Есть звуки, которые режут слух до оцепенения. У «скорой» он особый. От него цепенеет еще и сердце, ведь так хочется, чтобы «скорая» успела вовремя.
Моему тестю 84 года. Уже три месяца. Тогда не «скорая», а я успел вовремя. Да, собственно, и не успевал вовсе. Случайно, но вовремя зашел навестить старика.
А старик это особенный. Внешне схож на Ленина без кепки, только улыбка чаще и искренней. И еще морщинки, выложенные по контуру мимики его улыбок. Они украшают его лицо, делают добрее доброго. У него всегда две заботы: все ли здоровы и чтобы не было войны.
А еще ему все нужно знать. Газеты только недавно перестал читать: «…там не стало новостей, я лучше книжку почитаю…». И спит он как добрый человек: на спине, сложив, большие, натруженные за 65 лет руки столяра на груди. Чаще - в очках, с динамиком радиоточки возле уха: уже давно плохо слышит из-за шума станков в своем цеху.
Его уже нет, его цеха. Там уже два года склад секонд-хенда заморского. А цех тот, был особенный. После ПТУ в сорок шестом году, «дед», так его называет многочисленная родня с момента рождения первой внучки, пришел работать столяром в речной порт. Пришел на пустырь, куда была заведена узкоколейка от причала. На ней стоял эшелон с платформами, груженными трофейными станками с немецкой лесопилки. Станки были не новые, чаще всего на табличках стоял 1936 год.
Начали выгружать станки, когда застыли фундаменты из бетона, которые заливали прямо возле платформ, чтобы руками было ближе тащить. Когда эшелон оттянул паровозик портовой, рельсы разобрали, чтобы потом положить между пилорамой и столярным цехом, точнее между их площадками.
Первую зиму самих-то цехов и не было вовсе. Работали под открытым небом, как в войну, после эвакуации заводов в Сибирь. Цеха строили из отходов досок после, накрывая сначала станки, а потом людей от непогоды. Станки в то время были ценней. Да и сейчас тоже, Мерседесы и Лексусы ценней.
Так и проходил мой дорогой «дед» к своим цехам все 65 лет. Сначала ходил один из барака рядом. Потом стал ходить с молодой женой из барака рядом. Потом, когда жена после первенца родила сразу тройню девчушек, стал опять ходить один, но уже из коммуналки, которую дал лично... Командир Путивльского партизанского отряда (позднее — Сумского партизанского соединения, ещё позднее — 1-й Украинской партизанской дивизии), член ЦК КП(б) Украины, генерал-майор. Дважды Герой Советского Союза.
Нет, не командир наградил моего «деда» двумя комнатами в трехкомнатной квартире с соседями: семьей из трех человек. И не за то, что пока ждал награды в виде жилья за тройню девчонок в своем бараке, в комнате из фанерных щитов, без окон площадью 10 метров квадратных и «буржуйкой» в углу, выходил лишь двух девчонок от воспаления легких. И не за то, что похоронил свою третью девочку, не дождавшись теплой кроватки для нее. Дважды Герой Советского Союза тут не причем. Просто «дед» дошел в своих «хождениях по мукам» до Председателя Верховного Совета Украинской ССР , а им был с 1967 года — Ковпак Сидор Артемович. Вот эта легенда партизанского движения и помогла ему спасти оставшихся двух маленьких дочек.
Потом, через лет десять, он сам организовал партизанский отряд из своей семьи и занял оборону. К тому времени, он сделал еще одну, последнюю, попытку дать Стране Советов воина. Но, и она , последняя попытка была все с тем же результатом: родилась еще одна дочка. Женский партизанский отряд одержал тогда победу под руководством «деда». С тех пор он и живет в своей трехкомнатной «сталинке».
Из нее, из своей завоеванной "сталинки", он и отходил 60 лет одной и той же стежкой к своим родненьким станкам, 1936 года рождения. Пока со слезами, не проводил последний из них на их кладбище, благо оно тоже было рядом. «Дед» его называет «Чермет», хотя по паспорту оно зовется складом Вторичного Черного Металла, а попросту : база металлолома.
