(свободный перевод сказки Милен Фармер "Лиза-Лу и Сказочник")
Библиотека встретила их гигантской и очень запертой дверью.
Кстати, а вы знаете, чем отличается запертая дверь от очень запертой? Вы, наверно скажете, что там есть какой-то хитрый замок, сигнализация или, раз это сказка, на дверь наложены колдовские чары?
Логично, но спешу вас разуверить: прогресс шагнул далеко вперёд, и люди (обладающие, правда, весьма специфическими навыками) научились открывать любые замки, а самые злобные колдовские чары (раз уж это сказка) при желании можно снять.
Так вот. Очень запертая дверь, в принципе, может быть открыта (и обычно она чуть приоткрыта), но вот входить в неё – очень и очень не рекомендуется. От обычной, то есть просто запертой двери её отличает вот что:
во-первых, она вас обязательно предупреждает (к примеру холодком вдоль позвоночника или внизу живота, или ноги прирастают к полу, или волосы на голове начинают жить своей собственной жизнью и проч. и проч. – зависит от вашей личной предрасположенности и собственных заботливо взращённых страхов);
второе же, и главное отличие состоит в том, что войти в очень запертую дверь можно,(а иногда и значительно легче, чем в просто запертую), а вот выйти без качественных изменений (а подчас - хотя бы выйти ) – нельзя. Какими окажутся эти качественные изменения (при условии, что вы всё-таки вернётесь), один бог ведает; поэтому подавляющее большинство людей обходит эти двери стороной и наверно правильно делают. Это одна из причин того, что наша старушка земля
ещё не сошла со своей орбиты и не стала, скажем, спутником Урана; да и жизнь на ней остаётся более-менее стабильной и предсказуемой (в глобальном смысле).
Однако во все времена находятся субъекты, которым либо невтерпёж, либо ну очень-очень надо, либо любопытство перевешивает все атавистические инстинкты, либо ТАМ зудит так, словно вчера они весь день объедались тигровыми креветками, сваренными в огромном количестве красного перца (или перца чили – от него, скажу я вам, ещё хуже).
Именно таким субъектам мы, собственно, и обязаны всеми великими открытиями, всеми революциями, всеми шедеврами или очень хорошими сказками и, конечно, всеми нелепыми смертями.
Как вы уже наверное догадались, наша маленькая Лиза относилась именно ко второй категории граждан...
... Первое, что услышала Лиза, оказавшись перед этой дверью, были стоны и хрипы умирающих. В том, что это именно хрипы и стоны умирающих , она не сомневалась ни секунды, хотя до этой минуты ничего подобного в жизни не слышала.
Она попробовала открыть дверь, но не тут-то было: дверь на несколько миллиметров подалась внутрь, но колоссальное сопротивление тут же вернуло её обратно. Лиза попробовала ещё и ещё, до шума в ушах напрягая все свои силы, и, наконец, с пятой или шестой попытки дверь уступила и они с Лу буквально кубарем вкатились в Библиотеку.
Перед их взорами предстало довольно обширное помещение со множеством стеллажей, на которых в образцовом порядке выстроились тысячи и тысячи книг, а уши заложило абсолютной, обволакивающей тишиной; слух Лизы не ранил ни стук старинных напольных часов, ни даже стук собственного сердца. Дверь, которую она с таким трудом открыла, сама бесшумно затворилась у неё за спиной и в комнате воцарилась
ТИШИНА.
«Это – кладбище книг, памятник словам, - подумалось Лизе и она заметила ещё одну особенность: в воздухе было очень сухо – так, как обычно пересыхает в горле или... – Эта дверь не пропускает воздуха. Комната задыхается, комната умирает...»
Лизе почему-то вспомнилось, как бабушка просила её задержать дыхание, чтобы услышать мух. «А может быть, это были Ангелы? Впрочем,
это всего лишь вопрос крыльев».
Она подняла глаза и посмотрела на самые верхние полки: всё, что было под потолком, было затянуто паутиной, причём нити сплетались в такие узоры, что вся эта хаотичная, на первый взгляд, работа вызывала невольное восхищение.
- О, это ткал настоящий мастер! Лу, глянь! А книг-то сколько! А сколько в них историй, переживаний, сюжетов! И всё-таки, если здесь столько жизни, почему же дом умирает? Может быть, он умирает без хозяина? Без хозяина...? – произнесла Лиза и содрогнулась от внезапной догадки. – Нет... нет. Здесь точно есть какой-то секрет, и разгадка, разгадка тоже должна быть.
Она судорожно обвела Библиотеку глазами и еле слышно прошептала: - Покажи мне... – и внутренне усмехнулась: «Ну какая из меня
волшебница?»
- Покажи мне!! – громко и властно приказала девочка и машинально взметнула левую руку вверх.
