- Ой, что это? – удивилась женщина и потыкала мокрое и взъерошенное пальцем. Она никогда раньше не рожала – от кого и как, если живешь в одиночестве в юрте посреди темной и холодной пустоты? – но смутно подозревала, что если из неё что-то выползло, то оно должно быть либо неживым, либо похожим на неё.
- Ой, что это? – изумился Кутх и ухватил клювом странно неоперенный палец женщины. Он раньше её не видел – в тёмной и холодной пустоте всё черное и бесформенное, согласно законам оптики, да и глаза не особо тренированные – но предполагал, что на ощупь женщина-дух должна быть таким же, каким был он до того, как провалился в ведро с водой и по досадной случайности не успел отрастить жабры – то есть пернатой, пушистой и с тощими жилистыми ногами с цепкими когтями.
- Ай, что это? – вскрикнула женщина и отдёрнула укушенный палец. Дух повозилась в каких-то тряпках и вытащила бурдюк, слабо светившийся изнутри. Она поднесла этот импровизированный светильник к странному прыгающему комку, вывалившемуся из неё. Кутх скакал, пытаясь отряхнуть с себя мокрое и скользкое, приставшее на него, пока он жил внутри женщины, потихоньку регенерируя и отращивая конечности. Из-под его лап вместе с липкой влагой выскальзывало что-то мелкое и шустрое.
- Ай, что это? – завопил Кутх, наступив на мелкое, крутанувшись на месте от неожиданности, поскользнувшись и неловко севши на хвост. От отломившегося пера отскочило что-то чуть более крупное и вспорхнуло.
- И… что это? – полюбопытствовала женщина, поднося ближе к Кутху светящийся бурдюк.
- Мммыхмшшши, - пробормотал тот неразборчиво, поскольку отирал с клюва поросшими перьями руками остатки мокрого и скользкого – а перья, как стало впоследствии известно, не приспособлены для таких действий, они только липнут и мешают.
- Мы-ши? – произнесла женщина новое слово, будто пробуя его на вкус, и провела рукой по полу, нащупывая шуструю мелочь. Мелочь цапнула её за многострадальный палец и убежала. Кутх тем временем неуклюже поднялся на ноги и вперевалку шагнул наобум. Из-под его лап снова выскочила мелкая штуковина.
- Мы-ши, - ворчливо произнес Кутх. – Ну ладно, пусть они называются «мыши». Хотя на самом деле это остаточная регенерационная энергоматерия с инерционной трансформацией. Но ты не поймешь, женщина.
Дух хмыкнула, но возражать не стала: вообще-то ей было прекрасно известно, что имеет в виду Кутх – именно из этого она строила свою юрту и создавала вещи в ней, – но решила, что ей будет выгоднее выглядеть глупо. К тому же, в отличие от хвастуна Кутха, женщина была скромна.
- Эй, ты! – прикрикнул на нее Кутх. – Смой с меня эту гадость!
Женщина послушно плеснула на него холодной водой из ведра. Кутх взвыл – его обожгла поистине ледяная, с плавающими кристалликами, жидкость. Вместе с водой, стекавшей с его перьев, на пол юрты шлепались извивающиеся мелкие рыбёшки. «Этак он мне всё жилище живностью заполнит», - подумала женщина. Впрочем, она не возражала. Это позже, намного позже, женщины начнут ворчать на мужчин за разбросанные носки, расставленные где ни попадя немытые чашки и рассыпанные в известном только мужчинам порядке, больше похожем на бардак, железяки; но женщина-дух ещё не знала об этом, потому промолчала.
Кутх трясся от холода.
- Сог-г-грей ме-ме-мня, мать! – простучал он клювом. Дух прислонила к нему светящийся тёплый бурдюк и принялась искать другие бурдюки – поменьше, похолоднее, светившиеся чуть иначе. Кутх обнял пернатыми руками бурдюк и разомлел, обсыхая. Он томно созерцал копошащуюся мелочь.
- Мы-ши… откуда мыши? Дурацкое слово. А ну-ка, ути-пути… - Кутх протянул к мелочи пушистую ладонь. Мышь понюхала её, смешно шевеля усиками, и попробовала куснуть.
- Гадость эти ваши мыши, - вынес вердикт Кутх. – Откуда же они берутся?..
Не выпуская из объятий теплый бурдюк, Кутх прошелся взад-вперёд. Из-под его лап стайками выскакивали мелкие мышата.
- А, понял! – Кутх зажал бурдюк в клюве, расставил руки, прикрыл глаза и напрягся. Руки удлинились, пальцы выросли и срослись перепонками, перья стали жестче. Кутх открыл глаза, поглядел на новообретенные крылья и довольно заметил, не выпуская бурдюка:
- Ннафитса!
Он часто захлопал руками – то есть крыльями – и поднялся в воздух. Количество мышей оставалось прежним, значит он прав – дело в следах. Ну что же, летать даже удобнее. Кутх осторожно приземлился.
- Так лучше. Ну, я пошел. А это я заберу с собой, - Кутх похлопал крылом по приглянувшемуся ему бурдюку. Он перехватил ношу покрепче и пока что неловко полетел прочь из юрты, подсвечивая свой путь бурдюком. Позже любопытный Кутх не вытерпит и откроет бурдюк, желая посмотреть, что же там светит… Но это совсем другая история.
А что женщина-дух? Она была опечалена тем, что её ребёнок так быстро ушел от неё – хотя это был первый ребёнок, и она ещё не знала, сколько он должен быть с ней. И она жалела свою любимую игрушку, тёплую и светящуюся. Но позже, когда весь мир осветился, и появилась плодородная земля, населенная мышами, и птицами, и рыбёшкой, она подумала, что так даже лучше. В любом случае, она не жаловалась – потому что тогда женщины ещё были по-настоящему скромными.