Оно ведь как, ходишь себе, ходишь, даже и не думаешь думку, а тут чё-нибудь приходит на ум, или в жисть. Даже иногда страсти-мордасти одолевают от этих мозговитых раздумий. Еси немного тямы в башке, да еси допустил мыслительную думку в черепуху, то пиши, пропало, заработала контора в полный разгон. Чих-пых, до первых умственных мозолей, а там уж привычка закоренилась, и ничё ты в ентой жисти без продумок не зладишь, сколь не трепыхайся.
А чё, с другой стороны хорошо. Я сперва думал, котелок прогорит от дум, копуном стану, долго варить буду о простом деле, типа закрыть дверь, еси дует, или нет. Но потом втянулся, и даже стал додумывать кроме сквозняка о хорошем запоре, шоб не лезли вороги и об ручке удобной под золото. И как-то обстоятельней стало на душе, будто в квартире после генеральной уборки.
Однем словом, подходит етот мужик в пуховике без шапки, но в перчатках коженных, как немец из кино про войну.
Я ему – чё чистить?
Он – не понял.
Я – чё написано на окне?
Он – ну, чистка рыбы.
Я – еси неча чистить, интересуйтесь другими окнами.
Он – да тут в рыбном павильоне других окон-то нет.
Я – зато, в другом есть.
На том вроде поотстал, но потом опять приступил, и говорит – я писатель такой-то, пишу о людях разных профессий. Писал о сталеварах, скорняках, учителях военного дела, водителях асфальтовых катков, делальщиках изоляции на электрической проволоке, но про чистильщиков рыбы не писал еще.
Я горю, што чищу рыбу не всю жисть, а только пол. Он горит – и ентово достаточно.
На лице, мол, написан достаток годков и недостаток средствов, да ето не важно, мол, в иголье ушко проскочу я, как народное слово в рупор матюкальника с разгону, и даже не поцарапаюсь.
Я, мол - смекаю насчет дыры в иголке, еще бабка причту из святцев талдычила мне сопливому.
Он горит – не причту, а притчу, а я ему – кака-така разница, када я на всю жисть застрахован от денег-богатств и еды ресторанной. Ты думаш, маг с колонками, который тут базлает концерты артистов эстрады мой? Сменщик тут его хранит и кричит - чо Никодимыч, оставлю-ка тебе красотулю мою с ретро эфэм, ты токо обестачивай его вечерами, лады?
- Уж третий день нету его, запил, а чо, дело молодое, щас, небось, пиво хлебает с чехонькой, потом на водочку пересядет, и опять полетела душа в рай. Бояки, страх перед начальством, он, как опарыш, его, как человека сперва пивком, потом водочкой ублажить надобно. Вот он и потрепыхав, байкать ложится. Иногда думашь, во-о, какой живучий? Его бабы, када стыдить зачинают, совестью еще величают.
Тут етот писун и говорит – хош технику свою иметь?
Я ему – в смысле?
Он – вот у сменщика твово маг с радио, а у тебя будет вот ето.
Тут подает мне в окошко коробку малюху из черной пластмассы.
Грит – ето диктофон. Я тебе его дарю с тем условием, што будеш горить туда свои мысли. В ем кассетка крохотуля, я ее заберу через дней пару. Еси понравится, еще вставлю новую, а там, глядиш, тисану рассказец в многотиражку. С бутылкой хорошей приду, закусью солидной, не обижу.
- Может в тебе – горит - писака народный дремлет? Тада, вооще, книгу захряпаем, и будеш ты знаменит. А, вот хто тебе из артистов нравится?
Я горю – да нехто, жопами все вертят, под кожу лезут тонкими голосами. Вот раньше были Сличенко, Воронец, Райкин, дядя Юра.
- Это хто такой, дядя Юра?
- Да Никулин.
- А-а, вот виш, какие у тебя познания. Так вот, с книгой ты будеш такой же знаменитый, как дядя Юра.
- Дядя Юра это хорошо, душевный человек был. А чё говорить, все про дядю Юру?
- Да нет, про себя говори, про жись свою, про случаи всякие, што случились с тобой, опять же мыслишки по етому поводу тискай туда же. Ферштейн?
Я конечно согласился.
Немного раскрою тайну свою немудрящую. В прошлой жизни я даже закончил с отличием Одесскую мореходку. Женился на четвертом курсе. Жена моя была наполовину молдаванка, наполовину русская. Красивая, как цыганская баронесса с темно-фундучными глазами, двухкилограммовой косой цвета неба на излете ночи. Я и сам-то был не хилого телосложения и наружности, дергал пударики, словно дамские театральные ридикюльчики. Меня сразу стали на втором курсе уважительно звать Петром Никодимычем.
После учебы сначала поработал на СРЗ города Николаева, потом пошел плавать на судах Новороссийского рыбпрома. Жена родила сынулю, с которым проживала в Корабельном районе Николаева в полуоплаченной кооперативной квартире. Помню на радиограммы, тратил немеряные деньги. На третий год купили Жигули шестой модели. Жена выучилась вождению. А еще через год они с сынулей разбились в Чернобаевке рядом с Херсоном. Я в это время был в Японском море, и не успел к похоронам.