«Гермиона, блин!» - внутренне улыбнулась она.
Прошла секунда, вторая, третья – ничего не происходило, лишь стал слышен стук часов; внезапно книги на полках разом зашелестели, одна из них высвободилась из-под гнёта своих собратьев, как камень из
пращи вылетела откуда-то из-под потолка и шлёпнулась на письменный стол, взметнув облако пыли и отбросив Лу в стоящее неподалёку кресло.
«ЖАВОРОНОК» - прочитала Лиза название и повертела книгу в руках: она была толстой и чтение грозило затянуться надолго, но девочка решила не откладывать дело в долгий ящик и, удобно расположившись в кресле, погрузилась в волшебный мир сказки.
С тех пор, как бабушка её покинула, ни старых, ни новых сказок Лиза не слышала, поэтому чтение шло легко и она проглотила книгу залпом.
Однако, основной сюрприз поджидал её в самом конце: на последней странице она увидела посвящение:
«Сказка написана Дамьеном , посвящается АЛЛАНУ»
- Но это же написал человек, который говорил! Тот самый – с кладбища! – воскликнула Лиза и принялась листать книгу в поисках фотографии автора.
«А Аллан? Это кто? Наверняка тот, кого он очень любил, раз сделал ему посвящение! Я...я знаю его ! ГАСПАР АЛЛАН ПО? Или как-то так?!
- Точно! Он писал страшные захватывающие рассказы, а я, я так любила их слушать! – воскликнула она вся красная от возбуждения. - Но кем же он приходится Дамьену?
- Соседом по лестничной площадке, – подал голос Лу, про которого девочка совсем забыла.
Она уже хотела легонько щёлкнуть Лу по носу, как из книги выпало письмо, написанное черными чернилами. Лиза развернула его и прочитала:
Мой путь окончен, Лола; я устал...
И не могу жить боле в настоящем.
Душа моя теперь – цветок увядший,
Безумством пьяный, где же я блуждал?
А разум... Он, истерзанный, иссяк.
Ему готовлю место в тёмных кущах,
Где солнца нет, где стон, огонь ревущий:
Убив себя, поверь, там будет всяк.
Так пусть теперь душа моя умрёт -
Пред богом я предстану без сомненья...
И память обо мне пусть тлен забвенья
Покроет, словно пеплом снега лёд.
О, мой Аллан! Я так пытался жить
В Небытии! Но лишь теперь проснулся,
Погиб уж тем, что в бездну окунулся.
И что затем? Затем прерву я нить.
Я более тебе не расскажу
Историй на ночь: высохли чернила.
И брошусь в пропасть - в мрачное горнило,
Забрав с собой всё то, чем дорожу.
Судьба моя – всего лишь тяжкий плен:
Жизнь только притворяется весёлой,
Но рот её – всегда зубами полон.
Прощайте все. Я ухожу.
Дамьен.
- Упс!...! – мгновенное осознание того, что происходит сейчас и что ещё может произойти в будущем, окатило Лизу ледяной волной страха; её мысли лихорадочно метались в голове, судорожно расталкивая друг друга, пока не появилась одна – самая нужная:
«Так, письмо написано давно, а он ещё жив. Значит?...Что значит? ... Но он ушёл, А его дом умирает прямо на глазах... и... и, значит, он отправился по дороге ТУДА. Но почему? Какая причина? А, сейчас не важно... Важно другое: бабушка мне говорила, что дом и хозяин неразрывно связаны между собой, что дом – это продолжение хозяина. И что? Ах, ну почему я так плохо училась в школе? Логики – ноль! Так, ладно... Связаны... И что я-то теперь могу сделать? А, к черту логику! Взорвать тишину, перевернуть, освободить, вдохнуть жизнь!!!»
... Как-то давно Лиза вместе с бабушкой ходила в цирк Шапито и ей навсегда запомнился один оригинальный номер: лилипут в красном трико, который больше всего он напоминал маленького марсианина, брал «до» верхней октавы и голосом разбивал хрустальные бокалы.
Естественно, что впечатлённая девочка номер решила повторить (а по возможности и перещеголять маленького артиста), но окончилась эта затея лишь тем, что в течение недели она не могла нормально говорить, а вся стеклянная посуда в доме была заперта на ключ. Но, несмотря на это, ещё с тех далёких времён Лиза знала: голос у неё всё-таки есть...
И вот теперь, абсолютно не задумываясь, Лиза заорала так, что у неё самой чуть не лопнули барабанные перепонки, а книги моментально встали по стойке «смирно».
G U I Z M O !!!
Такого слова нет ни в одном словаре; оно не было первым пришедшим ей в голову, потому что в этот момент она вообще ни о чём не думала; оно бессознательно слетело у неё с языка – просто так получилось, и всё.
