Предисловие.
Последнее время все чаще приходится сталкиваться с поделками из слов, некоторыми попытками числиться "писателями" (для себя, окружения, и т.д.), это всё почетно, но когда нет художественного моря, и нет красоты подводной сказки, всё меркнет. Печатаются горами книги, магазины завалены барахлом, в которых попросту невозможно найти что-то оригинальное или светлое, не перекопав конечно несколько часов своего времени, и хотя писатель обязан обладать страстью, когда пишет, многие все-таки упорно путают страсть с невежеством. Страсть выше невежества.
***
Клуб Одиноких Писателей (КОП) затронул одну маловажную тему на своём научном собрании: качество современной письбы в рамках борьбы за изящность.
За пленарным столом, одетым в красную сущность забытой компартии ковыряется в носу член союза писателей - молодой и неопытный Мескаль Прыщев.
В зале клуба народа донельзя хватает.
Многие уютно торчат в дверях и шикарно плавают в проходах.
Некоторые снуют туда-сюда и делают изумительный вид, что им до этого всего нет никакого дела.
Жюри поочередно зевают и создают умное впечатление.
Щенок забежавший в зал поднимает панику. Слышатся визг, писки и хлопки.
Мескаль Прыщев получает со стороны жюри отчетливую команду начинать.
И без всяких жертвоприношений на сцену вызывают всеми известного в Плющихах писателя и поэта - Мошонкину Изольду.
Изольда покрывается пятнами, когда оказывается на сцене. И публика приковывается к ней взглядами. И мнется Изольда, когда член союза писателей - Мескаль Прыщев, просит обличить наружу всю повседневную накипь и выложить под аплодисменты что-нибудь ценное.
В качестве жюри восседают не все желающие, а чинно по принуждению и должной заслуге в жанре описательных наук.
Председатель поднимает палец и зал умолкает.
Изольда ласково кидает взгляд в народ и начинает:
"Построение века!
Когда перед тем,
Чтобы начать,
Нам «вообщем» даруют,
Все то, что нельзя.
Мы сами решаем,
Кто что, а кто значит,
Мы сами проводим,
Черту в никуда!"
Зал поочередно начинает захлопывать Мошонкину Изольду. Та, в свою очередь пускает слезу, приседает в благодарности и оглядывается на жюри.
Из-за стола жюри поднимается палец.
Зал замирает. Член Жюри Шконкин Филимон услужливо потирает усы перед обличением автора Мошонкиной.
- Мошонкина, - говорит он, - вот ты созналась нам в своей поэтической натуре, возвала нас в некое задумчивое и сказачное, ну вот почему мы должны докапываться до неизвестности?
Зал поддержал.
- Мы хотим ясности, - продолжил Шконикн Филимон, - вот давай не будем тебя судить, а послушаем заслуженного поэта и песенника Замусоленко Шварка. Давай Шварк!
Шварк Замусоленко взбегает на сцену и проводит по залу рукой:
"Истина!
Когда мы утром к свиньям,
Несем засохший хлеб,
Когда меняем воду,
И крошим в воду хлеб.
Мы верим в то, что будет,
Мы знаем, что потом,
Нам свинка хлеб и воду,
Отдаст своим нутром".
Зал встает и хлопает в три раза сильнее, чем Мошонкиной.
Мошонкина плачет. А член жюри - Бузя Игорцев вздымает палец:
- Друзья! Вот наглядный пример, - начинает он, - я точно знаю, что этот человек - наш всеми любимый Замусоленко Шварк пойдет очень далеко! Ведь он обличает наше с вами поведение в жизни, а Мошонкина трет пустое место и топчет воздух.
Зал поддерживает, слышатся крики, Мошонкина опять плачет, но уже сильнее и судья делает внештатный перерыв на перекур.
Продолжение после перерыва.))