В степях, пронизываемых теплым ветром с юга, беспристрастным ветром с севера, сухим и непонятным ветром с востока и дождливым ветром с запада, где на горизонте блестела полоска речной стали, стоял тихий-тихий город М.
Через него не проходил ни один торговый путь. Вокруг водилось не особо много живности, и даже речка, протекавшая некогда сравнительно недалеко, с каждой весной меняла русло и, как змея на раскаленном песке, отползала все дальше и дальше на запад.
Но жителей это не смущало. Они никуда не стремились перемещаться и уж тем более - вслед за изменчивой речкой. Не смущало это и стервятников, которые, как по расписанию, кружили над городом обычно в полдень. Говорят, этот город возник случайно. Есть версия, что какой-то пророк, таскавшийся по степи несколько десятков лет, внезапно умер от счастья, увидев артезианский источник, а толпы верующих, которые таскались за ним, не зная куда деваться, так и остались на этом самом месте. Другая версия: караван как-то раз изменил свой путь, чтобы сократить время, и прошел через проклятый оазис. Пыльца какого-то ядовитого галлюциногенного растения попала в питье и пищу людей и животных, в результате чего их путь не только не сократился, но и обернулся замысловатой кривой. В итоге люди, забывшие о цели путешествия, просто решили остаться у источника.
Есть и другие версии. Но все они сходятся на том, что основатели города особенно не выбирали место, к тому же, были порядком измотаны и непомерно заморочены, а источник стал последней радостью на их непонятном пути. Впрочем, со временем и источник существенно преобразился. Город рос, пыль копилась. Сначала на этом месте бил ключ, потом тёк ручей, потом появилась небольшая священная лужа, обложенная рунными камнями, она постепенно преобразовалась в колодец, ставший центром городской базарной площади. Сейчас на месте источника находится фундаментальное сооружение: широкая чугунная труба, накапливающая воду, от которой отходят тонкие трубы, раздающие живительную влагу. Но пришедший на площадь этого не увидит, потому что вокруг надстроено огромное культовое сооружение - Храм. Считается, что он посвящен тому пророку, который умер у источника, видя в нем спасение для себя, равно как и для всех остальных. Вроде бы этот пророк по профессии был погонщиком или караванщиком, а может поводырем. А потом стал пророком. Поэтому источник, у которого он умер, несет благие вести и целебную воду.
История этого города в остальном была примерно такая же, как и у других городов. За последние 500 лет...
Нет, подождите, могут найтись жители, которые скажут, что тот самый пророк умер 2000 лет назад и что источник был и до него, а могут найтись и такие, кто скажет, что пыльца того самого растения настолько сильно изменяет представление о времени и пространстве, что и вы сами, слушая эти слова, не сможете точно сказать какой сейчас год и по какому летоисчислению. И уж точно не сможете вычислить время и путь того самого каравана, тем более, что, скорее всего, этот караван никогда не покидал проклятый оазис и все тут происходит под воздействием той пыльцы и по сей день...
Но даже если и найдутся такие люди, вы ничего подобного не услышите... Почему? Я не могу пока этого сказать. Могу только добавить, что история города М в остальном была примерно такая же, как и у других городов.
За последние 500 лет город или то, что называют городом М, пережил два крупных пожара, после которых ничего не осталось кроме знаков на камнях, которыми обкладывали источник; одно продолжительное и жестокое нашествие кочевых племен, которые только и делали, что унижали и обирали уважаемых предков; две гражданские войны, посреди которых затерялась и позабылась одна или две революции и две мировых войны, между которыми, в свою очередь, затерялось 100 лет истории, религии, науки и философии. Сейчас город переживает размеренную череду кризисов и волны последовательных инфляционных всплесков.
Однако у этого города есть и свое лицо. Отличительная черта.
Теплый ветер с юга, беспристрастный ветер с севера, сухой и непонятный ветер с востока и дождливый ветер с запада, где на горизонте блестит полоска речной стали – все эти ветра так и проходят через город, не меняясь. То есть они, конечно, огибают здания и людей, но ничем не загрязняясь. Они поднимают пыль, но не становятся мутнее. Потому что они не переносят никаких голосов, как люди не переносят слов. Потому что почти все и всегда молчат. Серебряный и золотой звон редкого плача маленьких детей, мяуканье кошек и лай глупых собак порой нарушают прозрачные струи ветра, но не более того.
Упорядоченная жизнь взрослых и благонадежных граждан не требует излишнего сотрясения воздуха. Музыка не нужна сердцу, если уши слышат песню ветра. К чему слова, когда чувства видны. Ссора не меняет ничего и предательство не станет приятнее, если вслед за этим произнесена мольба о прощении. Близкие всегда поймут, а на посторонних плевать. Всему свое время. И зачем это еще и обсуждать? Если кто и помер, то и так будет понятно, а если кто родился, то тем более. Бог слышит и без слов, потому что и так все видит. И зачем пытаться узнать его мнение по этому поводу. Одним словом, если в начале и было что-то, то потом и без него было все предельно ясно.
