бы паника. Но когда поет хор, когда вся Церковь объединяется в пении гимна, я могу петь хорошо и почти без ошибок.
Если бы нам вздумалось пройти жизнь самим по себе, не зная друг о друге, прожить без Церкви, чему уподобилась бы жизнь наша? Иногда, конечно, нами овладевает сомнение, и тогда сатана начинает нашептывать нам: "Голубушка, как хороша! А что за перья, что за глазки..." Конец этой истории известен всем: "ворона каркнула во все воронье горло". И все, что она имела, она потеряла. Да и звук, который она при этом издала, отнюдь не был исполнен гармонии. Индивидуальность – это хорошо. Но лишь тот полностью индивидуален и уважает это качество в других, кто не мешает своими выходками своим соседям и всему хору.
В хоре мы все видны дирижеру – опытному дирижеру. Иногда нам кажется, что мы можем прожить свою жизнь, прожить ее в Церкви только открывая рот и не издавая никаких звуков. Но это не укроется от дирижера – не укроется от Бога. И не укроется от соседей. И вряд ли такому человеку стоит отправляться на гастроли в Небесную страну.
Хору недостаточно одних лишь нот. Хористы должны видеть перед собою дирижера. Он машет им – и они замолкают, он дает им знак – и они вновь поют. У Церкви есть не только Библия, но и Бог – великий Дирижер всей Вселенной. И если Церковью управляет Бог, то никогда подаваемые Им знаки не будут противоречить Его чудесным нотам – Библии.
Народ Израильский не смог быть тем хором, которым предназначил ему быть Господь, и чья песнь должна была разнестись по всему свету. И дело было не в нотах и не в Дирижере, но в самих хористах. Иисус уподобил этих людей глупым детям, которые не умеют и не хотят откликаться на раздающуюся мелодию (Лук. 7:31-32). Люди не желали вглядываться в ноты, следить за движениями Божиими, за тем, куда и как Он их направляет. Они шли своим путем: не помогали бедным, уважали лишь силу, осуетились, возлюбили более всего богатство и забыли, для чего Бог устроил их как народ, для чего ввел некогда в обетованную землю. Что уж там говорить о помощи другим народам, когда сыны Израилевы преисполнились распрями внутри самих себя. Братские чувства быстро сменились отношениями, построенными на коммерческой, взаимовыгодной основе.
"Ибо от малого до большого, каждый из них предан корысти, и от пророка до священника - все действуют лживо" (Иер. 6:13). Каждый стал сам по себе и каждый запел свою песнь. Но это были уже не те песни, которых ожидал от них Бог. И миссия, вверенная этому народу, а вместе с ней и великие обетования, данные ему, остались неисполненными. Они перешли к другому народу – к Церкви. И мы верим, что сегодня на нас возложена та миссия, которую нес когда-то древний Израиль. Но не с гордостью должны мы говорить об этом, а со страхом, ибо с нами может произойти то же, что и с Израилем в древности.
"Как помрачил Господь во гневе Своем дщерь Сиона! с небес поверг на землю красу Израиля и не вспомнил о подножии ног Своих в день гнева Своего. Погубил Господь все жилища Иакова, не пощадил, разрушил в ярости Своей укрепления дщери Иудиной, поверг на землю, отверг царство и князей его, как нечистых. В пылу гнева сломил все роги Израилевы, отвел десницу Свою от неприятеля и воспылал в Иакове, как палящий огонь, пожирающий все вокруг... Господь стал - как неприятель..." (Плач. 2:1,2,3,5).
Страшно, когда Господь становится как неприятель.
Как мы проводим свою жизнь? Чью песнь мы поем – свою эгоистичную. или Божию, исполненную любви. С какой песней на устах мы предстанем перед Богом?
В Откр. 14:3 сказано, что не все знают ту песнь, которой должны будут огласиться небеса во время Второго пришествия Иисуса Христа. Ее нельзя будет быстренько выучить, нельзя будет открыть на нужной странице сборник небесных гимнов, нельзя будет подсмотреть у соседа, раздобыть шпаргалку. Тот, кто жил так, как надобно петь, тот и споет ее.
Мы привыкли представлять себе картину суда таким образом, что когда сатана обвиняет человека, тот просто указывает на Христа, как на своего Заместителя. И это правильно. Мы научились, как нам кажется, песне Агнца, песне оправдания, песне прощения. Научились спокойно, как должное принимать посылаемые с неба подарки. Но о той песне, которая там прозвучит, сказано, что она есть песнь Моисея и Агнца. Песнь Моисея, песнь всей жизни нашей по закону, по доброте, по помощи ближним, по жертвенной жизни. Иисус сказал об этом так: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного" (Мф. 7:21).