ГЛАВА XXVI
CУРОВАЯ ПРАВДА ЖИЗНИ
Алексей Владимирович откинулся на спинку кресла, и посмотрел куда-то в сторону, потом перевел взгляд на дочь. Взгляд его был суровым и высокомерным.
- Видишь, - сказал он, разводя руками. – Мы опять пришли к тому, с чего и начали, зашли в тупик. На школу рассчитывать нечего, на церковь рассчитывать не приходится. Священники поднимают свой голос лишь тогда, когда дело касается их кармана, их блага. Когда кто-то покушается на их территорию, на их благополучие. Тогда да, они поднимают голос. Во все остальное время они молчат, даже более того, наоборот, призывают служить сильным мира сего, называя их ставленниками Божьими. Кстати, меня они тоже благословляли, и не раз. Я слышал от них хвалебные речи в свой адрес. И они мне лично обещали за гробом награду Божью, я уж и не помню за что, но что-то я сделал в защиту их интересов. И это несмотря на то, что я не построил им ни одного храма. Так что церковь не разделяет твоего мнения о криминале, и совесть моя, по их словам, чиста. Я все делаю правильно. Вот так-то.
Анжелика лишь возмущенно покачала головой.
- Какая чушь!
- Что значит, чушь? – отец не отводил взгляда от дочери. – Ты что же, идешь против церкви? Раз духовенство так говорит, значит, так оно и есть. Ведь так учит христианская религия?
- Нет, - резко ответила Анжелика. – Ничему подобному христианская вера не учит. Это уже духовенство само придумало.
- Собственно, какая разница, - сказал Алексей Владимирович, равнодушно пожимая плечами. – Все равно церковь говорит от имени Бога. Кстати, а причем здесь вообще Христос?
- То есть как?
- Ну так. Православная церковь считается христианской или нет?
- Считается.
- Тогда почему же в нашей стране Рождество не празднуется? Оно, между прочим, по нашему календарю должно уже послезавтра наступить. Но оно, я уверен, пройдет так же, как и всегда, без всякого празднества, как обычный будний день. Я даже не знаю, существуют ли у нас какие-нибудь традиции, как встречать Рождество или нет. У католиков этот день празднуется с большим размахом. У нас же в этот день праздника и вовсе нет.
- Это неправильно, - твердо сказала Анжелика, качая головой.
- Ну, правильно или неправильно, а это все слова. На деле же от этого ничего не меняется.
- Это необходимо исправить.
- Исправляй, - сказал отец. – Как именно ты собираешься это делать, объявить торжество по всей стране? Или же написать обращение в патриархию.
В голосе Алексея Владимировича сквозил откровенный сарказм.
Анжелика невольно сжала кулаки.
- Кто-нибудь в силах вообще исправить положение в стране? – спросила она.
- Никто, - решительно сказал отец. – Никто не в силах что-либо изменить. И никому этого не надо.
- А как же образование?
- А что образование?
- Школа обязана учить детей сохранять человеческий облик.
- Анжела, школа вовсе не ставит себе такой задачи, и не ставила. Нас всю жизнь учили, что человек – это говорящая обезьяна. О каком человеческом облике ты говоришь? И кто будет этому учить? Священники? Отпадает. Учителя? Но ты вспомни, ты же сама училась десять лет в школе. Любили ли учителя вас, детей?
Анжелика фыркнула.
- Вот видишь, самой смешно.
- Но верховная власть. Она-то должна что-то предпринимать?
- Ей-то это зачем? Она как раз делает то, что считает нужным. Ты думаешь, президент, что ли, управляет государством? Нами правит Запад. И управляется наше государство в соответствии с интересами Запада. Здесь все основано на деньгах. Все повязаны между собой. Стоит тронуть только одного, как все посыплются. Это одна цепочка. Вытянешь одно звено, появятся и все остальные звенья. Неужели же ты не понимаешь таких простых вещей. Ничего изменить нельзя. Все идет своим путем, так как и должно идти согласно с человеческой психологией.
- Но ведь этот путь ведет к гибели, - воскликнула Анжелика. – Страна погибнет.
- Очень даже может быть, - спокойно согласился отец.
- И ты так спокойно об этом говоришь? – изумилась Анжелика.
- А что я должен делать? Я не в состоянии ничего изменить.
- Но ты же ведь тоже тогда погибнешь.
- О, нет. Я не настолько глуп, чтобы не приготовить себе путей к отступлению. У меня счета за рубежом. И квартиры, и дома имеются в различных странах мира. Я не для того все эти годы поднимался и зарабатывал деньги, чтобы погибнуть в нашем хаосе. Я не погибну, и не дам погибнуть тебе. Пойми, я все это делал ради тебя. Но ты этого не ценишь, ты этого не понимаешь.
- Сейчас повсюду говорят об этом проклятом кризисе. Кто за этим стоит?
- Мировое правительство, - сказал Алексей Владимирович. – Это делается теми, у кого на руках сосредоточен весь денежный запас. И, кстати, кризиса, как такового, вовсе нет.
- Как нет?
- А вот так, нет.
- А что же тогда есть? Что происходит в нашей стране, да и вообще в мире?
- В нашей стране происходит то, что по указанию свыше закрывают пока еще работающие предприятия, увольняют рабочих, а тем, которые остаются, сокращают заработную плату. Но чиновникам зарплату увеличивают в разы. Те деньги, которые отнимаются у рабочих, переходят к ним в карман.
- Но для чего это надо? Зачем?
- Для того чтобы посеять хаос. Для того чтобы уничтожить Россию, как государство. Пойми, Западу не нужна Россия. Им нужна лишь наша территория, наши природные ресурсы.
- Если ты все это понимаешь, то почему не попытаешься это все остановить? Почему не противишься этому процессу?