Если мы с вами попадем в этот город, то мы увидим красивые здания, бесшумные автомобили, мы услышим шелест листвы и звуки шагов. В молчании было создано так много прекрасного и пережито так много ужасного. В учебниках написано, что тех плохих кочевников перебили. Но могут найтись жители, которые могли бы возразить, что тем просто стало скучно ходить меж молчаливых жителей. Их это сначала забавляло, потом пугало, а потом просто надоело сплошное молчание. Они молча ускакали назад в свою степь. Но скорее всего, вы этого не услышите. К чему слова. В дискуссии истина не рождается, потому что истина была до начала времен. К чему вообще пустые слова?
Но если вы будете немного внимательнее тех диких кочевников, то увидите, что все молчат по-разному. Дети молчат рассеянно и даже, порой, глупо. Они понимают, что говорить и спрашивать еще глупее, поэтому они учатся не делать глупых ошибок. И у них это хорошо получается. Они быстро учатся. На каком-то этапе, когда дети узнают что-то новое о своем родном языке, они быстро умнеют, взрослеют и практически сразу учатся не произносить ни одного слова этого красивого и богатого языка. Вы сами понимаете как смешно им потом узнавать что-то про другие языки, которые кажутся им слишком примитивными и уж точно непригодными для того, чтобы на них говорить и тем более – красиво молчать. Хотя о какой красоте идет речь? На чужом языке не то что красиво – просто достойно и гордо молчать стрёмно.
А как можно узнать о богатстве и традициях языка? Это все они знают еще до школы. О языке какого-то народа можно судить только по тем самым паузам между словами и по тому, как звучит в воздухе отблеск недосказанного. Да-да, именно по недосказанности произведений великих и лаконичных классиков можно будет со временем понять - чей язык богаче и древнее. Зачем учить язык, у которого даже не все значения слов до конца сформированы? Дикие и кривые узоры звуков. Над любым произведением,... вокруг любой статуи,... любой шедевр, как вы знаете, обрамлен... Не будем говорить... Он обрамлен... Чем? Вы слышите? Вы ПОНИМАЕТЕ! Вот! Именно это и отличает жителей этого высокоразвитого города от всех остальных дикарей – то есть от Вас, дорогой читатель. В то время как Вы читаете на своем корявом языке о том, что "красивейший храм был обрамлен бесшумной синевой небес и пустота держала его своды", тут это каждый карапуз уже давно впитал подобные парадоксальные истины с молоком своей молчаливой матери.
Подростки, в отличие от детей, молчат по-иному. Не так наивно, но и не скажешь, что не по-детски. Они молчат очень разнообразно. Пожившим на этом свете, размеренно и неторопливо молчащим пожилым людям, непонятно, а порой даже до раздражения невыносимо это сбивчивое и непоследовательное молчание подростков. Все эти нелогичные и незрелые паузы, вытекающие из непонятного несказанного. Да, они очень далеки от мудрых недосказанных истин ученых мужей, их легкомысленное молчание разбивается как волны о гранит такого весомого научного, фундаментального молчания. Научное молчание давно уже всё сконкретизировано по категориям. Все науки доведены до совершенства и живут исключительно в рождении новых формул или лаконичных кратких высказываний, публикуемых в научных журналах.
В общем вся суетность подросткового молчания может быть заключена в одном изменении самого молчания. Пока подростки находятся в молчаливом кругу своей узкой компании, они молчат зачастую неприлично и вызывающе, скабрезно скалясь своим невысказанным пошлым шуткам. Некоторые девушки при взгляде на таких хулиганов часто краснеют, многие стараются и вовсе не смотреть в их сторону.
Но стоит в их обществе появиться почтенному джентельмену, который всегда молчит о чем-то своем, их лица на мгновение принимают извиняющееся выражение с оттенками покаяния, и они стараются настроиться на более возвышенное и благородное молчание. Даже если такой джентельмен никак не отметит изменение в молчании подростков, они все равно стараются больше не молчать в таких неприличных формах и держат себя в руках так долго, как считается приличным и естественным ходом молчания у этих подростков. Одним словом, молчание молчанию рознь и это не передать словами.
Философы также из большой любви к своей науке давно ее сконкретизировали и ушли от всяческих споров. Они оттачивают свои привязанности к той или иной школе, которая считает определенный вид молчания более благоразумным. Как молчал тот или иной великий философ сказав самое важное и самое уместное. Как молчали его ученики. Это совсем не то молчание, которое следует после глупой выходки или нелепой фразочки. Да, вы меня понимаете. И можете ничего не говорить.
