Их тайное случайное свидание состоялось, когда Надежде уже было 38. Автобус из-за поломки прибыл на автостанцию поздним майским вечером, когда вовсю цвела акация и красовались соцветья каштанов. Запах цветущей акации всегда напоминал ей встречи с Валеркой, которого она любила с самого детства, когда вместе с ватагой соседских мальчишек играла в «войну» и забиралась в палисадник бабки Верки оборвать персидскую сирень.
Валерка так и оставался её розовой несбывшейся мечтой после того, как его исключили из института за драку с преподавателем. Хотя его и восстановили позже после вмешательства влиятельного папы, но вскоре забрали в армию. После армии он вернулся не один, а с женой Людмилой, с которой познакомился в поезде, когда ехал из отпуска обратно в часть.
Надежда, услышав эту новость, прорыдала на сеновале весь вечер, а утром уехала в другой город, чтобы никогда не встречаться с тем, кто так страстно обнимал её под огромной развесистой ивой у крыльца старой поликлиники, где когда-то носились босоногими детьми. Валерка никогда не признавался ей в любви, как делали все его друзья, только не сводил с Надьки взгляда, когда она красовалась на речке в очередном модном купальнике.
За Надеждой когда-то пытался ухаживать Валеркин старший брат, но она не отвечала на его письма, да и сидели на лавочке всегда втроём: она, брат и Валерка...
В тот зимний отпуск из армии Валерка нашёл её у подруги. Они шли домой по скользкому тротуару, и Валерка держал Надьку за талию. А возле дома неожиданно поцеловал. «Надька, Надюха, – говорил он ей, прерывисто дыша, – я так скучал по тебе!»
Всё это было так давно, но ежедневно всплывало в памяти перед сном, когда Надя, уложив спать детей и накормив ужином мужа, лежала с открытой книгой на диване.
То она опять видела Валерку с протянутым ей кузовком клубники, которую тот сам собирал в родительском саду за углом, то хохочущим с ней вместе в уютном кинозале, то он вновь протягивал ей цветущие ветви акаций.
Он был с нею, казалось, всегда. Даже тогда, когда выходила замуж.
Её голубоглазый Никита чем-то напоминал ей Валерку: и ростом, и улыбкой, и глазами. Всё у них шло хорошо, пока Никиту не назначили заведующим производством. Начались пьянки, гулянки, приходы и уходы к маме.
После очередных загулов Никита каялся, божился, ревновал к каждому телеграфному столбу и месяцами терпел, сидя неподвижно у телевизора. Потом всё начиналось сначала...
В тот поздний вечер Надежда шла от автостанции не спеша. «Интересно, Никита дома или... или?..» И вдруг услышала тихое: «Надюха!» Она замерла на месте. Голос был тот, из юности, из прошедшего детства...
Надежда боялась оглянуться в этой майской ночи с запахом акаций... На миг ей показалось, что у неё выросли крылья за спиной...
«…Я ехал с тобой в одном автобусе. Ты спала. А я сидел, любовался издали тобою и клял себя за всё вместе взятое... Ведь я всегда любил тебя, Надька! Я дико ревновал твою ямочку на щеке, твои мягкие, пахнущие спелой малиной губы, твои пушистые, золотистые, длинные волосы... Как-то глупо женился. Напился, переспал в поезде с Людкой, а она в армию прикатила: «Беременная я...» Вот и влип. Жизни не получилось. Двое детей, а я один. Только случайные бабы рядом. Перед глазами день и ночь ты в своём полосатом купальнике. Как наваждение какое-то. Готов следы твои целовать… Вот ехал к матери. Помочь надо... А тут ты... Глазам своим не поверил! Всё такая же красивая... Если бы ты знала, насколько ты красивая! И как я любил и люблю тебя ещё с детства», – Валерка обнимал Надькины плечи, целовал её заплаканное лицо и всё шептал и шептал ей что-то...
Они так же стояли, как когда-то, под огромной развесистой ивой у крыльца старой поликлиники.
— Уедем, Надюха! Сейчас же! Как будто не было этих лет! Как будто ты вновь только моя... Только моя...
— Поздно, Валерка. Поздно...У меня доченьки малые. Отца любят. Прости. Не могу! Хоть, наверно, и люблю тебя до сих пор...
Надежда тихо пошла к такси.
Дома все уже спали. Дочери, обняв с двух сторон её шаль, улыбались чему-то во сне. Никита громко храпел перед включенным телевизором, лёжа в грязных ботинках на диване, возле которого стояла пустая бутылка водки с нехитрой закуской. Он опять был в запое...
Надежда, запахнув после ванны халат, подошла к отрытому окну.
Уже рассветало. В прохладном майском утреннем воздухе стоял пряный запах цветущих акаций. В висках стучало, ныло гордое женское сердце.
«Вот тебе, Надюха, и подарок судьбы – тайное свидание», – пронеслось в голове. Слёзы тихо стекали по её нежному уставшему лицу. Безумно хотелось спать.
Она всё летела, и летела ввысь к белым облакам, прикасаясь к сизым крылам Валерки, голос которого помнила с детства, и чей любимый запах смешивался сегодня с запахом белых гроздьев акаций...
Май 2012