Получилось хорошо - Лиза физически почувствовала, как у тишины засочились раны: теперь она слышала стук часов и ветер за окном: он хотел ворваться внутрь, но пока лишь потрескивал рамами. На противоположной от письменного стола стене зашуршал гобелен на сюжет средневековой охоты: по нему пошли волны: дамы, рыцари, лошади, собаки – всё заколыхалось и постепенно теряло очертания, гобелен выцвел и сквозь него проступило еле заметное изображение – будто проступила картина, на которой позднее была написана другая; было плохо видно, но Лиза различила Дамьена, лежащего на земле: он был неподвижен и лишь по еле заметному подрагиванию пальцев, судорожно сжимающих пучок вырванной с корнем травы, девочка поняла, что он ещё жив.
Не задумываясь, она развернула письмо, разгладила его, схватила валяющийся на столе обломок красного карандаша и по диагонали, печатными буквами, написала:
C’est la Deconfiture *
В тот самый момент, когда она дописывала последнюю букву, окна с треском распахнулись и в библиотеку ворвался ветер, который начал с остервенением кусать и жалить умирающие книги; мир вокруг Лизы закружился и она потеряла сознание...
Она уже не видела, как человек на гобелене медленно поднялся на ноги и пошатываясь, неуверенными шагами поковылял вперёд; но всё то время, пока она без чувств лежала на полу, неловко подвернув под себя ногу, на её лице блуждала спокойная, умиротворённая улыбка...
________________________
Лиза очнулась от звуков пианино где-то в глубине дома: звучали отрывки из Вагнера, Шопена, Малера – отрывки печали и скорби; ноты как слёзы падали на холодный паркет, чтобы уже назавтра быть высушенными и забытыми; но безысходности или опустошения в этом не было – наоборот, чувствовалась волнующая атмосфера зарождения чего-то неясного и нового.
Девочка оглядела беспорядок, вызванный ветром: весь пол был усеян листами писчей бумаги, до того жившей на подоконнике, опрокинутая чернильница старательно плакала на ковёр, одно из оконных стёкол всё-таки треснуло, а Лу, весь в паутине, осторожно сползал по стеллажу вниз.
Правда было ещё что-то. Заметно посвежело, часы весело, будто наслаждаясь сами собой, тикали, гобелен словно вычистили – он наполнился новыми красками, фигуры приобрели чёткость, а на стёклах впервые за долгое время заиграли солнечные лучи.
Лиза поднялась с пола и отряхнулась.
У неё получилось. Почему? Не потому, что она была волшебницей, нет. Просто она была убеждена. Убеждена в успехе до такой степени, что просто-напросто знала. И это положило конец борьбе между СМЕРТЬЮ и ЛИЗОЙ.
«Во всяком случае, мы теперь не враги. – думала девочка, спускаясь на первый этаж. – А всё, что я сейчас хочу, так это добраться до метлы!»
Лиза принялась за уборку дома так, будто от этого зависела её собственная жизнь. Работы было много, но она передвигалась из комнаты в комнату легко и быстро: ею овладело такое спокойствие и такая внутренняя убеждённость, какие бывают только тогда, когда «всё идёт как надо».
«Интересно, а почему я не помню, чтобы у бабушки были какие-либо заботы? – вспоминала она между делом. – Может быть она была богиней и не имела обычных человеческих проблем? Ни мучений, ни тоски? Но, если она была богиней, могла ли она находиться здесь, среди живых? Ведь сердца у смертных постепенно исчерпываются, тогда как мощь богов бесконечна, и, следовательно, они – неразрушимы. Таким образом, могут ли они быть бренными? Это вряд ли Значит бабушка – это не миф и не что-нибудь сверхъестественное, а обыкновенная бабушка – как и все остальные. Хотя иногда все мы немножечко Боги...» - Лиза хитро улыбнулась и, мурлыкая себе под нос что-то незатейливое, двинулась дальше.
За ней оставались вымытые полы, до блеска надраенные дверные ручки, сияющая чистотой посуда, прозрачные оконные стёкла; на кухне не было ни пылинки, а начищенный медный чайник улыбался, припоминая очередной стишок для своей новой знакомой; солнце сначала робко, будто не веря, заполняло дом золотыми лучами и теплом, а свет ласкал окна, скромно оставляя свои поцелуи на стёклах...
Словно двое возлюбленных сдержанно познавали границы счастья и, не теряя времени, раскрывали друг другу сердца...
Так прошёл день. Сегодня произошло важное событие: ДОМ позволил себя приручить нашим маленьким друзьям и быстро оживал.
* - полный провал ( франц.)
продолжение
http://www.proza.ru/2012/05/15/1653