В наш маленький, пропитанный розовым цветом офис на Тверской, всегда заходит бабушка. Вечерами. Чтобы позвонить. Всегда такая маленькая, сгорбленная этой жизнью, с седыми и густыми волосами, она держит уже желтоватый платочек у губ. Ее глаза всегда немного покрасневшие и выглядят больными. Заходя, она всегда здоровается, спрашивает как мои дела, и, просит набрать номер ее дочки. Проговорив все цифры, она предлагает мне их повторить, чтобы не допустить вдруг ошибку. И я всегда повторяю. А после я вслух отсчитываю гудки и она прерывает меня на пятом, и, просит положить трубку. А через 30 секунд ее дочка перезванивает, и, она так незаметно с ней говорит. Так тихонечко стоит в комнатке второго входа и разговаривает. Никогда не садится на предложенный мною стул. Она не любит свет и просит его выключить. Он раздражает ее больные глаза и израненную душу. Эта бабушка покрыта большими серыми одеждами, она заходит с двумя, тремя большими пакетами, набитыми то ли мусором, то ли бутылками.
Вчера я удивилась, когда она произнесла мое имя и отметила мою новую стрижку. А мы не встречались уже очень давно. Гораздо ниже меня ростом, она поднимает всегда свою голову, чуть наклоняя, и смотрит так очень внимательно, изучая мое лицо, манеру говорить и мой стиль в одежде.
Закрывая дверь, я радостно провожала ее, зная, что скоро она опять придет и я улыбнусь ей. Но вчера нас связал на полчаса Бог, разговорами о нем. Она спросила про мою веру. А потом рассказала про свою. Рассказала про то, как папа ее, когда еще был жив, очень болел и не верил ни во что. А она его однажды попросила верить, хотела, чтобы он пообещал приобрести эту веру. И папа сказал, что поверит. А пока он был вечером в больнице, она просила Бога дать пожить ее отцу, просила очень сильно и страстно. Просила и говорила забрать у нее все взамен. И он дал ему еще 9 лет, и он все забрал у нее …
Ей уже почти 80 лет. И живет она в центре Москвы. Но не рассказывает, как живет, и не говорит, почему так одевается и так плохо выглядит. Говорит только о том, что нет близких рядом. И она совсем одна. Но она это так, не с горечью говорит. Она как будто просто констатирует факт. И видна в ее голосе и словах, гордость взрослого человека, прожившего длинную и очень не простую жизнь. И сердце мое сжимается. И слеза катятся у меня из глаз.
Она рассказывала и повторяла мне несколько раз, что если мне скучно совсем станет или захочу я уйти, надо будет ей непременно об этом сказать. Прошло полчаса наших разговоров на крыльце заднего двора, и, я сказала о том, что мне пора идти. И так мне захотелось обнять ее тогда. Я попросила этого мудрого, умного, старого человека, не забывать что даже в ее 80 лет, она может в любой день придти к нам, и взять все что ей нужно. И может пройтись со мной по старой Москве, а я с большим удовольствием послушаю ее. И что если нужна ей будет помощь, пусть обязательно знает, что есть человек, который долгом своим считает помочь ей. А она так горделиво и с благодарностью посмотрела на меня, что степень неловкости происходящего очень возросла.
- Спасибо Марина, и, до свидания Вам.
- И Вам, огромное спасибо за этот волшебный для меня вечер, до свидания.