Время неумолимо листает свой календарь. Я перевернул еще одну страницу холодной длинной ночи.Наступившее утро ничем не отличается от вчерашнего и позавчерашнего. В те дни где-то совсем рядом притаилась война война. И мы жили ожиданием знакомства с ней.
Строго в соответствии со штабным графиком полетов, каждые три часа прилетают самолеты, угощают нас бомбами и ракетами. Чувство страха еще не потеряли Знаем, что надо искать убежище. Этому научились не только люди, но и собаки. Удивительно, но они искали убежище в местах прямо противоположных тому, откуда раздавался гул самолетов, будь то дом или дерево. Однажды меня поразила собака, отчаянно бегающая по двору. Не найдя убежище, она села прямо посреди двора, а щенки спрятались за ней. Живые существа, созданные Аллахом. Не только люди, но и все живое растеряно из-за этой войны. Единственное, что отличает людей — разум, данный Богом.
Ночной мороз опять прихватил то, что накануне успело растаять. Я занялся неотложными делами: прибрал постель, принес воду, отварил пару картофелин, размял, заправил небольшим куском масла и съел с сухарем. Выпил чай, включил транзистор в надежде на хорошие новости. А в Москве не до нас. Они готовятся к встрече Нового Года: горланят песни, шутят...
Продукты на исходе, а рынка нет. Правда, иногда женщины выносят остатки завезенного ранее товара.
Ну, чем я хуже тех, кто отмечает Новый Год? Может и ко мне придут гости, как и вчера. Рустам и Алхазур пришли со своими продуктами, не зная смогу ли я угостить их чем-то. Мы долго сидели, обсуждая создавшуюся ситуацию, рассказывали друг другу, кто как живет, что беспокоит, и когда будет конец этому безумству.
Внезапный шквальный огонь заглушил транзистор. Правда, это не новость для горожан, привыкших к треску автоматных и пулеметных очередей. Скорее всего, смирились, как с должным. Вдруг дом задрожал. От необычно сильного взрыва страх сковал мое тело. Взрыв за взрывом, а потом и грохот. Оконное стекло разлетелось на тысячи осколков. Ворвавшийся зимний холод принес с собой и снежинки. Куда идти, что делать не знаю — до сих я видел войну только в кино. Спасаясь от пуль и осколков, выхожу в коридор и присаживаюсь на низенький табурет.
Долго сижу, часто и много курю. Как-то только шум утих, вышел во двор. Здесь никого нет. Четвертый этаж нашего дома охвачен пожаром. Видимо загорелся балкон, а потом огонь перекинулся в квартиру. Языки пламени вырываются из нескольких окон. Черный дым заволакивает небо. Позже узнал, что за нашим домом горели танк и несколько машин. Услышав стрельбу понял, что на соседней улице идет бой. Из подъезда противоположного дома, притаившись, как и я, выглядывал человек. Он кому-то крикнул. Я быстрыми шагами подошел к нему, а в это время из подвала вышел еще один. Они попытались улыбнуться. Но это гримасы. Да и не к месту сейчас наши улыбки.
- Нажа, ты тоже остался? Думал, что вы все уехали. Не знаю, что я тут делаю, как впрочем и ты.
- Так уж получилось...
- А мне некуда ехать, разве, что в Ярославль. Да и денег-то на дорогу нет, если честно. Поздно сейчас об этом думать, - вступил в разговор шестидесятилетний Юрий. Его семья месяц тому назад подалась куда-то в Россию, а он остался охранять дом.
Вскоре мы уже знали все обо всех: кто уехал, а кто остался. Оказалось, что во время первых обстрелов никто не пострадал. Все живы. Но один тронулся умом: не узнавал близких, нес какую-то чушь. Напрасно пытались привести его в себя. Много тех, кто вышел по своим неотложным делам. Время тянется медленно. Из их рассказов складывается неприятная картина. Где правда, а где домысел, никто определенно сказать не может. Несомненно, в городе идет бойня: горят танки, БТР-ы, повсюду валяются трупы военных и гражданских. Их много. А мы надеялись, что боевые действия будут проходить локально. Но реальность навевала совершенно иные мысли.
К вечеру все разошлись по домам. Я тоже пошел к себе. Показалось, что в квартире холоднее, чем на улице. Пронизывающая сырость. Через разбитое стекло налетел снег. Я посмотрел на верхние этажи дома напротив. В темноте ночи город приобрел устрашающий вид: снег почернел от копоти.