Молчание военных или молчание военного времени – это самое страшное, что только можно представить. При оккупации тяжелые времена города не длились больше недели. Потому что жители молча начинали воевать и днем, и ночью, без перерыва. Исподтишка, в открытую, без предупреждения. Партизанская война не длилась больше трех дней, потому что не было смысла сопротивляться этому движению. В паузах между выстрелами и взрывами царило величественное молчание, как и в радиоэфире. А уж о молчаливых камикадзе, заглушающих в последние минуты двигатель, предпочитали молчать даже враги. Умирающие молчали, живые продолжали стрелять и взрывать без предупреждения.
Пленные партизаны в застенках оккупантов так зловеще молчали, что молчание обычных граждан, готовых или победить, или умереть в ближайшие мгновения, казалось неподготовленным оккупантам просто райской тишиной. Они отпускали пленных, и, если успевали, покидали этот проклятый город. Все боевые действия в народной армии этого города и все бои длились не дольше 20 минут. Независимо от характера этих действий. Военные все делали молча, быстро, окончательно и бесповоротно.
Сейчас недоговаривается, но после достаточно длительного умалчивания, все же должен всплыть немой вопрос о сокращении любого боевого действия до 5 минут максимум. Потому что время передачи команд может быть сокращено до одного жеста. Тем более, что команд не так уж и много. Да и не столь важны они для победы.
Таким образом, и говорить не стоит, потому что вы и так уже понимаете, что все контакты с пришлыми и посторонними людьми в этом городе были либо бесполезными, либо очень продуктивными, но опять же чрезвычайно краткими и лаконичными. Наибольший приток населения можно отметить за счет наиболее прогрессивной части мыслящего человечества. Самые просветленные умы планеты нашли себе в этом городе пристанище и понимание. Все, кто был не понят современниками, кто не смог высказать или кто просто дал обет молчания.
С общественной и политической жизнью... Ну, вы понимаете... Много неопределенности... даже в недосказанном. Не говоря уже о том, о чем говорить, вернее молчать, не принято.
Законотворчество в своем развитии было прямо противоположно всем сформировавшимся направлениям науки и искусства. Полное ... ну вы понимаете. Кроме недосказанности и неопределенности практически во всех законах, правилах, порядках, предписаниях и сводах царило молчаливое согласие по поводу непродуманности и незавершенности каких бы то ни было зачатков здравых и последовательных мыслей. Юристы уклончиво молчали, исполнительные органы неопределенно смотрели на то, что им следовало исполнить, и со страхом молчали о том, что их ждет дальше. Но в целом молчание было вполне сплоченным и с виду даже умиротворенным. "Ну сколько, в конце концов, можно нервно молчать – пора принять мир таким какой он есть". Вот таким вот он им и представлялся. И ничего нельзя было с этим поделать.
Однако сознательные слои граждан так не считали. Они молчали о грубых нарушениях прав и попранных законах, но при появлении подобных экстримистов каждый знал, что молчать о том же самом либо надо начинать прямо сейчас, либо и думать не стоит о том, чтобы об этом вот так смело молчать. Это геройство в итоге может обернуться безответственностью в отношении близких. Не стоит тюрьма того, чтобы молчать как-то вот так, по-особому. Можно же молчать и иначе – спокойно и размеренно продолжая молчать о своем...
Несмотря на все трения, которые происходили внутри этого города, власти все же прилагали немало усилий к тому, чтобы сделать жизнь всех граждан максимально комфортной. Специально оборудовались парки и скверы под места общественного молчания с бесшумными фонтанчиками с питьевой водой и бесшумными газовыми светильниками для тихого прикуривания в местах, специально оборудованных для курения. Хотя простым людям это казалось излишним – они с детства привыкли играть в молчанку где угодно или просто молчать друг с другом при Луне. Они могли одновременно с молчанием делать что угодно. Но приятнее всего было просто молчать.
Однако и демонстрации в городе М тоже случались. И голодовки. Все, как вы понимаете, молчаливые. Однажды, правда, в истории города был замечен инцидент, положивший начало общему бескультурью. Во времена расцвета молчаливой демократии рядом с папертью Церкви Глухого Апостола Виссариона и Девственно Безмолвной Кассандры долго собирались всякие отбросы общества, пока, в конце концов, не оформились в партию молчаливых подонков. У многих из них накипело по многим причинам, о которых сейчас лучше умолчать. Это была смелая и вызывающая группа людей, вокруг которых, словно какой-то вирус, витало самое безответственное и грозное безмолвие. Они постоянно пили пиво из горла в местах общественного молчания. Они даже шумно его глотали. Самая длительная демонстрация или забастовка - не было ясно, что являлось ключевым на фоне такого презрительного к окружающим молчания – само молчание или же шумные глотки пива. Так вот, это выступление продолжалось двое суток.