Случайно зашел навестить старика… Вовремя? Да, в тот раз вовремя. И «скорую» вызвал вовремя. И вторую… И третью… И вовремя, ночью отвез в свой, где работаю сам, кардиоцентр. И чудо кардиологи спасли «деда». И во второй раз, через полгода, тоже. А потом сказали, чтобы больше не привозил. «Не надо мучить твоего «деда» и нас. Дай ему спокойно дожить свои полгода, которые ему остались».
И я уже больше не «мучаю» нашего «деда». Только звоню ему каждый день, и радуюсь, что он еще жив. Что ходит сам, что сажает клубнику, что учит правнука мастерить, что встретил еще свою одну весну. И верю, что мы вместе с ним и его «близняшкой», моей женой, проживем еще и это лето.
А может, мои кардиологи, погорячились слегка? Может, мы с ним встретим и следующее лето? Я очень-очень этого хочу. Правда, очень!
А с его зятем я не успел. Не успел, вовремя. Мы с ним одногодки, только я апрельский, а он июньский. Нам по 56 лет. Было. Мне теперь 57, а ему опять 56 лет. Нет, тогда «скорая» успела. Вовремя! Только сорок минут реанимации не помогли. Он ушел в иной мир прямо на диване в гостиной.
Нет, я не об этом. Все мы смертны, и у каждого своя судьба. Обидно, что не вовремя. Он ушел, а я вовремя не обратил внимания и не вмешался. С «дедом» успел, а с его зятем – нет. Это я не могу бросить курить, да спорт давно забросил. И если «без руля», то могу для удовольствия грамм двести с хорошей компанией и закуской. А он? Валера был спортсмен, «не употреблял». Совсем. Классный был мужик, здоровый!
Три месяца до этого, у него заболела спина. Тогда помог врач мануальной терапии. Накануне, перед тем днем, у него тоже болела спина. Но это уже был обширный инфаркт. А он опять пошел за помощью к врачу мануальной терапии. И усердно три дня ходил на массаж, сам, пешком, после работы. А тот "лекарь" усердно «правил» ему три дня позвонки и диски. И четвертый день правил бы, если Валера дошел. Но он уже не дошел. И к "деду" навестить не дошел. А на пятый день, мы своей родней его хоронили. А другой родни у него не было. Он был детдомовский.
И я знал об его болях в спине, знал о лечении, но не успел поговорить с подробно, занимался нашим "дедом". А для него, для Валеры, в тот момент, было бы достаточным, чтобы настоящий терапевт просто послушал его сердце обычным стетоскопом, а не мял ему позвонки. В моем кардиоцентре спасают безнадежных «сердечников». Совсем безнадежных спасают. Спасают в семьдесят.
Пятьдесят шесть лет для наших «спасателей» возраст зрелой молодости, потому что детство для них начинается с двух часов от рождения пациента, с которым они знакомятся через его маму, когда самому пациенту - четыре месяца до рождения. Говорят, что в Америке могут иногда помочь и до рождения, прямо у мамочки. Вот так: не дожидаясь. Наши тоже могут, но нужно еще немного подготовиться. Не хотят рисковать. Чтобы смертность оставалась прежней: вдвое ниже американской. Ведь дети же! Отказывают лишь после 85-ти, потому что организм очень слабый. Везде слабый. И уже не помолодеет!
Теперь, сидя за рулем, когда слышу вой сирены «скорой» цепенею. И сердце цепенеет. И Валеру, зятя, вспоминаю. И стараюсь быстрее освободить дорогу. А когда стою в пробке, то очень стыдно за то, что не могу поднять свое авто, чтобы пропустить «скорую». Чтобы она всегда могла успеть ВОВРЕМЯ, ко всем нам, такая не скорая "скорая помощь"