В наш городок приехал с концертом отец Сергий Киселёв. Духовные песни под гитару. Помню ощущение праздника, хотя к тому времени я уже сама давала концерты. Как обычно после выступления люди бегут на сцену поблагодарить, взять автограф.
Наши батюшки тоже поднялись на сцену, попросили сделать кадр, потом и я запечатлелась, а один священник представил меня отцу Сергию, как коллегу, на что поющий бард отреагировал необычно:
-На,-говорит,- мою гитару, что-нибудь спой.
Вообще-то я из стеснительных, но с гитарой в руках происходит переход на другой уровень, как сказали бы геймеры. Я пою куплет из песни "Чёрные ризы" и понимаю, что отцу Сергию понравилось.
Он сразу приглашает меня на посиделки после концерта в квартиру моей хорошей знакомой, у которой остановился. Я задержалась по причине сборов чемодана (наутро уезжала за границу) и пришла поздно. Собралась узкая компания, которая всегда такая, что почти негде приземлиться; в основном, поющие, местные барды. Скромная трапеза, чай и песни. Гитара ходит по кругу, все стараются батюшке показать, что и мы не лыком шиты, сочиняем, петь могём. Тепло, душевно, атмосфера творческая. Посидели, почаевали допоздна, обменялись телефонами и распрощались до следующего года.
Промысел Божий поразителен. Я была приглашена на свадьбу сестры в Саратов, а прямых поездов не было. Еду в Киев убить сразу два зайца: подать документы в посольство по приглашению к подруге в Чехию и позвонить Надежде в надежде увидеться(той самой Надежде, которая, по-моему, в роли продюсера отца Сергия). Батюшка в тот момент непостижимым образом был как раз у неё в гостях.
Помнится, что квартира ремонтировалась, и мы с отцом Сергием спели по паре песен строителям, а потом он говорит:
« Я должен познакомить тебя с моим другом, очень интересным человеком».
Именно тогда я услышала первые строчки стихотворения "Мой друг Глушко, почти что гений...".
Мы сели в машину и поехали в Перегоновку, село под Киевом. Хотя на том конце телефона, кажется, нас не очень хотели; там приехали какие-то гости из Голландии, и надо было их развлекать.Но батюшка настаивал, что В.Н. стоит услышать такую певицу, когда ещё случай представится. В общем, едем.
Лето в разгаре, но не жара, самая отличная погодка. Красивые пейзажи Киевщины сменяли один другой, наконец, возле живописного озера мы свернули, и машина зарычала, поднимаясь по короткому крутому склону, ведущему во владенья писателя. Ворота были открыты – о, заметно, нас ждали.
Похоже, что участок не маленький. Проехав по узкой дороге мимо нескольких огромных фруктовых деревьев, мы остановились у двухэтажного дома на небольшом асфальтированном пятачке, где с трудом могли разминуться две машины.
Оглядываюсь с интересом; с одной стороны вся территория то ли дачи, то ли поместья, расположилась под склоном горы, и находится как бы на козырьке,а с другой стороны открывается шикарный вид на озеро мудрёной формы. Скорее, это даже цепь озёр с перешейками, с раскидистыми деревьями, у которых ветви полощутся в воде. По ту сторону озера редко стоят дома, и поля, поля.
Выходит из дома нас встречать огромный дядька, лысоват слегка, метра под два ростом, в шортах, пузень такой приличный, на груди крупный красивый крест на цепочке. Руки распростёрты так, будто обнять собрался всех сразу; довольный, хитрющий взгляд с прищуром, лбище как у Ломоносова, да и вообще внешностью и харизмой сразу напомнил именно героя актёра Степанова из фильма о великом человеке. Мужчин было трое, но то, что именно он был хозяин владенья виделось невооружённым взглядом.
И вот эта фигура как то ли заорёт, то ли зарычит (как медведь прям, или, нет, как "кинг-конг") громогласно, и давай обнимать отца Сергия, а потом Надежду. Она на него идёт как кролик на удава, маленькая такая по сравнению с ним, боится, но мелкими шажками идёт. Сцена уморительная. А он обнял её, сжал бережно, как букетик в охапку, и что-то на ухо мурлычет и улыбается радостно, по-детски.
В голове мелькнуло - точно, ведь когда увидишь друга после долгой разлуки, и не так заорёшь.
А кричалки при встрече стали нашей визитной карточкой. Когда я приезжала впоследствии, именно так мы и шли друг на друга – с распростёртыми объятиями. И, обнявшись, застывали в протяжном радостном звуке, как будто стараясь переорать кто - кого. -Аааааа!
Вспоминаю всё словно фильм.
Застолье с размахом, нас несколько человек, угнездились за глухой стеной дома возле костра, длинный стол с добротными не лавками, а лавищами. Вкусно, весело, непринуждённо, интеллигентно. Хозяин настоящий гостеприимный герой, умело уделял внимание каждому, и его желание, чтоб всем было хорошо, воплощал по-руководительски и с удовольствием.
Руководить всеми и всем - как я поняла позже - это был конёк Владимира Николаевича, в чём он был непревзойдённый мастер.
После продолжительного застолья было купание в озере, шашлыки, песни у костра и трогательное живое душевное общение.
А ещё мы были в ложбинке. Это почти как притча во языцех. Писатель водил туда всех новичков из гостей показать таинственное место недалеко от своего дома. Большое удовольствие ему доставляло то, какое впечатление она, ложбинка, производила на человека.
Вверх по тропе за кострищем, за забором, огораживающим приличный участок земли, на склоне горы находилось место, которое похоже было на укрытие.
В ложбинку ходили как в разведку, вдвоём. Идти толпой - считал В.Н.- не тот эффект. Позже я поняла, что это был почти ритуал. Ближе к полуночи, взяв одеяла, идём по тропе в ложбинку. Расстилаем, ложимся на спину и смотрим на небо.
Казалось бы - ну лежим себе на одеялах в ущелье и смотрим на звёздное небо. Молчим.
Сколько раз я глядела на такое небо. Но только неординарные люди способны в простом увидеть тайну.
А уж уметь поделиться красотой мгновения - вообще редко кому дано. Он умел.
Мы лежали молча и глядели на чёрно-синий глубокий небесный бархат со звёздными стразами.
Всё было сказочным: тишина, звёздное небо, слегка трепещущие листочки деревьев, шорохи каких-то жукашек. Находясь внутри ложбинки, было ощущение, словно мы находились в ладонях Божиих. Вспомнились гениальные строчки:
Открылась бездна, звёзд полна
Звездам числа нет, бездне дна.
Не знаю - сколько мы смотрели в этот первобытный телескоп. Во времени я теряюсь, как в пространстве. Владимир Николаевич, как человек военный, умел с ним дружить, в отличие от меня.
Кратко спросил: "Ну как, впечатлило?"
Что я могла ответить? Наверно, какую-то банальность, типа "потрясающе".
Потом были ещё песни и неповторимое общение у костра. Глушко подарил мне свою книгу «Облако».
Его по этой книге многие так Облаком и называли.
Мы уезжали утром. Прощаясь, Глушко впервые обнял меня и просил не поминать лихом, почитать его роман и не забывать старенького писателя.
Тогда я и предположить не могла - что будет значить этот человек в моей жизни.
В автографе для меня у Облака написано: Ночь, костёр, ложбинка и роскошь общения.