- Последний день Помпеи, - пришло в голову.
От безделья смертельно устал. Спать не хочется.
У меня оборудованный подвал: деревянный топчан с постелью, керосиновая лампа. Мы спускались туда и раньше во время бомбежки. В подвале теплее, чем наверху, но стены давят: ощущение, что находишься в могиле. Пытался избавиться от мыслей и картин, всплывающих в воображении.
- Дом обвалится и останусь погребенным, - пришло в голову.
Невольно посмотрел на заранее приготовленный инструмент: кувалда, пила, топор. Приоткрыл дверь, всунул металлическую трубу в щель на случай пожара и прилег. Но сон не идет. Стрельба то усиливается, то ослабевает, то приближается, то отдаляется. Время от времени трясется топчан, как во время землетрясение. Эта ночь оказалась самой длинной в моей жизни.
Потянулись дни, похожие один на другой: холод, плач, мольба, проклятия.
Через несколько дней в сумерках я отправился к Ахмеду. Он из соседнего с нами села. Живет недалеко в частном доме. Его жена занимается торговлей.
- Куплю что-нибудь, если осталось. Может и новости будут, - решил я. -Денег немного. А вот в ходу ли они?
Мне досталось несколько пачек сигарет, упаковка чая и две-три шоколадки. Кроме меня там еще несколько покупателей, воспользовавшись временным затишьем.
На обратной дороге заметил свору собак. Они окружили черный обгоревший труп, лежащий у стены электроподстанции. Страшное зрелище, скажу вам. Видны покусанные участки тела. По всей видимости труп вытащили из машины, сгоревший остов которой стоит тут же. Оставили, не успев похоронить. Я несколько раз подряд кинул в собак первое попавшееся под руку. Две-три собаки оглянулись, громким лаем дали понять, что им не до меня и присоединились к остальным.
Вдруг где-то рядом взорвалась мина. Я дал деру. Начало тошнить, несмотря на пустой желудок. Почти добежал до своего дома, когда услышал гул. Спрятался за широкий ствол дерева. Снаряд попал в кирпичную кладку пятого этажа. Стена посыпалась, превращаясь в пыль. Образовалась щель с человеческий рост. Зная, что это не последний снаряд, кинулся к ближайшему зданию. Но взрывная волна буквально закинула меня на ступеньки подъезда. Ударился коленом, но ранений не получил. На помощь прибежали женщины - жильцы дома. Увидев, что со мной не произошло ничего страшного, они вернулись к себе. Я попытался идти. До дома оставалось метров десять. Но мне не везло. Видать, не мой день.
Сегодняшний вечер оказался слишком тяжелым. Стреляли из БТР-а. Пули расшивали воздух и разрывали землю. Я провел несколько часов, прислонившись к стене дома. Иногда от холода спасался в подъезде, из которого можно было виднелись чудовищные отражения разрушенных домов, раненных скелетов деревьев. Вскоре военным надоело стрелять, а, может, кончились патроны.Я вышел на дорогу и, чтобы не вызвать подозрение своим бегом, быстрым шагом направился к своему подъезду.
Замерзшими руками открыл замок и вошел. Жуткий холод. Спустился в подвал и налил чай, заваренный еще в обед. Немного согрелся, но желудок отказался его принимать, как только я вспомнил увиденное. Тошнота перешла в блевоту.
В лампе не оказалось керосина, но, поленившись наполнить ее, предпочел остаться в темноте. А сон не шел. Стал задыхаться. Пришлось подняться наверх. Перетащив из зала в прихожую два широких кресла, поставил их вдоль стены друг против друга, бросил на них одеяло, не раздеваясь, полез под два одеяла. Сказалась бессонница последних дней, и я попал в объятия Морфея.
Полноводный Терек играет грязными гривами волн землянистого цвета. Течение несет ветки: сухие и со свежей листвой. Даже островки и ложбины залиты водой. Вижу настежь раскрытые окна домов из нашего села и города. Вдруг на небе появляется жгучее красное солнце. Видна только его половина. И люди. Они идут легкой походкой по безвоздушному пространству. Чему-то радуются. В глазах и на лицах умиротворение. Все одного возраста, чему я сильно удивлен. Во главе знакомых и незнакомых мне людей идет мой отец.