Власти поначалу, немного нервничая, думали молча проигнорировать эту партию отбросов или без слов распихать по подвалам, но подумав немного, решили ничего не делать. Ибо в данном конкретном случае золотое молчание давало немалый доход в городскую казну. Пива за это время демонстрантами было выпито немеряно. А акцизные сборы и налоги на продажу спиртного на это время никто не отменял. Таким образом, все бы и уравновесилось, если бы не дикая и вульгарная выходка одного вконец распоясавшегося подонка-активиста. Он встал на плечи своего соратника и произнес ВСЛУХ основной тезис их незамысловатой Программы Партии Подонков. Он громко сказал: "А вот *** вам всем!" Тяжелая и продолжительная пауза сильно придавила окружающих. Так что никто долго ни о чем другом не мог молчать.
Музыкальные салоны. Это большая редкость и экзотика. Как и подбор звукопроигрывающих устройств. У них, конечно же, была музыка. Была и современная, были даже свои музыканты. Но не было понятия хит-парадов и концертов. К ним никто не заезжал. Кому приятно выступать перед зрителями с гробовым молчанием и скупыми эмоциями?
Пожалуй, были артисты, которым было вдвойне забавно выступать перед подобной публикой. Это были мимы-комики. Пантомима была доведена местными дарованиями до совершенства. Впрочем, у них всех это было в крови. Язык жестов – это был их второй язык, которым пользуются для усиления того, что не стоит произносить, чтобы не засорять речь и не напрягать язык.
Но как мы уже упомянули, гнилое зерно, брошенное на благодатную почву безответственным подонком-экстремистом, дало свои всходы. Появилась новая тема для молчания. В популярных репортажах «no comments», даже в немых фильмах, которые на удивление долго пользовались спросом у местного населения, стало появляться больше комментариев.
Ценителям чистого искусства немого кино данное веяние не нравилось. Однако, учитывая, что основная статья дохода бюджета касалась производства немых художественных и научно-популярных фильмов на местной киностудии, о чрезмерном увлечении титрами и комментариями в данном контексте политически целесообразно было бы умолчать. Сурдоперевод, которым славились местные специалисты, все чаще заменялся на бегущую строку субтитров. А с появлением цифровых технологий функции субтитров так расширились, что специалисты по сурдопереводу остались без работы и практически без будущего. Культура жестов таяла, как эскимо на летнем солнце. Все предприятия, которые прежде с большой охотой принимали иногородних глухонемых специалистов, были вынуждены увеличивать процент слышащих, и самое страшное – потенциально способных говорить.
Жизнь не стоит на месте, и даже самые светлые и лучшие традиции постепенно уходят в прошлое. В музыкальных магазинах стало появляться все меньше инструментальной музыки. Через таможню каким-то образом стали просачиваться аудио- и видеосистемы караоке. В детские школы подбрасывались учебники пения. Черный рынок терял прелесть книжного развала и все больше наводнялся продукцией, содержавшей дикое варварское извлечение звуков, слагающихся в слова. Чаще всего связанные между собой по смыслу и даже отрифмованные.
Ну а когда начался обмен школьниками и студентами... Дети коренных жителей возвращались домой ценными специалистами, лишенными всякого такта в расстановке молчаливых знаков общения... Они возвращались к тому же зачастую зараженные смысловыми вирусами различных музыкальных направлений. Рэп был не так ужасен лавиной слов, как надоедливый и тягучий блюз, где главное – пауза! Да если бы это слышали их деды... Подростки-приверженцы самых вызывающих и кричащих неформальных течений стали произносить вслух "волшебные слова". Они говорили "спасибо" вместо благодарного молчания и произносили неумолимое "пожалуйста" вместо просящего взгляда. Вобщем все традиции были растоптаны и память предков грубо попрана...
Прошло еще немало лет прежде чем жители этого города смогли давно знакомые слова осмысленно и своевременно произносить вслух. Минуло немало времени, прежде чем всем знакомые стихи или просто слова, сказанные вновь, возродили свою изначальную красоту. Было выпито немало спиртного, прежде чем люди поняли, как много они недосказали друг другу. Сколько раз они не простили и не позволили простить себя. Они не скоро поняли, что храмом их было не то нелепое сооружение со странным названием и даже не источник, а их родной язык, едва не ставший мертвым языком живого народа.
...
Сколько золотых и теплых слов не родилось на свет и не было разнесено из этого места ветрами... теплым ветром с юга... беспристрастным ветром с севера... сухим и непонятным ветром с востока... и дождливым ветром с запада, где на горизонте блестела полоска речной стали.