- А что я могу сделать?
- У тебя же есть власть, у тебя же есть большие связи.
- У меня нет никакой власти, - возразил Алексей Владимирович. – Это все иллюзия. У меня есть власть на то, чтобы делать деньги. Но для того, чтобы что-то изменить, у меня власти нет. Весь процесс, который происходит в нашей стране, да и вообще, во всем мире, это огромная могучая стихия. И если я пойду против нее, то она меня просто поглотит. Меня уничтожат, а на мое место поставят кого-нибудь другого, кто не будет ерепениться, а будет послушно выполнять то, что ему велят.
- Так попробуй найти единомышленников. Попробуй довести все это до сведения других высоких чиновников. Неужели же больше никто не понимает того, куда мы все катимся?
- Кого это волнует, Анжела? Мы всегда катились в пропасть. При коммунистах население просто истреблялось. Крестьянство уничтожалось. Недовольные и неугодные отправлялись в концлагеря. А те, кто находился у власти, думал лишь о том, как удержаться в своем кресле. Человеческая жизнь в нашей стране всегда не стоила ни гроша. Так о чем ты говоришь, Анжела? Каждый беспокоится только о собственном благе. Своя рубашка всегда ближе к телу. И потом, о ком мы должны думать? О ком должен думать я? Едва ли не половина нашего населения законченные пьяницы. Остальные же ждут возможности перерезать горло соседям. Что для них мы можем сделать? Да ничего. И какое правительство должно быть, чтобы им было хорошо? Что оно должно предпринять, чтобы в государстве был порядок? Ты думаешь, что наше население захочет, чтобы велась борьба с пьянством и наркоманией? Да население только этим и живет. Или ты, может быть, полагаешь, что люди хотят, чтобы их лишили ночных клубов, кабаков, и всего остального развлечения? Всего того, что их разлагает? Да народ как раз именно этого больше всего и боится, что его лишат этих самых пороков. Людям не нужна справедливость, порядочность и нравственность. Каков народ, такое и правительство. Это достоверный факт, а не просто оправдание беспределу. Появись правительство, которое бы заботилось о чистоте человеческих сердец, то люди бы возненавидели такое правительство гораздо сильнее и больше, чем нынешнее.
- А если у населения лопнет терпение? – спросила Анжелика. – Если оно взбунтуется?
- Пускай бунтует, - равнодушно сказал отец. – Ни один народный бунт не заканчивался ничем хорошим для самого народа.
- Но народное терпение не безгранично. Его нельзя бесконечно душить налогами и загонять в нищету. Рано или поздно, а народ может взяться за оружие. И тогда, в первую очередь, пострадаете все вы.
- И чего добьется народ этим? Кстати, те, у кого деньги, те, кто у власти, всегда успеют сбежать, а народ тогда начнет просто истреблять друг друга, как это уже было после революции семнадцатого года. Люди ненавидят тех, у кого жизнь складывается относительно успешно. Такова психология нашего народа. Начнется самоистребление. Люди будут удовлетворять свои кровожадные инстинкты, потому что, как я говорил и говорю, причина зла не на верху, не в правительстве, а внизу, в самом народе, который просто не способен жить иначе, нежели как в зависти, злобе и ненависти. Ты же отлично знаешь, что люди очень редко оказывают взаимопомощь друг другу, каждый мечтает жить лучше других, мечтает, чтобы соседи завидовали ему. И я повторяю, в случае бунта народные массы будут лишь истреблять друг друга, таких же простых работяг, как они сами. И так будет продолжаться до тех пор, пока не воцарится новый тиран. Новый Сталин, новый Гитлер. Всегда и вовсе времена так было, и так будет. Там, где хаос, и где недовольство, всегда появляются лидеры, которые направляют слепую людскую ненависть в нужное им русло. Толпе нужен вождь, который бы не позволил ей уничтожить саму себя. А честный, порядочный человек, не желающий проливать человеческую кровь, не желающий применять насилие, к власти прийти никогда не сможет. Власть есть власть, власть – это такая кормушка, такое золотое дно, такой рычаг могущества, что ради достижения ее человек пойдет на все. Это самый лакомый кусочек для всех преступников, проходимцев, властолюбцев и потенциальных тиранов, мечта и цель, перед которыми меркнет все остальное. И нормальному человеку не пробиться здесь ни за что. Это все равно, что работая в борделе, оставаться девственницей. Власть сама не приходит в руки, за нее надо рвать глотки, уничтожать конкурентов и противников. Поэтому, при любой насильственной смене власти, новая власть всегда будет страшнее прежней, поскольку приход к рулю ей дается слишком дорогой ценой, и новая власть захочет быть могущественней и богаче прежней, так как иных целей она не видит, и не преследует. Здесь уже мало быть даже волком, здесь надо быть тираннозавром или еще кем пострашнее. Власть, для таких людей, единственное, что имеет цену и смысл. Это вершина стремления, дальше некуда. Власть – это все.
Все сказанное сильно потрясло Анжелику.
- Ты хочешь сказать, что в человеке вообще нет ничего положительного?
- Почему же, - возразил Алексей Владимирович. – Конечно же, есть. Вот только когда человек начинает чувствовать безнаказанность, его отрицательная сторона берет верх над положительною. Она становится преобладающей.
Анжелика сидела, слушая отца, и низко опустив голову, словно слова отца давили на нее непомерной тяжестью. Внезапно она вскинула голову, и резко вскочила.
- Боже мой, чайник! – воскликнула она. – Я совсем забыла про него!
Анжелика сорвалась с места и кинулась на кухню.
- Ты даже не могла себе купить чайник со свистком, - крикнул ей вслед отец.
Он откинулся на спинку кресла, вытянул ноги, и расслабился, наполовину прикрыв глаза.