Мое детство прошло в центре Москвы, на Кузнецком мосту. Окна четырнадцатиметровки, что располагались на втором этаже, выходили прямо на проезжую часть города. Моему дому более трехсот лет и неудивительно, что стены его не подлежали никакому ремонту. Протекали потолки, и жители коммуналки, проживающие на верхних этажах, в осенний и весенний период подставляли под них тазы и ведра.
Мою комнату изредка посещали мыши, обитающие по соседству в зоомагазине. Очень часто делать свои визиты им не позволяла кошка Мурка — мой забавный и сообразительный зверек. Запах рыб, змей и их корма преследовали меня до тошноты. Но квартира с высокими потолками, огромными антресолями, длинным коридором и маленькой кухней была для меня уютной, родной и незаменимой. А улицы с бегущими машинами по каменному тротуару с раннего утра до поздней ночи казались не столько шумными, сколько веселыми.
За стеной жил мой ровесник и наигрывал каждый день на фортепьяно одну и ту же песенку, популярную в то время как среди взрослых, так и подростков — «Цыпленок жареный». Я отвечала ему «Итальянской полькой» Рахманинова или «Ноктюрном» Шопена.
Нам было по 11—12 лет. Многие девочки нашего двора любили бывать у меня. Моя мама — гостеприимная женщина, всегда находила что-то особенное для угощений. И подруги признавались мне в том, что ходят не так ко мне, как к моей доброй матушке.
Когда родители отсутствовали, мы прибегали к разным затеям. До такой крайности доходили наши детские игры, что в полном недоумении вспоминаю их. И что только не лезло нам в голову. Например, самым любимым развлечением было залезать на гардероб и прыгать с него на диван. А как при этом мы весело и громко смеялись, что казалось нашей беспечности не будет конца. Но возвращались с работы взрослые, и мои друзья, не признаваясь в своих шалостях, как ни в чем не бывало, расходились по домам.
А кто из нас не влюблялся в те годы, и кому тогда не казалось, что это на всю жизнь. Одна из моих подруг, которая звалась «королевой двора» (читала больше нас всех вместе взятых) и мнила себя знатоком в любовных делах, чаще всех бывала у меня. Одеваясь по последней моде, она обожала стоять перед зеркалом и, объявляя себя певицей Эдитой Пьехой, пела при этом, подражая ей. Не помню, как у нее это получалось. Сейчас все кажется смешным и забавным, но только не то, что мы умели мечтать. Больше всего этой интеллектуалке нравилось смотреть в окна дома, который стоял по ту сторону улицы параллельно нашему. Ее как магнитом притягивало третье окно с краю на втором этаже, где часто собирались две парочки влюбленных. Наверное, ей хотелось пополнить свои знания в этом ремесле, — считала я тогда. Но сама никак не любила заглядывать в чужие окна. Чужое, сокровенное было для меня неприкосновенным. И теперь уверена, что и подруга это делала не из любопытства.
«Королева» прямо с порога бежала заглянуть в мир, за завесой которого была нежность и любовь. Лица людей было трудно различить, но их стройные фигуры говорили о молодости и привлекательности. Усаживаясь поудобнее, прямо как в театре (лишь не хватало бинокля), она принималась наблюдать за своим объектом (словно изучала новые роли) и докладывала мне о происходящем. О том, как молодые люди ухаживали за девушками, а те в свою очередь отвечали им тем же.
...Прошли годы. Наш дворик опустел. Почти все разъехались, получив отдельные квартиры в новостройках, и мы с подругой расстались.
Мы взрослели и учились. Учились и снова взрослели. Жизнь забрасывала меня в разные уголки земли. Только спустя немало лет, вернувшись в Москву, я услышала по телефону знакомый голос. Голос «королевы» — голос взрослой женщины, которая сообщила мне о своем замужестве. Насколько долго длилось мое удивление, не помню, но известие чрезвычайно поразило меня. Ведь ее супругом оказался «хозяин окна». Да, того самого, за шторы которого она стремилась заглянуть в детстве.
Судьба представила девочке случай увидеть ненадолго своего будущего мужа. Опережая события, чувствуя сердцем что-то очень важное, она заглянула вперед. Но река времени еще долго разделяла их.
Пришел час, и Кузнецкий мост, который в прошлом соединял два берега реки Неглинки, соединил две жизни — два сердца.
Елена Ординарцева-Тарасенко
из книги ПОКУДА РУСЬ ЖИВА
комментарии запрещены автором