Тогда на кладбище во мне в немыслимых корчах что-то умерло. Я списался на берег и стал целенаправленно травить себя алкоголем, причем делал это, чередуя дорогие Дербентские коньяки с «Белым мицным» и жутким Алжирским вином. Через год я пропил все, что у меня, или вернее, у нас было. Я хотел смерти, но она никак не шла ко мне. Как ни странно, но мой организм в результате немыслимого истязания функционировал очень даже-таки удовлетворительно. Я стал нормальным советским бомжем. Прошло уже много лет. Для окончательного забвения я сузил до крайности свой лексикон, и даже попытался мыслить на растительном уровне.
А тут мужик этот в перчатках, как разведчик из Штази со своим пердунчиком. Сначала хотел хряпнуть его об угол нержавеющего стола, да призадумался: может это судьба ко мне стучится осторожненько, как коммивояжер из «Орифлэйма»? Шучу, конечно, скорей, как продрогшая дочка правителя Брунея, которую обобрали жулики на нашем рынке.
Включил, действительно работает. Повякал туда, типа – Астрахань, хорошая погода, разъедвотыть султанку на тридцать три пескаря.
И тут вошел во вкус и для пробы голоса рассказал недавнюю историйку.
- Было это в канун ноябрьских. Подходит ко мне продавщица Алтухова и говорит – купили у меня мальцы тридцать карасиков, еле успели заплатить, как ускакали, чё-то там случилось у чьей-то лярвы. На бегу просили отдать в чистку.
- Я сморю на этих карасиков и плачу, эта ж природная насмешка одна, каждого кошка в один присест умнет. Тридцать штук наверно рублей за сорок отдала, а у меня чистка токо одной рыбы стоит тридцать рубликов. Помножаем, получается аж девятьсот рублей! За такую цену можно купить полуторакилограммового осетренка, или пяток красавцев судаков, а не этих мускульных заморышей. Оторвать бы руки с удочками, или с сетями у тех рыбачков, которые не гнушаются такими пистолетками.
- Отложил пока в сторону. В этот день мальцы так и не подошли. Чё делать, не привык я выбрасывать рыбу, чистил после закрытия павильона с упорством и остервенением, два раза поранил пальцы, изматюкался весь. Принес домой, правильней к двоюродной бабке, у которой живу в летней кухне за тыщу в месяц. Стал жарить, в это время от внутренней досады выпил полбутылки «Анапки», не уследил, пережарил один бок, ну ничё, думаю, не страшно, углерод даже полезный. Нарезал луку, хлеба и стал, ни есть, а жрать этих концлагерников. Не успев толком насытиться, как загнал в горло острую реберную кость. Никогда со мной такого еще не было.
- Бабка даже по моей просьбе вызвала скорую. Те приехали, а я весь в панике, задыхаюсь, поставили укольчик и оттаранили в травмопункт. Пока у меня из горла вытаскивали кость, из кармана куртки кто-то вытащил последнюю заначку. Вышел поздно, добираться не на чем, почапал пешком. По дороге привязались зеленые ублюдки, стал махаться с ними, но у одного оказался ножик. Подрезали несильно, но потерял литру крови и чуть не околел лежа в холодной луже. Провалялся у бабки на печке в лихорадке целую неделю. Хорошо, хоть сменщик за меня работал трезвый и сердитый. Благодаря ему остался на рынке. А што, еси работа есь, то запросто можно нарубить пятаков еловых и обновить гардероб к холодам.
На едином духе закончил историйку. Выключил, перемотал, прослушал. Даже понравилось. Вошел во вкус и начал следующий рассказ.
- Это был мой четвертый рейс. Я был тогда третьим помощником. Болтались в норвежском море, ловили сельдь, треску. В отпуск сошел в Мурманске. Летел к себе через Москву. Остановился на сутки. На Цветном бульваре рядом с цирком встал в очередь в винный магазин за бутылкой водки, или коньяка. Тогда не до жиру было из-за блажи первой леди последнего генсека. Стоим злющие, до закрытия остался час, а очередь и не движется, все какие-то хмыри обмылками протискиваются к прилавку и берут без очереди.
- Кончилось тем, что какому-то особо скользкому фраерку оторвали клок волос и выбили передние зубы. У нас как, народ мается, мается, потом терпеж кончается и хана попавшему под горячую руку. Отметелили еще двух способных, вроде поостыли. Глядь, очередь быстрей пошла. Тут вдруг демос в натуре заволновался. Думаю снова какой-то камикадзе лезет в пасть к чуде-юде. Ан нет. Ни слова тебе похабного, ни эмоции торючей. Люди расступаются, как пищевод при глотании вкусного куска. Я оглядываюсь, уж у прилавка стоял, глядь а это дядька в легком вельветовом пиджаке, скромно так передвигается. Все с ним здороваются, лыбятся, как пионеры после школьной линейки. Он извиняется, говорит - спасибо мужики, вынужден побеспокоить, тут ассистента во время репетиции поцарапал тигр, надо снять стресс, а вчера все запасы выпили гости из Манильского цирка.
- Все говорят – ну что Вы, дядя Юра, ради Вас мы готовы всухую весь вечер продержаться, не то, что пропустить без очереди. Тут посыпались вопросы насчет будущих серий про Шурика, но дядя Юра сказал, что все зависит от Гайдая.
- Вот тогда-то я понял степень народной любви к своему обожаемому актеру. После его ухода народ весь час до закрытия хранил мечтательное выражение лиц и по-особому, по Никулински пошвыркивал носами, как Балбес из «Операции Ы».
Опять клацнул выключателем, перемотал, прослушал.
- Дак, я, вылитый Аркадий Аверченко.
