«Бог любит нас», «Бог есть Любовь», «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного…» - кто из христиан не слышал этих слов! Слышала и я. И соглашалась с ними – умом. Но как-то так получалось, что они не трогали моего сердца. Не трогали до тех пор, пока не случилось со мной одно довольно заурядное событие.
Началось с того, что я по непонятному для себя побуждению решила пересмотреть фильм Мэла Гибсона «Страсти по Христу», хотя раньше я его уже видела. На этот раз фильм вызвал у меня бурную реакцию протеста. Несколько раз мне хотелось закричать: «Господи, зачем Ты так? Останови эту бойню, ведь это же Твой Сын! Как Ты можешь?!» Но я все-таки досмотрела до конца. После фильма я подумала, что в наших храмах стоят, наверное, «облагороженные» распятия: там кровь видна только на ладонях и ступнях Иисуса. А ведь Он наверняка был полностью окровавлен, и плоть Его была изодрана в клочья – так, как в кинокартине.
Я еще не успела прийти в себя от потрясения, вызванного фильмом, как у меня заболела дочь. Высокая температура, неукротимая рвота и отсутствие диагноза. За сутки ее осмотрели три разных врача, все трое не сошлись во мнении, и лечение назначили каждый свое. В итоге я просто не знала, чем помочь своему ребенку. Под вечер она заснула – не от того, что ей стало лучше, а от того, что вконец измучалась. Я опустилась возле постели на колени, уткнулась головой в ее ноги, обжигающие, словно завернутый в одеяло горячий утюг, и начала молиться. Сначала шептала какие-то слова, потом беззвучно плакала, потом снова шептала. Потом слова иссякли. Наступил момент, когда мне показалось, что я готова сердце из груди вырвать и разодрать его на части – о Господи, лишь бы ребенку стало лучше! «Надо же, как я люблю ее!» - подумала я.
И тут меня обожгла другая мысль: а как же тогда любит нас Христос? Ведь Он тело Свое отдал на растерзание, и не под влиянием порыва (который у меня, кстати, прошел потом, когда через пару дней ребенку стало легче), а в результате вполне сознательного решения. Кровавые кадры фильма «Страсти по Христу» обрели наконец смысл: да, вот она, жертва во имя Любви! Ешьте Мою плоть, пейте Мою кровь – только спасайтесь! И до моего сердца дошло: как бы сильно не любила я свою дочь, Иисус любит ее еще сильнее. И не только ее – всех нас!
А Бог-Отец? Как же Он? Ведь если мне, слабой женщине, казалось, что легче самой пройти через муки, чем видеть, как страдает мое дитя, то каково же было Ему смотреть на страдания Сына? Не легче ли Самому пройти через них, чем переживать, глядя на мучения Христа? Воистину мы куплены дорогою ценой!
«Бог любит нас», «Бог есть Любовь», «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного…» - с тех пор слова эти горят в моем сердце. И грех страшен мне не потому, что Бог за него накажет, а потому, что он оскорбляет ТАКУЮ Любовь…