11.
Смешно сказать, но тот сарафан как раз и подошел для ее новой работы. Временной, правда.
Неожиданно выяснилось, что найти работу одинокой даме с ребенком практически невозможно. К знакомым Лариса обращаться не захотела, а занялась поисками нового места сама.
Разумеется, обычными путями. По объявлениям.
Прошла пару десятков собеседований, где-то формальных, а где-то унизительных, но не получила ни одного конкретного предложения.
— Ну, вы должны понимать – кризис.
Разослала примерно такое же количество резюме, которое составила тоже сама, взяв за основу вариант из местной газеты, посвященной поискам работы. Больше половины остались без ответа, а те, кто ответил, лучше бы промолчали.
Лариса испытала шок, узнав, что, оказывается, она ничего, что требуется современным работодателям, делать не умеет. Компьютер, конечно, знает, а вот нужными программами не владеет.
Отказ.
С иностранными языками тоже промах. «Читаю и перевожу со словарем» — никому не нужно. Свободно надо разговаривать на английском, свободно. Но лучше на китайском.
До свидания.
Немногие предложения, что все-таки к ней поступили, ограничились тремя вариантами: менеджер по продажам, продавец и кассир. И то, только с испытательным сроком и обещанием двенадцатичасового рабочего дня с бригадной материальной ответственностью, что означало, все товарные потери возмещает коллектив в равных пропорциях.
Ужас, ужас!
К тому времени, когда вернулись из поездки загорелые до черноты Муська с Юриком, Лариса находилась совершенно в истерическом состоянии. Она не могла ни есть, ни пить, а головные боли навалились на нее с утроенной силой.
— Т-а-ак, — сказала мать, взглянув на осунувшуюся дочь, — теперь парадом буду командовать я.
Она сбегала в собес и добыла для Юрика еще одну путевку, но уже в санаторий, что находился не так далеко от города в дивном местечке, где целебный воздух был обеспечен сосновым лесом и небольшой речушкой, проложившей себе путь вдали от промышленных сбросов.
И предложила Ларисе поучаствовать в ее пряничном бизнесе на вокзале. Хотя ответ заранее знала. Но сказать-то надо…
— Я в торговлю не пойду, — ответила ей Лариса, — не для того училась, чтоб…
— Ой, училась она! Я тоже училась и что?! Кому мы теперь ученые нужны?
— Все равно, буду искать дальше.
— Да ищи, ищи…
Но через неделю Муська с загадочной улыбкой позвала Ларису прогуляться до рынка, ну, вроде бы пора купить огурцов для засолки, а ей одной не донести.
Время было послеобеденное, сонное. Продавцы на «Лучшем» откровенно скучали, развлекая себя едой и кроссвордами. Возле палатки с халатами, рейтузами и прочей радостью для дам среднего возраста, мать притормозила, поздоровавшись с симпатичной теткой в шортах и облегающей майке. Та, сдвинув козырек кепки на затылок, радостно заулыбалась.
— Ну, что? Твоя красавица согласна? С завтрашнего дня сможет?
Лариса насторожилась. Сговор был налицо.
— Лара, ну, что тебе трудно выручить хорошего человека? — засуетилась Муська, пожалев, что ни поговорила с дочерью раньше, — ведь не навсегда же, на три недели, Люське,— она, подмигнув приятельнице, ткнула пальцем в ее сторону, — надо к своей матери съездить, на огороде помочь, а она у нее старенькая. Живет одна, а там и корова, и куры, им сено надо заготавливать…
— Сено? Курам?
— Ой, ну что ты к словам придираешься! Ну?!
—Хорошо, — сказала Лариса, — но только на три недели.