В 1947 году дяде Коле, моему соседу, добрейшему человеку, было только семь. Голод. Жили трудом и надеждой. Но им-то ребятне, что? Одна радость – улица.
И всегда сверлит мысль: где бы перехватить поесть? Хоть что-нибудь.
Выбегали во двор с кусочком черного хлеба, душистого, пропитанного подсолнечным маслом и посыпанного крупной солью. Первым делом кричали: «Сорок один - ем один!» Потому что если не успеешь, «Сорок пять - всем давать!»
Быстро таял кусочек хлеба, оставляя по себе запах масла и сосущий голод под ложечкой.
Улица Рабочая тогда была вся одноэтажная. А на самом углу с Комсомольской стоял длинный барак. В нем дядя Коля и жил. Вокруг - частные дома с садами.
Поповну, их соседку, звали Варвара Васильевна. Ее-то сад с налитыми яблоками, тяжелым подсолнечником и кислой вишней и был предметом постоянных голодных помыслов их компании.
Однажды его друг Лешка, сидя в траве, потихоньку вылущил из подсолнечника все семечки. А Танька на другой день с огромным трудом отвинтила эту же головку. Радовалась, когда тащила ее в подоле! Развернула на воле – а подсолнух-то пустой! Ну, и смеялись же все!
А однажды они набрали в поповском саду целый мешок яблок. Маме сказали, что нашли пустующий дом на другом берегу Пахры. И попросили продать яблоки на рынке. Мать встала в Красных рядах. И вдруг подошла поповна-соседка. Покачала головой:
- Хороши яблочки. Даже на мои похожи. Надо же!
И ушла.
Ох, и досталось же дяде Коле в тот же вечер! Ох, и лупила его мать, и лупила! По всему дому гоняла. Он бегал, плакал, вопил благим матом. Знал: за дело. Мать выбилась из сил. А он спрятался в сарае во дворе. И, пока не стемнело, грозил оттуда кулаком ненавистному дому поповны.
Следующий день и вовсе был пыточный. По всей улице шел такой сладкий яблочный дух, что у детей дыханье перехватывало. Поповна варенье варила. На яблочный спас.
Пролетели летние денечки. Опустел поповский сад. Принакрылся сугробами. Одно развлечение: санки да снежки. Только холодно. Есть с мороза ох, как хочется! Кажется, слона бы съел! Никогда дядя Коля себя сытым не помнил.
Новый год прошел. Никак. В школе выдали два зеленых мандарина. Чудо невиданное! Кислятина. Запах один. Поповские яблочки вкуснее.
Рождество не справляли. Нельзя. Почему? Все церкви закрыты, кроме одной - Троицкого Собора. Раньше видна она была – со всех сторон. А теперь застроили ее домами. Никто не ходит. Хоть и говорят: «Рождество, Рождество…» Дяде Коле все казалось в этом что-то чудесное. Загадочное. Тайна какая-то… Потому что все о нем знают, думают, но никто ничего не рассказывает… Хотел он было мать расспросить, да передумал…
В тот же вечер, когда вся семья была дома, пришла поповна к ним в гости. Они особенно не знались, и мать удивилась. В руках Варвара Васильевна держала большую банку яблочного варенья.
- Кушайте на здоровье. С праздником.
Поклонилась и ушла.
- Спасибо, матушка, - прошептала мать.
Она так посмотрела на сына, что он не смог выдержать ее взгляда. Убежал, ревя:
- Она нарочно! Нарочно!!! Попопна-клоповна…
Он долго не прикасался к подарку. Не мог. Как мать его ни потчевала. Но потом все же не устоял.
Так вот что такое Рождество.
Варенье было вкусное.