Думаю, дай-ка что-нибудь тисну с легкой придурью. Вспомнил арабскую сказку про рыбака и разноцветных рыб и начал, было наговаривать на диктофон преамбулу о завозе на рынок красных и желтых карпов, но понял, что такого никогда не было и не будет. Затем стал выдаивать из себя сказочку о золотой рыбке, но снова что-то не клеилось. Наконец, вспомнил одну правдоподобную историю.
- Было ето совсем недавно. Тогда был дурной улов камбалы. Вся огроменная, размером с кофейный столик. Даже цена немного на нее упала. Все берут, тут как раз осенние окна с теплой погодой, выпивон на свежем воздухе, костерчик, футбол, тра-ля-ля. Всем надо вскрыть, кишки, жабры вынать, нарубить на куски, отсоединить плавники да хвосты. Очередь стоит. Я тружусь, как орденоносец, подсчитываю, сколь бабок наскирдую. Тут попадается вааще гигант с колесо от «Сабурбана». После него кто-то сует немаленького катранчика толщиной с комель тридцатилетнего бука. Режу, вскрываю, вытаскиваю, глядь в пальцах что-то застряло, вроде колечка. Сквозь слизь бурую вызреваю точно позеленевшее колечко. Осторожненько так его под картонку ховаю и продолжаю работу. Потом, когда отдавал готовые куски, колечко из-под картонки выпростал, сгреб в кулак и пошел обмыть руки в перчатках. А там незаметно засунул супирик в карман халата. До обеда шел народ, пока камбала не кончилась. Уже на обеде рассмотрел, что к чему. Конечно, не понятно из чего кольцуха злажена, но работа тонкая в виде косы с многолепестковой розеточкой. На изнанке какая-то вязь на арабском языке.
- Стал полировать о штаны, но прозелень так глубоко въелась, что не мог добраться до металла, зато стало видно, что вещица дорогая, сделанная со вкусом. Я навидался ювелирки на рынках Среднего Востока, так, что понимаю, что к чему. Еще я отметил про себя, что внутренний диаметр изделия значительно превосходит размер моего большого пальца, будто, надевал его очень большой человек. Думал, может кольцо волшебное, типа потру, и вызову джинна, а он мне сразу отвалит деньжищ и остров в Тихом океане с просторным бунгало и сексуальной островитянкой.
- Ан нет, тишь, да гладь, да безденежье и вечная тоска. Бабка по вечерам, вылитая кора хинного дерева. Одна отрада, что с ней не подхватишь малярию. Да пусть бы лихорадка, костоед, подагра, как у Швейковского генерала, шоб выть на уличный фонарь в окне, лишь бы была жива моя Влада с Тимошей. Вот бы что просил у духа кольца.
Потом я вырубил журналистскую цацку и закручинился. Я не стал говорить, что, то колечко спрятал от греха подальше под плинтус. Када прятал, то поразился, что оно поменяло цвет на светло-коричневое под кофе с молоком. Только на следующий день пришла снова муза к члену профсоюза. Думаю, заверну что-нибудь фантастическое в продолжение к правдоподобной истории.
- А тут такое дело случилось. Сижу как-то вечером, прихлебываю крепкий чаек, сушки грызу, читаю местную газетку, слышу стук в дверь, да не хилый бабкин, а молодецкий с наглинкой. Открываю, стоит мужик в хорошем прикиде, кашне у него шелковое, туфли цвета виолончели и дух заморский шибает по ноздрям. Сам рослый, видный, с порочной улыбкой. Горит – ты есть Петр Никодимыч?
- Горю – он самый, еще не весь выветрился. А кому я мог понадобиться среди позднего вечера, када законопослушные налогоплательщики держат члены тела в расслабленном состоянии перед завтрашней изнурительной работой?
- Он отвечает – мене и моей девушке. Нужна, де консультация и ваше соучастие в одной косметической работе. Плачу по завышенному тарифу, учитывая вашу квалификацию.
- Я грю – а што за работа такая?
- Он – вы же считаетесь лучшим чистильщиком рыбы?
- Я – ну, наверно да.
- Моя девушка так считает, а я привык доверять ей во всем. Надобно срезать паразитический нарост, типа дикого ногтя. Возьмите ваш потребный инструмент.
- Спрашиваю – а сколь покладете денежного эквивалента за тонкую работу?
- Он грит – тысячу.
- Я набираюсь наглости и говорю – и это все?
- Он – ну, хорошо, две тысячи евро.
- Тут я чуть не падаю. Имитирую отряхивание левой не глаженой брючины, а сам от земли вещаю насчет денег вперед.
- Он не дрогает лицом, и тут же отчитывает десять желтых двухсоток. Я евро, токо в банке на картинке видел, но думаю такой франт ни за что не обманет.
- Горю – щас я мигом, оденусь.
- Он – я жду в машине.
- Я беру секатор, тесак, рыбочистку, все протираю одеколоном и слаживаю в балетку, деньги сворачиваю трубкой и прячу куда надо. Надеваю поддельные Вранглеры, рубаху под галстук, куртяк не ношеный с вещевого павильона нашего рынка, шуз из Центробуви и спешу на операцию. Бабке говорю, что поехал на брифинг по поводу приезда в наш город нувориша из Могадишо. Выхожу на улицу – батюшки-светы! Стоит под немощным рыжим столбовым светом черный «Ягуар» величиной с хороший пакетбот. Сел, дверь с доводкой, сытый рык пятисотсильного движка, поехали. Сразу понял, что едем в район Лазурный, где селятся наши богатеи.