Но мой сон нарушил взрыв страшной силы. Начался грохот. Видимо, разлетелись вдребезги оставшиеся оконные и мебельные стекла. Лежу, боясь сдвинуться с места. Жду ракету или бомбу. Разорвалась где-то рядом.
Чтобы отвлечься, пытаюсь вспомнить свой сон. Как ни странно, я не запоминаю сны. А этот вспомнил. До мелочей, только не лица. Меня поразило солнце. Точно такое я видел в ту ночь, когда умер отец. Помню, что проснулся от шума мотора. Брат собирался ехать за муллой, чтобы тот почитал Ясин. А я, проведший целый день у постели отца, зашел к соседям и, присев, уснул.
Встать не получалось. Отнялась правая сторона. Точно в таком положении находился отец, когда его внезапно схватила болезнь. У него отнялись правая рука и нога. Левой рукой я прощупал свое лицо и начал делать массаж онемевшего бока. Еще раз попытался встать.
- Неужели умру, лежа тут? Металлическая дверь закрыта изнутри, а ключи не вытащил из замочной скважины.
Надо выбираться из кресел. И мне удается: после нескольких попыток свалился на пол. Подпирая стену, выровнялся, встал на колени. А потом и во весь рост. Сняв верхнюю одежду, стал растирать онемевший бок. Немного отпустило. Медленно прошел в другую комнату. Спустился в подвал. Чая нет. На полке бутылка кагора. Откупорил, плеснул в алюминиевую кружку и сделал глоток. Из-за частых проблем с горлом не стал больше рисковать. Наполнил лампу керосином, зажег фитиль и, не накрывая ее стеклянной колбой, стал подогревать над пламенем кружку с вином. Теплый кагор выпил большими глотками. По телу разлилось приятное ощущение тепла.
Утром отправился к соседям. Яха с четвертого этажа каждый день пекла и раздавала толстые лепешки. Все, кто остался в доме, человек десять, вскоре собрались у нее. Не стал рассказывать, что случилось со мной ночью, но твердо решил уйти отсюда. Куда и как не знал, что впрочем не имело никакого значения. Не нашел я себе место на войне.
Как выйти из города, не подвергая свою жизнь опасности, никто не знал. Люди уходили наугад, но исчезали, словно камень, брошенный в пучину волн. Так пополнялись ряды пропавших без вести.
По соседству с нами находился магазин, а под ним - подвал. Там собрались люди.
Когда к обеду стрельба немного стихла, я отправился туда. К тому времени есть небольшой опыт: к обеду война замирает. То ли солдаты уставали, то ли патроны кончались. Прошелся по подвалу в надежде найти кого-то из знакомых. Здесь оказался один из жильцов нашего дома. По его словам людей вывозили из города на транспорте в Наур, Знаменскую и Моздок, но они пропадали в фильтрационных лагерях. Он решил никуда не ехать, смирившись со своей участью, положившись на Всевышнего. И я не нашел ответ на свои вопросы.
Не успел выйти из подвала, как со страшным свистом залетела и взорвалась мина. В это время по двору шел один из наших соседей с начатой бутылкой коньяка. Он упал. Подождав немного, я вышел из подвала, куда опять заскочил. Сосед продолжал лежать на снегу, держа бутылку в руке. Я криком позвал его. Едва перебирая ноги, он подошел. Со своей бутылкой. Чтобы не случилось, бутылку отпускать он не собирался...будь она проклята...
Взрывы мин, автоматные и пулеметные очереди. Непрекращающийся огонь. Пришлось остаться в том подвале. Провел там часа три. Если бы мне пришлось еще там задержаться, то точно сошел бы с ума. Там оказалось несколько трупов тех, кого не успели захоронить. Раненные, стонущие, плачущие, кричащие вперемешку я пьяными, спорящими, матерящимися в ссоре. Тут и сватались, и молились. Чеченцы, ингуши, русские. Армяне, кумыки, татары. Ко всему еще и сошедший с ума шестидесятилетний мужчина, который проклинал всех и вся. Говорили, что в его отсутствие в дом попала мина и убила его мать, жену.
