Снег был ленивым.
Он переворачивался в воздухе с боку на бок, кружился на одном месте и нехотя спускался на жестяные крыши маленьких домиков и опустевшие парковые дорожки.
Иногда ветер подхватывал его и поднимал обратно, высоко-высоко в кудлатое, низкое, укутанное в облака небо. Тогда снег зависал в воздухе и заглядывал прямо в желтые окна прогретых комнат, где медлительные люди за бархатными занавесками пили горячий чай.
Собаки, прижимаясь друг к другу в воротах маленьких подворотен, провожали его грустными желтыми, как заварка, глазами и подставляли носы, думая, что снег…как сахар непременно растает, но оставит после себя что-то сладкое и щемяще приятное…
Касаясь земли, снег чернел.
Превращался во что-то непонятное и вязкое. Как иногда теплые сны, теряясь в осенних холодных ночах, становятся тяжелыми и сырыми. Посыпаясь утром после такого сна, еще долго кажется, что душа и мысли, вместе с ней, заблудились где-то под туманными громадами мокрых от ночной измороси мостов.
Одна уставшая ворона, ожидая кого-то на трамвайной остановке, подсматривала за тлеющим огнем непотушенной сигареты. И казалось ей, будто на другом конце этого мира кто-то ждет ее в таком же месте, где теплый огонек горит теплым цветом надежды.
Грустные дворники, усмиряя свои взъерошенные метлы, прогоняли снег с тротуаров. А он непослушно ложился вновь и вновь, и витрины как - будто даже слегка улыбались, когда спрятавшиеся в колючие шарфы прохожие, неловко подскальзовались на нем.
Ведь снег не был похож на сахар…он был ленивым и, касаясь земли, превращался во что-то непонятное. И ворону никто не ждал на другом конце мира…и сигарета потухла и исчезла со временем под слоем белого, медленного снега…