- Подъезжаем к воротам, будто городского парка. Хлыщ за рулем чмаркает кнопку на брелоке, смазанные створки разъезжаются в стороны, мы следуем к дому, который стоит в отдалении.
- Сколько же соток оттягал новодельный хозяйчик?
- Дом громада, вылитый зиккурат, токо покруче стены. Меня поразило, что за двухэтажной прихожей открылся сразу бассейн размерами с хорошую теннисную площадку. Странно, но при ем была кухня, столовая, камин и чудовищный плоский телик. По экрану бегали мужики и тетки в натуральную величину. При этом наблюдалась непонятная странность. И тут я догадался, что слабо пахло рыбой, как в моей каптерке. Запах, точняком шел из бассейна.
- Внезапно там заходили круги, вода забурлила и, будто вытолкнула мокрую женскую голову. Когда она повернулась лицом, я ахнул. Я никогда не видел женщин такой красоты. А когда она вынырнула по пояс, показав конические груди и откинув дивными руками мокрые пряди на затылок, то я вааще чуть не проглотил язык. Она, совершенно не стесняясь своего ню, заговорила каким-то необычным голосом, напоминающим легким клекотом и переливами птичий язык.
- Игорь, представь нас.
- Петр, это Марина, Марина, это Петр – заводным голосом продекламировал Игорь.
- Очень приятно. Сразу перейдем к делу. Так вот, Петр, у меня в районе кобчика образовалась небольшая заусеница, мешающая мне быстро плавать.
- Та-ак, понятно, вернее не понятно. Вы что, профессиональная пловчиха?
- Нет, я русалка.
- Не понял?
- Русалка, вы что, не знаете значение этого слова? А-а, лучше вам показать все.
- С этими словами она, вспенив воду, как дельфин изящно выпрыгнула на бортик бассейна. От увиденной картины у меня на миг остановилось сердце, а внизу живота разлилась предательская слабость. Я не знал, как мне реагировать на это. Марина пришла мне на помощь.
- Вы что Петр не видели русалок? Ну, так смотрите. Вот она я во всех подробностях. Размер чешуи, как у очень крупного пеленгаса. Единственный плавник напоминает по форме хвост ласточки. За ушами располагаются жаберные щели. Могу безвылазно находиться под водой, на воздухе довольно ограниченное время, сохнут кожные покровы и слизистые оболочки, а дыхательные органы не приспособлены более двух часов, пользоваться воздушной смесью. У меня весьма своеобразно устроен голосовой аппарат. Если я закричу в полную силу, то вы потеряете слух минимум на десять минут. Мой крик будет слышан в многокилометровом радиусе. Вот почему, возник вполне обоснованный миф насчет пения сирен, привораживающих и сводящих с ума мореплавателей.
- По родословной я русалка эритрейская. До встречи и жизни у Игоря обитала в Аравийском море. Здесь же он специально построил дом с бассейном и водными артериями. Я даже могу с помощью остроумных водяных лифтов подняться и спуститься на несколько этажей.
- Нрав у меня покладистый, немного меланхоличный. В настоящее время приноравливаюсь к человеческой пище, хотя безумно люблю свежую рыбу. Особо мне нравится парное молоко. Сейчас вынуждена резко сократить потребление морепродуктов, поскольку Игорю все меньше нравится мой природный запах.
- Ну что ты, дорогая!
- Пожалуйста, не переубеждай меня в обратном, ведь я чувствую это на особом интуитивном уровне.
- Хорошо, не буду, пойду, проверю перепускной клапан, а вы тут пока занимайтесь по профессиональной части.
- Когда мы остались одни, Марина, понизив голос, быстро заговорила.
- Ничего мне не мешает при передвижении, это я придумала для Игоря. Все дело в другом.
- Петр, вы третьего дня потрошили катрана и извлекли из его желудка небольшое колечко. Эта безделица еще украшала палец моей прабабушки. Я хочу у вас ее купить, так, сказать, для памяти. Называйте приемлемую цену, и Игорь моментально отчитает вам деньги.
- Я сразу почувствовал нестыковочку: найденное кольцо ввиду своих больших размеров, не могло закрепиться ни на одном пальце Марининой прабабушки.
- В этот же момент русалка чересчур поспешно ответила, что кроме пальцев руки, есть еще и пальцы ноги. Так вот ее прародительница надевала кольцо именно на большой палец ноги.
- В ответ я залепетал, что как могла родственница надеть кольцо на большой палец ноги, когда у нее был рыбий хвост?
- И тут пришла очередь лепетать Марине. Она в частности сообщила, что век русалок очень долог. Ее прародительница жила в то время, когда русалки были двух видов: либо с хвостами, либо с ногами. Да и сейчас, стоит мне залезть в исторические архивы, то я смогу узнать, что ундины, шутихи, купалки, водяницы, вилы передвигались на собственных женских ножках.
- Я сразу понял, что Марина гуляет в моей голове, как в своем водоеме и что она меня обманывает. Решение пришло ко мне в виде мгновенной вспышки. Я представил, как долго полирую зеленое кольцо о пупырчатые шерстяные брюки с забытыми стрелками. Потом так же долго кручу его в пальцах, потом в сердцах швыряю в мусорное ведро. Потом мои руки подхватывают это ведро и тащат на помойку. Особенно я усердствовал с представлением темно-синего мусорного контейнера, недавно поставленного спецавтохозяйством на обочине нашей улицы. Я мусолил про себя вид его замызганных и оцарапанных боков, а сам аккомпанементом вещал чревовещательным голосом о том, что в сердцах выкинул ету побрякушку, так, как понял, что она сделана не из золота, а из какой-то хрени.
