Антропоидные изыскания в системе совобразования
Эклектизм - отсутствие единства, целостности,
последовательности в убеждениях,теориях; безпринципное
сочетание разнородных, несовместимых, противоположных
воззрений, например материализма с идеализмом; в искусстве -
формальное механическое соединение различных стилей.
Ничто так не бывает забавно как отсутствие элементарного правила приличия при серьёзном разговоре. Разговор тогда принимает настолько интересную форму, что становится удивительно безсмысленным и невероятно оригинальным в своей сути. Единственное связующее звено в такой форме общения - эмоции. Эмоции, выражаемые при помощи междометий, жестов и фантастических пируэтов галиматических вводных словосочетаний. Причём, весь этот процесс настолько увлекателен, что в середине забывается начало, а в конце вообще всё. По завершении же чувствуется потребность начать всё с начала... Итак, если мы чувствуем в себе стимул к общению и осуществляем его, при этом насыщаясь развратом словесных потоков, за которыми стирается любая грань в любой сфере человеческих умозаключений, то вершина совершенства достигнута.
Рижская школа, одна тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Со звонком в класс врывается орава малолетних головорезов.
- Ти-ихо! Дети!!!
- О-о-го-го-о-о-о! А-а-у-оа-ио-а-а!
- Замолчи-ите!
- Ага, размечталась...!!!
- Молча-а-ать!! Скоты! Молчать!!!
Замолкают с грехом пополам, переругиваясь между собой, удивлённо глядя на учительницу, багровую от ярости. "Что это она?"
- К доске пойдёт... - тишина наступает мгновенно и становится удивительно пронзительной. - Пойдёт...
Учительница наслаждается тишиной и властью. О-ох! Как томительно сосёт под сердцем!
- Бородин, ты когда мне сдашь тетрадь контрольных работ?
С серым худым лицом аскета Бородин вздрагивает, делает вид, что пытается что-то сказать, даже жестикулирует рукой, и, при этом - молчит. Взгляд его выражает непреклонную суровую покорность пред несправедливостью властьимущих.
- Ладно. Тема нашего сегодняшнего урока... Виноделов, что ты там возишься? Сядь нормально. И почему ты опять на задней парте?! Ты что, забыл где твоё место? Сядь рядом с Ванюгиной! Быстро, быстро! И нечего на меня так смотреть. Итак, тема нашего сегодняшнего урока: Сложные и сложносочинённые предложения... Уважаемый товарищ Шпиц, откройте вашу тетрадь! Что-о? Забыл дома!?! А голову ты свою не забыл!? Возьми лист и пиши... А впрочем, иди к доске, будешь работать.
Шпиц идёт к доске лениво переваливаясь, с тоской вглядываясь в злорадные физиономии одноклассников. Шпиц - удивительно бойкое маленькое создание, вечно устремлённое куда-то вверх и вперёд, оно всё подпрыгивает и движется даже стоя на одном месте. Пухленький и шустрый, словно ртутный шарик, ни на миг не остаётся в покое. Из узких заплывших щелей взирают на обездвиженный мир пара быстрых глаз непонятного цвета, они шустро и неутомимо ошаривают всё с выражением постоянной потребности в никем не понимаемых благородных поступках. Эта потребность впитана с молоком матери и вряд ли её изживут подзатыльники и пинки сыпящиеся как из рога изобилия. Весьма приятно видеть эту личность обескураженной.
- Итак... Шемелс! Ты что забыл на соседней парте? Повернись!
Шемелс - вёрткое, постоянно крутящееся, занудное, подло-обворожительное, уродливо-обоятельное резюме к Меламеду.
- Уважаемый товарищ Меламед! Разговаривать будете на перемене! Машошин, это тебя касается тоже! Мельникова! Оставь портфель в покое. Так, если будете мешать вести урок - всем поставлю двойки.
В наступившей после этих слов тишине раздаётся смех проникающий в душу с ненавязчивостью английской иронии. Let's play not bee. Вероятно, тот кто смеётся вполне оценил всю пикантность и оригинальность этого заявления.
