Пока мы с Машей укоризненно уговариваем дорвавшихся до травы Собакевичей, около нас приостанавливается бабулечка, шаркающая разношенными тапками по соседней тропинке.
Двумя сцепленными руками она опирается на палку, какой-то затёртый пакет болтается на запястье... Линзы очков в разы увеличивают глаза, разглядывающие нас.
- Ну, хватит уже, а? – тем временем уговариваю я псов, упёрто жующих острые жёсткие травинки, - вы не собаки, вы какие-то козлики!
Маша заливается смехом.
- Там, у мусорки, - вдруг доброжелательно говорит бабулечка, - кто-то косточки положил.
И приглашающее ведёт рукой в сторону мусорных баков: мол, поспешите поскорее.
Сообразив, что нам искренне предлагают подкормить Собакевичей выброшенными костьми, откликаюсь:
- Спасибо... им нельзя.
Почти сразу понимаю, что этой бабулечке я не смогу объяснить, почему я не могу воспользоваться её предложением... но и промолчать – тоже не могу.
- Почему? – удивлённо спрашивает бабулечка.
- Болеют они от костей, - выбираю я наиболее доступное объяснение и машу рукой на Собакевичей, - у них короткий кишечник, не справляется.
- Ишь ты, - помолчав, негромко говорит бабулечка.
Морщины на лбу, стянутом ситцевым платочком в цветочек, становятся глубже; седые брови хмуро сближаются; подбородок поджимается, подчёркивая морщинами обеззубленные дёсны.
- И чем же ты их кормишь, - спрашивает она.
- Каши им варю, - отвечаю я, понимая всю нелепость своего ответа, - крупы, овощи, мясные обрезки...
- Иииишь ты... – медленно повторяет она.
Бабулечка замирает: она стоит и думает о чём-то своём, переваривая услышанные от меня слова.
От укоризненного взгляда выпукленных линзами глаз, обесцвеченных прожитой долгой жизнью, мне становится стыдно. Перед этой старой женщиной я сейчас чувствую себя избалованной девчонкой, тискающей надушенного котёнка с бантиком на шее.
- Всё, ребята, - поддёргиваю я поводки, - заканчивайте жевать траву, домой пора. Пойдём, Машунь?
И Собакевичи, к моему облегчению, неторопливо ведут нас в сторону дома.
Оставляя за спиной опирающуюся на палку бабулечку, которая всё ещё смотрит нам вслед.