- Все! Завод у моей дезинформационной машинки закончился, и я, наконец, смог расслабиться.
- Та-ак, на какой улице вы говорите, проживаете – деловитым голосом поинтересовалась Марина.
- Дак, на улице Сулеймана Стальского, его еще Горький на первом съезде писателей назвал Гомером XX века.
- У-ух, какие познания. Ну что, спасибо и на этом, о нашей встрече никому! Андастэнд?
- Чего-чего?
- Я говорю, прощайте. Игорь, проводи гостя и вызови такси!
- Через минуту я уже стоял на легком морозце и дожидался тач.. – на этом словесном огрызке закончилась лента. Ну и ладно, основное я сказал.
На следующий день прямо с утра писака забрал у меня кассетку на изучение. Не прошло и часу, как он взмыленный примчался ко мне. В руках его был объемистый кулек с закусью и бухлом.
- Пошли ко мне.
- Не могу. Надо доработать.
- Кому чё дать, шоб отстали до завтра?
- Дай подумать. Да хоть тому небритому парню надо дать рябов двести, шоб подменил меня.
- Не вопрос.
За воротами рынка писака быстро поймал таксо и мы поехали на Знаменку, где он обитал. По дороге он представился Вербицким Борисом Александровичем, можно просто Борисом. Проживал он в довольно новом девятиэтажном доме. В однокомнатной квартирке витал дух запущенности и одиночества. Было много книг различной тематики.
Борис вытащил из пакета готовую курицу, салат в пластиковой коробке, банку шпрот и оливок, еще теплый лаваш, литровку «Березки» и огнетушитель кока-колы. Быстро накрыл это великолепие на кухонном столе и широким жестом пригласил присесть и откушать, что Бог послал.
На лице его блуждала непонятная улыбка. Не сказать, чтобы она была радостная, я почему-то обратил внимание на его рот, часто собирающийся в общипанную куриную гузку, в уголках которого скапливалась темная слюна.
- Ну, что, выпьем за рождение нового литературного таланта. Старик, не ожидал, что в скромном чистильщике рыбы дремлет такой рассказчик. Давай сразу на ты, лады?
- М-гм – с набитым ртом сказал я.
- Даже не знаю твоего имени, знаю только отчество Никодимыч.
- Петр – прожевав, охотно подсказал я.
- Оч-ч приятно. Давай Петь, налегай на курочку, и не забывай о нолитой стопке, ну, за литературу!
- Я сам-то по образованию журналист-востоковед, кончил МГУ, был в «горячих точках», потом что-то не заладилось в жизни, развелся с женой, запил маненько, чувствую, опускаюсь. Взялся за перо, стал пописывать в провинциальных газетках всякую злободневную дребедень, начал собирать материалы для легких мемуарчиков про житуху восточную, но лень одолела. Писал о всяких разночинцах, но как-то неубедительно, без зажигания. Понял, что все опротивели, а больше всего опротивел я сам себе. И тут ты в окошке. Хмурый, но бритый, в рубахе старомодной, но чистой, в свежем халате и новых резиновых перчатках поверх теплых шерстяных. Значит, не привык к грязи и холоду.
- Думаю, дай подойду, может что-то получится со свежим матерьяльчиком. Вот и получилось.
- Слушай, а истории у тебя все правдивые, или выдуманные, хотя, зачем я спрашиваю, давай, отгадаю? Первая, точняком правдивая, вторая, если поверить моим прежним логическим выкладкам – тоже не туфта. Та-ак, ты там че-то заикался насчет рыбок золотых и карпов цветных, так это россказни, ты даже сам прервал себя. Остаются две истории. Последняя, ох красивая и забористая, прямо как у Амброза Бирса, или у Эдгара Аллана По. Скорей всего фантастический вымысел, но к этому вымыслу смысловой пуповиной прирос рассказик о найденном колечке в брюхе катрана.
- Всякое, конечно бывает, вон в новелле Артура Конана Дойля преступник искал голубой карбункул в брюхе рождественского гуся. Правда, у тебя была одна любопытная ремарочка насчет узора на колечке в виде косы и многолепестковой розетки. Это ритуальное украшение приписывали шумерско-аккадской богине Инанне, по-другому Аштар, и еще Астарте, Анахит, Аттар, Аэр.
- А мы сейчас проверим. Ты случайно, не помнишь ту надпись на изнаночной стороне кольца?
- Как же забыть? Конечно, помню.
С этими словами я на куске бумажки карандашом начертал несколько арабских букв. Борис водрузил на нос очки и стал вглядываться в текст. Он немного изменился в лице и спросил осипшим голосом – ты никогда не учил арабский язык?
- Откуда в мореходке арабский, только английский и немного французского.
- Ты учился в мореходке?
- Представь себе да, и даже закончил ее с красным дипломом.
- Очень мило. Так вот, ты написал, не зная арабского языка буквы айн, шиин, таа, алиф и раа. Получается Аштар, она же Иштар, она же Инанна, Астар, и если хочешь дочь Энки и жена Забаба и Думузи, хотя ипостась богини плотской любви препятствовала закреплению за ней постоянного супруга. Инанна очень противоречивый мифический персонаж. Она, то воительница и разрушительница, то совратительница и распутница, то богиня плодородия, как в области сельского хозяйства, так и увеличения человеческой популяции. Кроме того, она астральное божество – «звезда утреннего восхода». Вот почему ее монограммой была розетка с большим количеством лепестков, так похожих на расходящиеся лучики восходящей Венеры. Она, то коварная, то простодушная, то бессердечная, то милосердная. Даже сестрица ее, жуткая повелительница царства мертвых Эрешкигаль, корчилась в родовых муках, когда Инанна, отсутствуя на земле, висела неживой куклой на крючке в ее мрачных чертогах.