- Так. Гром, выйди вон. Вон, я сказала. Я тебе ставлю кол и убирайся.
Шпиц с нежным румянцем на щеках стоит у доски, наблюдая за расправой. Его заплывшие глазки злорадно сверкают... Ах, как он любит ближнего своего!
- Что за люди! - произносит учительница, глядя в спину покидающему класс Грому.
Дверь захлопывается. Из коридора доносится смех беспечного поэта - лёгкий и непринуждённый.
- Дэбил... - непонятно говорит учительница по-французски.
- Белла Абрамовна, Семёнов дёргается... - раздаётся голос девицы, этакого, на вид рано созревшего плода.
Это Леанович, она всегда говорит таким тоном, будто обсуждает детали эротической сценки из просмотренного накануне фильма. На переменах одноклассники охотно развлекают её всевозможными скабрезностями. Она отбивается, но только для вида... Она скорее склонна говорить "да" чем "нет".
- Лапочка, если бы вели себя как полагается, к вам бы никто не прикоснулся, - голос Беллы Абрамовны приобретает презрительно-слащавый оттенок. И уже резче: - Сядь как полагается и опусти ноги! Ты бы их ещё на парту задрала, блузу тоже застегни. Что это за класс такой! Балаган!
Леонович с игривой улыбкой застёгивается.
- Леонович у нас в кабинете у гинеколога, - выплёскивается порция яда с бархатным баритоном.
- Виноделов! Что я слышу! Что за хамство, - голос учительницы приобретает плаксивый оттенок.
- Это не хамство, Белла Абрамовна, это горькая правда жизни, - констатирует факт классный психолог и драматург.
- Скоро аборты пойдут, - пророчески подытоживает голос, в котором чувствуется эрудиция.
Леонович бледнеет, потом сереет, в адрес Виноделова слышится нелестный отзыв. Оракул откидывается на стуле и долго-долго смотрит стеклянным взглядом на аппетитную причину искромётных фраз, пока та не съёживается, только тогда "гипноз" прекращается. На губах слегка мерцает улыбка сурового величия. Затем поворачивается на стуле в штатное положение и застывает в сомнамбулическом покое. Белла Абрамовна сидит за столом сжав голову руками.
- Детки... - не то язвительно не то просительно бормочет она.
Шлиц изнывает, стоя у доски. Очевидно, это жажда благостного уединения - ему хочется в туалет. Об этом свидетельствуют ноги, пытающиеся изобразить глубокомысленную пантониму. Пашковский и Гусаков, сидящие на передней парте, издеваются над ним: отпускают Шлицу улыбки и страдальческие взоры. А через ряд, тоже на первой парте, сидят Бородин и Асанович. Они о чём то бурно дискутируют, вероятно по поводу ног Асанович. Васильева, сидящая за ними, смотрит в потолок и почёсывает в носу - мечтательная натура. Карлане что-то мастерит из сломанного циркуля. Меламед с Наловым (верзилой под 180 см) рассматривают новые кассеты "sony" и "denon" - мама у Меламеда работает на оптовой базе, а сыночек устроил в школе рынок сбыта... Лицо Шпица приобретает зеленоватый оттенок, движения становятся более ритмичными. Белла Абрамовна поворачивает голову. Секунд десять она следит за сложной композицией твист энд брейк...
- Иди, Шпиц, иди, - наконец говорит она. - А то будет беда.
Под всеобщее активное громкое сопереживание Шпиц выбегает в коридор. Забавно видеть пухленькое, заплывшее жирком, быстро перемещающееся в пространстве тело. Интересно, добежит или не добежит - заключаются пари. Он возвращается в класс вместе со звонком на перемену - лицо его выражает глубокомыслие.
Перемена. Второй этаж, близ кабинета физики в торцевом аппендиксе коридора.
- Миллер! Отстань! Ну куда ты лезешь?! Ну я прошу. Ой! Ну перестань! Идиот, мне же больно!
- Ух-ух-ух! Гразавица, о-о, йес джудь-джудь...
- Артурис, давай!
- Срочно пощупать.