Смеркалось, когда я добрался до дома. Меня ждали товарищи - мои однокурсники. Один с оружием, другой в военном обмундировании, но без оружия. Остались на ночевку, но спать не легли. Мы коротали время в беседах. Мои гости - Али и Усман приехали в город, услышав призыв на войну. А теперь им хотелось, как можно быстрее вернуться домой. Эта война, по их мнению, будет затяжной. Положение в городе тяжелое. Главное, по их мнению, - остаться в живых, и готовиться к разделу(не стал с ними спорить на эту тему, зная, что это напрасно). В ту ночь мы решили, вместе уйти из города(до сих пор не знаю, почему на это согласился)
- Доберемся до Чечен-аула. Там у нас машина. Поедем в Шатой, - сказали они.
На рассвете мы тронулись в путь. Дорога была длинной и тяжелой, но на второй день добрались до Чечен-аула, где жили родственники жены Али. Переночевав у них, на рассвета мы отправились в Шатой...
Дороги были пустые, ни одной встречной машины. В предгорном селении Чишки мы остановились, узнать, как обстоят дела на дорогах. Нас отговаривали ехать в горы, мол, на дорогах попадаются мины, часто самолеты и вертолеты летают над ними, но мы не внемли их советам...
Из-за густого тумана ехали медленно. Усман опустил стекло, чтобы наблюдать за дорогой.
- Держись скалы, так надежнее. Встречного бояться не надо, - сказал Иса. Усман сделал то, что ему сказали. Я хорошо знал эти дороги. Вспомнил, как я в первый раз оказался в этих местах. Тогда захватывал дух, будто вот-вот свалюсь в пропасть. Позже не боялся. Нависающие над дорогой скалы, играющий внизу шумный Аргун, склоны, поросшие лесом. Проезжая мимо, отдавали дань каменной девушке с кувшином. Непременно останавливались, пили воду и продолжали свой путь. Я сидел, думая обо всем этом, как вдруг наша машина вышла из тумана. Золотыми лучами заиграло солнце. Где-то недалеко было селение. Казалось, что уже добрались. Но вдруг с солнечной стороны внезапно появился самолет, который моментально поменял мысли моих попутчиков.
- Если летчик заметит нашу машину, то мы пропали.
Самолет летел низко. Его гул закладывал уши. Он пролетел, оставив за собой шум. Мы немного расслабились, но прямо на нас летел другой самолет. По всей видимости улетевший сообщил ему о нас.
- Тормози, тормози, - мы с Али закричали хором. Прижав к скале, Усман остановил машину. Я с переднего сидения выскочил из машины и бросился в сторону пропасти. Успел заметить, что они спрятались за обвалившийся камень. Со стороны дороги в ущелье вела полоса, а на ней - огромное дерево. Я подскользнулся на снегу и полетел вниз, но у самого края пропасти успел зацепиться за корни, торчащие из земли. Не успел толком пристроиться за стволом дерева, как одна за другой взорвались две ракеты, выпущенные из самолета. Мимо меня с шумом полетели камни, но благодаря толстому стволу, они не задели меня.
Сколько провел времени, не знаю. Самолет сделал круг, еще раз угостил нас ракетами и улетел, оставляя за собой гул. Из-за полностью содранной кожи во время падения, мои руки были в крови. Моих товарищей не было видно. Машина наша горела. Я заглянул за камень, который лежал ниже. Но там никого не было. Под осыпавшимися камнями я увидел ботинок Али. Быстро раскидал камни, но товарищ был мертв. Начал криком звать Усмана, но он не отвечал. Наконец, на дороге нашел его руку с часами на запястье. Часы не остановили свой ход. Обезумев, я отбежал. Кинулся в толщу тумана. Сидел долго, потрясенный увиденным. Оторвав кусок нижнего белья, обмотал ладони своих рук. Встал и тронулся в обратную сторону. Даже не знал, куда иду. Я был подавлен. Брел в тумане, едва перебирая ноги, как слепой, с палкой в руках, ища опору под ногами, чтобы знать, что она есть, чтобы не свалиться в пропасть.
Есть ли для меня место на этой земле? Если есть, то доберусь ли до него?. Эти грустные мысли вели меня горной тропой в неизвестность.
___________________________________
Минкаилов Э. Сборник "Терк дистина дог1ура", ФГУП "ИПК "Грозненский рабочий", 2011, стр. На чеченском языке.
1995-2003.
. 1995-2003.