- Там, вааще, последний миф – очень темная история. Зачем надо было преуспевающей Инанне – высшей богине в Шумерском пантеоне тащиться в явную западню? Она прошла семь ворот, где с нее поочередно привратник Нети снимал друг за другом ее волшебные амулеты. В конце концов, богиня оказалась абсолютно голой и незащищенной. Ее-то тут бедняжечку злюка Эрешкигаль и умертвила, обратив на нее «взгляд смерти».
- Та-ак, надо покопаться в книгах, что-то память ослабела. Давай хряпнем по третьей. Ты пока закусывай, а я посмотрю кое-чего.
Через несколько минут он вышел, неся в руках кипу книг.
- Во-от, тут пишут, что бог Энке, он же папашка, единственный, кто откликнулся на тревожное завещание Инанну и забацал из грязи, вынутой из-под ногтей, крашенных красной краской двух уродцев – «кургара» и «калатура», которых снабдил волшебными оживляющими снадобьями и запустил под землю. Там эти проворные ребята вмиг освободили и оживили покойницу, потому, что, как я и говаривал раньше, Эрешкигаль без покровительства богини плотской любви не могла освободиться от утробного плода. Но тут встал ребром вопрос, кто попадает в царство мертвых, тот не может быть возвращен на землю. И тогда Инанна, отпущенная на поруки, срочно начинает выискивать претендента на роль мертвеца вместо себя.
- И что бы вы думали? Ее выбор падает на царя Думуза, ее законного супруга, который ничего не подозревая, спокойненько занимается своими царскими делами. Когда он узнает о ее решении, то срочно, не успев даже обидеться, драпает, превратившись то ли в газель, то ли, в ящерицу, но его настигают и рвут на части демоны гала. За Думуза заступается сестра Гештинанна, которая предлагает в порыве жертвенности заменить брата собой.
Инанна, будучи верховным судьей, выносит вердикт о полугодовой отсидке в царстве мертвых, то братца Думуза, то сестрицы Гештинанны. Тут выявляются налицо божественные аспекты Инанны, которая стоит над категориями добра и зла. С этим ассоциируется великий природный круговорот сезонного затухания и пробуждения жизни. Вот так-то, сказочка с моралью, хотя в глубине души я верю практически во все мифы. Так что, получается, колечко существует?
- Получается.
- Да ну?!
- Ну да.
- И ты можешь его показать?
- Практически запросто.
- Или я схожу с ума, или это происходит на самом деле, хотя, кто сказал, что колечко принадлежало именно Иштар? Его могли состряпать неизвестные ювелиры много позже. Так из чего оно сделано?
- Могу сказать одно, что точно не из золота. Оно было сначала темно-зеленого цвета, по всей видимости, из-за агрессивных сред, а сейчас, находясь на воздухе, приобрело бежевый оттенок, будто, под цвет загорелого тела.
- Ух, ты! Очень занимательно и поучительно. Ну, так что, съездишь за ним, могу дать денег на такси.
- Ладно, через час привезу.
- Давай на дорожку по полтиннику.
- Слова против не услышишь.
К моему приезду на кухне все было прибрано. К изрядно ополовиненной водке прибавилась бутылка «Белого аиста». У меня екнуло в сердце. Я всегда покупал этот коньяк, говоря, что он с родины моей Владочки-ненаглядочки. Еще пахло свежепомолотым кофе.
- Ну, что, сначала промочим горло и уймем дрожь.
Торопливо проглотили по полной стопке, закусили шпротиной и маслинкой.
- Я все думал в твое отсутствие, как могло попасть колечко из Персидского залива, обогнув гигантский Аравийский полуостров в Средиземное море. Надо было еще учитывать, что Суэцкий канал заработал только в 1869-м году, к тому же рыбу не загонишь в узкую двадцатиметровую водную артерию, по которой, то и дело частят корабельные монстры с крутящимися лопастями. Потом я вспомнил, что Ассирия – государство-преемник занимало территорию, не только Ирака, но и Сирии, Ливана и Израиля, то есть, непосредственно выходило на весь восточный участок Средиземного моря. А оттуда через Эгейское море, Дарданеллы, Мраморное море и Босфор до Черного моря рукой подать, к тому же Босфор и Дарданеллы с их средней километровой шириной – это тебе, не Суэцкая канава.
Тем временем, рука хозяина непризвольно потянулась к пустеюшей бутылке – не люблю оставлять недопитки на столе – пожаловался он.
- Эх, конец, делу венец – подытожил он – но ты Петро не волнуйся, у нас еще было!
- Дак это, мы завсегда готовы – отрапортавал я.
- О-о-от, это по-нашему, давай, что ли показывай свой раритет – слегка волнуясь, проговорил Борис. Почему-то только сейчас я заметил, что у него наличествуют под носом тонковатые черные азербайджанские усы. Да и поредевшая и поседевшая черепная растительность у него была какого-то первородного восточного цвета.
Я, не удержавшись, спросил – слушай, ты, небось, сам-то оттуда?