- Отдайте! Ох-х-х, порвал... Убери руку! А-а-й! Ну не щепайся! Ташковский! Тебе то что?! Козлы!!!
- Ильюха, что у неё там?
- Колготки... да подожди, мешаешь...
- Бек, Бек... руку держи!
Ах как хочется взяться за кисть и запечатлеть этот сюрреалистический натюрморт. Руки заводят за спину, перехватывают шею, блуза расстёгнута, лифчик - налицо отсутствие наличия.
- Отоу! - это появился Карланс - явление экстра- специфическое. Воззвал подобно пророку, протянув длянь вверх: -Дайте мне, дайте. Я хочу!
Далее следует система движений напоминающая смесь гребца байдарки и жокея.
- Какие большие!! - далее идёт общение кодом, ибо ёмкость фраз имеет глубочайший, почти философский смысл.
- Идиот, успокойся... ты что, а-а-а!..
- Заткнись, ты чего орёшь...
Далее следуют комментарии в стиле высокохудожественного лаконизма с виньетками натуралистических вкраплений.
- Шухер, Алеша идёт.
Леонович закрывают рот и все затихают.
- Карла, давай, - шепчем Меламед.
Функции сего схимника-любителя заключаются в нейтрализации нечисти, строгих педагогов и прочих опознанных и неопознанных объектов. Учителя предпочитают на связываться с гением-шизоидом - странно, что он учится среди нормальных. Хотя, кто знает, быть может он выполняет великую миссию. Лицо его - с мягкими чертами, неестественно красными губами бантиком, глаза карие, слегка выпуклые с очень длинными ресницами - не от мира сего. Кажется, сея ангелоподобная сущность смущает погрязшие в грехах и пороках души. Карланс выходит из укрытия и начинает ритуал изгнания нечисти, то есть танцевать, вихляя бёдрами, явно намереваясь снять с себя всё. Качурин Алексей Владимирович (Алеша) всё понял: у "махатмы" транс. С презрением духовной неразвитости он сплёвывает на пол и старается пройти мимо. Карланс, игриво улыбаясь, напевает древнюю молитву, маскируя её под английский речитатив на мотив "АВВА" и взывает к истине:
- Ау! Оу! Хоу е, оубеби! Денс-денс! Плизз оу ми...
После безуспешных попыток пройти мимо истины, физрук поворачивается и уходит.
- О, ты, не желающий откровения... гудбай май лав, гудбай!..- вопиёт строго вслед Карланс, содрогаясь в благочестивой скорби, расставив руки, дёргает плечами и грудью.
- Ай чавелэ, ромалэ, бамбарбия кыргуду. Да простит тебя всевышний, о человек
Звонок. Звенит весело к избавлению Леонович. Та спускается в гардероб привести себя в порядок и натыкается на Грома. Интеллигент сидит на скамеечке, положив на нё ноги, держит во рту ручку. Увидя грома, она хмыкает. "А чё?" - моментально реагирует тот и демонстрирует наличие языка.
- Громик, ты чего на урок не идёшь?
- А чё? - взгляд Грома выражает убийственное преобладание интеллекта над чувствами.
- А ты "чё"? - передразнивает она его.
- Ничё... А чё? - диалог принимает поэтическое направление
- Дебил.
"Дебил" не потому что дебил, а как продолжение великосветской беседы.
- Ха! Поза - доза, - далее следует фраза показывающая высшую степень развития неподконтрольного педагогическому процессу самосознания.
Виноделов стоит за колонной и всё видит и слышит (он любит играть в Штирлица). Резюме Грома, выражающееся в ёмкой фразе не ставит точку. И далее следует поток словосочетаний узкой специализации по шкале приличия сверху вниз. Похоже обоюдные доводы малоэффективны, так как очевидно полное расхождение сторон во взглядах на систему ценностей интеллектуального характера. Язык, на котором общаются юные представители двух полов, только для избранных. Однако Виноделова сиё не смущает - он сам в совершенстве владеет великосветским диалектом...
~ ~ ~ * * * ~ ~ ~