- Не понял? А-а, ты думаешь, я из Ирака? Нет, я родился в Баку, папа арабский еврей, мама – азербайджанка. Никаких секретов.
Потом были эмоциональные восклицания, закатывание глаз, цоканье языком, ну, прямо, как в меняльной лавке Бейрутского базара.
- Ва-ах, глазам своим не верю! А материал, словно металл и керамика одновременно. Прямо, космические технологии. Какой тяжеленький, и теплый, словно живой! Слушай, я вот о чем подумал про размер и цвет. Не кажется ли тебе, что надевая сие колечко на большой палец, мы имеем налицо, так сказать, эффект мимикрии. Его совсем не видно, когда ты голый. Не говорит ли это о том, что оно могло использоваться в качестве волшебного амулета даже в стране мертвых?!
- Представь такую картину: привратник, старина Нети осматривает спустившуюся Инанну, снимает с нее все обереги и впускает в царство Эрешкигаль, а последнюю невидимую деталь туалета сослепу не замечает. Тут еще надо понять, зачем Инанна шастала в подземную страну. Я долго думал над этим, перелопатил уйму литературы и узнал, что подземный мир у Шумеров был такой же космос, только с другой стороны земной поверхности. Если предположить, что он был антиподом, то он имел другой полярный знак, и назывался антимиром. Инанну вовсе не интересовали мертвяки и прочая мрачная хренотень. Она, прежде всего, была пытливым исследователем!
- Если вдуматься, то Инанна была очень сложным существом. Я еще просмотрел песни и сказания о Гильгамеше, царившем в Междуречье аж в двадцать шестом - двадцать седьмом веке до нашей эры. Там тоже есть упоминания о нашей фигурантке. Оказывается, Инанна неоднократно склоняла к сожительству героя сказаний. Не получив согласия, насылала на него быков, змей и могучих мужей, но везде Гильгамеш выходил победителем. Это говорит о том, что он, либо был весьма искусный воин, либо о том, что Инанна насылала на него всякую шелупень, или загодя через посторонних людей предупреждала о грозящей опасности. Получается, что ей постоянно было скучно в этом тщеславном мирке с кровавыми междоусобицами и пигмейским апломбом. Это снова убеждает нас в том, что Инанну, словно магнитом притягивало неизвестное по ту сторону земли.
- Может быть, кольцо ей изготовили после всех предыдущих неудачных вылазок в инфернальный мир, и она потом уже неоднократно посещала загадочную вселенную с более продуктивными результатами?
- Давай, для начала я попробую надеть кольцо на палец и сотворить какое-нибудь арабское заклинание.
- А ты хоть его знаешь?
- Для начала я воззову к самой богине.
- А не случится так, как в сказке про Али Ад Дина с его волшебной лампой?
- Что ты имеешь в виду?
- Наличие пожилого Магрибинского чародея, выходца из западной Африки, который имел имущественные притязания на лампу.
- А-а, вот ты о чем. Тогда давай привяжемся друг к другу сдвоенными ремнями.
- Предложение диковатое, но не лишенное смысла.
Мы соединили ремни и кое-как перепоясались ими.
- Вот чушь собачья, стоят два взрослых мужика и маются дурью.
Но Борис не слушал меня. Он уже снял носки и пробовал надеть кольцо на большой палец правой ноги.
- Так, получилось – просипел он, затем стал что-то быстро шептать, часто тасуя слово Ищтар и Инанна, но, увы, ничего не происходило. Прошло более получаса. Мы вспотели и конкретно умаялись, стоя в неразлепляемом тандеме. Наконец я предложил - давай пошли на кухню, выпьем кофейку и полирнем его «Белым аистом», тогда может что-то, и надумаем новое.
- Твоя правда.
Кофе Борис сварил по восточному рецепту. Мы прихлебывали маленькими глотками обжигающий напиток и невесело перебрасывались односложными фразами.
- Давай хватанем сразу по фужеру коньяка – как-то безнадежно предложил Боря.
- А почему бы и нет? Ввести себя в маломальский транс, не самая плохая затея.
- Во-во, как в иглу у шамана.
Коньяк приятно разлился по всем периферийным жилкам. Мы закурили. Мне показалось на мгновение, что дым сгустился до такой плотности, что не стало видно ничего вокруг.
- Ау – раздался тревожный возглас Бориса. Как по команде дым стал рассеиваться.
- Что это такое? Ой! Нич-чего не понимаю!
Мы сидели на прогретой песчаной вершинке невысокого холма.
- Что происходит?
- Вот именно, что, что происходит? Почему мы оказались в этой дикой местности?
- Полагаю, что волшебство, наконец, подействовало.
- Неужели получилось? Почему с таким длительным промежутком?
- Так прошло более, чем сорок веков! Система долго пробуксовывала, проверяя все технологические цепочки.
Мы нерешительно поднялись на ноги и огляделись вокруг. Внизу в паре километров в томном мареве горячего воздуха дремал небольшой городок.
- Слушай, судя по асфальтовым дорогам и не совсем древним автомобилям, нас передвинуло в пространстве, а не во времени.
- И то хорошо.
- А что ты просил?
- Только взывал к Иштар.
- Интересно, где мы?
- По всей видимости, в современном Ираке. Вон, смотри, едет рефрижератор с крупной надписью на борту, правда язык арабский, но это не помеха. Так, там написано «Заморозка из Аль Руфаи» Если мне не изменяет память, то это городок между Багдадом и Басрой и между Тигром и Евфратом. Самое логово воинственной богини.
- Тогда давай просить ее о чем-то конкретном.
- А что ты хочешь?
- Я? Дай подумать. Да думать не о чем. Конечно, хочу, чтобы она меня передвинула на двадцать два года назад в шестнадцатое сентября, когда мне пришла телеграмма с судна об отзыве меня из отпуска. Все, мне больше ничего не надо от нее!
- Все?
- Да! С этого дня начался отчет деструктирующего промежутка моей жизни, в конце которой изнуренные клячи дотащат бренную оболочку Вашего покорного слуги до общей могилы.
- Красиво сказано! Но очень уж по филантропски. Ни тебе, ни денег, ни власти, ни одалисок молодых.
- Все это химера грешников.
- Ну, как знаешь. Тогда с твоего позволения сначала отправим тебя в шестнадцатое сентября, какого года?
- Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого.
- Харшо. Будь сделано.
Мы сели рядком и Борис начал бубнить себе под нос. Снова прошло полчаса, но ничего не происходило.
- Давай попробую надеть кольцо на левую ногу.
- Зачем?
- На всякий случай. Да тут и буквы пишутся с другой стороны.
Стали пробовать еще. Ничего не получалось. Мы откровенно измаялись.
- Борь, а ты-то сам что хочешь? Может, сначала тебя удовлетворим?
Борис долго молчал, потом очень неохотно пояснил, что планировал остаться в древнем мире со всеми вытекающими отсюда последствиями, и обязательно с кольцом на пальце.
- А-а – разачарованно проговорил я. Тогда давай снова засылать меня в мою реальность.
- Может, махнем со мной? Погуляем, с Иштар познакомимся, с Гильгамешем поквасим?
- Затея, конечно, безумная, в смысле, безумно интересная, но я все свои проклятые двадцать два года думал только об одном.
- Понял, не дурак.
Попытки возобновились вновь. Ничего не выходило. Стало смеркаться.
- Здесь темнеет внезапно, словно на голову надевают черный мешок. Чё будем делать?
- Давай теперь я попробую.
- Та-ак, а если с кольцом сгинешь в своем восемьдесят девятом году?
- Практика показала, что передвигаемся мы в пространстве и, надеюсь, во времени сугубо попарно.
- Да, в этом что-то есть. Надевай уже колечко.
Когда я поднес снятое колечко к большому пальцу правой ноги, то оно, словно маленький магнитик, ловко скользнуло на него. В наступающих сумерках Борис этого не заметил.
- Добрый знак – подумалось мне.
Я настроился и попытался представить тот далекий восемьдесят девятый год. Помнится, я привинчивал, выправленное колесо Тимохиного велика, когда в дверь квартиры постучали. Я тогда еще не успел поставить электрический звонок. На пороге стояла тетка в беретке, как у первых комсомолок.
- Вам телеграмма.
БАХ-Х-Х, перед глазами все закрутилось, сгустился уже привычный туман, который быстро рассеялся.
Та-ак, в одной руке велосипелное колесо, в другой – ключ на восемнадцать. Рядом нетерпеливый Тимоха, лезет под руки и канючит, чтобы папа «быстло пливинтил клузочик к висапеду».
- А что это за стук в дверь? Надо срочно до отъезда сделать звонок, а то Влада с кухни не слышит немощный стук в обитую дерматином дверь.
- Стоп, какая-то мысль гложет меня. Я внезапно все понимаю. В моей голове разрывается авиационная бомба. Вспомнил, все вспомнил!
Бегу к двери, открываю ее и вижу тетку с пальцами, испачканными чернилами и в беретике, как у первых комсомолок.
- Вам телеграмма!
- Тихо, сейчас распишусь.
Так и есть, меня отзывают из отпуска. У меня бездна вопросов к самому себе.
- Во-первых, где мой попутчик Борис? Во-вторых, как получилось, что я практически мгновенно оказался в искомом месте? Ответы всплывают в моей голове без всякого напряжения.
- Я обратился в своей отчаянной просьбе не к Иштар, или Инанне, которая занята только собой. Я обратился к сестре Думуза, доброй Гештинанне, которой возможно на время Иштар дала кольцо. И правильно сделал.
Внезапно на правой ноге что-то запульсировало. Я сдернул носок и остолбенел. На большом пальце уютно пристроился почти невидимый тонкий тор.
- Великий Боже, это же кольцо Иштар! Оно практически срослось со мной!
Из кухни через коридорчик впорхнула моя неземная красавица с ореховыми глазами и тяжелыми волосами цвета излетной ночи.
- Ты что в одном носке? Мне показалось, или нет, что кто-то приходил?
- Да милая, прислали телеграмму с судна.
- Неужели наш дивный отпуск так скоро кончится?
- Нет, ненаглядная, я увольняюсь и перехожу на другую работу. Мне уже не надо болтаться в море, чтобы зарабатывать гроши. Мы абсолютно свободны и у нас совсем другие планы. Для начала заменим легкую «жучку» на солидный «Газ-24», и, вообще, твое почетное место рядом с водителем…
Кстати, забыл сказать, что когда я приехал и привез Борису кольцо, то позвонила бабка со своего допотопного мобильника, с которого ни фига не слышно и прошамкала в трубку, что сразу после моего отъезда приезжал какой-то Игорь, спрашивал обо мне и орал, будто, я умудрился обмануть какую-то Марину. А че ему не орать, вылитый министр в пальто хорошем и туфлях коричневых с отливом. Еси не орет, то не начальник.