Пашка запил. Опять.
Он честно держался почти два месяца с долгой Новогодней пьянки, когда, отмечая Крещение у друзей, где-то на окраине Мытищ, он чуть не замёрз насмерть, опоздав на ночную электричку. Тогда он зарёкся так пить. Зарёкся… в который раз. И вот- опять. Но теперь он выпивал не в компании своих весёлых земляков из Тамбова, всегда готовых «весело отдохнуть», он пил в одиночку. Шёл в обеденный перерыв в соседнюю «Копейку», покупал себе БИЧпаёк «Доширака», булку и бутылку водяры, закрывался в подсобке и, похлебав без аппетита химической лапши, выпивал первый стакан «огненного пойла». После, ощущая как в желудке разливается горячая волна, он шёл курить в общую курилку- на «дебаркадер». Там всегда было полно народу- продавцов и менеджеров большого магазина одежды, где Пашка и трудился грузчиком склада.
Скрадывая рабочее время бесчисленными перекурами, эти работники сбивались в шумную дымящую массу, будто рыбки в мутном аквариуме, где вместо воды плавал, стлался слоями дым. И в состоянии подпития, когда ещё всё соображаешь, но думать уже не хочется и первая волна алкоголя, проникая в кровь, несёт тело как парус, Пашка нырял в дым курилки, присаживался на корточки в уголке и смоля сигаретку, становясь будто невидимым, слушал свежие сплетни. Он мог сидеть так долго, улыбаясь анекдотам, что «травили» в курилке, или своим собственным мыслям или, точнее, мыслеобразам, рождавшимся в голове, под воздействием алкоголя. Ему казалось, что все эти люди в магазине так похожи на рыб в каком-то аквариуме; молоденькие продавцы из отделов, вспархивающие кто- куда при появлении менеджера, напоминали пугливых карпиков, ищущих спасения от мелких щучек, и эти щучки- менеджеры отделов, с напускным важно- занятым видом, разговаривающие одновременно по мобильному и по радиосвязи по поводу и без, уступали место важно заплывающим в курилку коменданту и завхозу- двум отставникам- сослуживцам, подрабатывающих к своей военной пенсии и похожих на налимов, которые в свою очередь отступали перед кладовщицами, вплывающими на перекур хищной стаей пираний.
Тогда приходил и Пашкин черёд вспархивать. Старшая завскладом- Надежда быстренько находила ему работу- отсортировать или развезти коробки с принятым товаром, или собрать и складировать пустые к новому приходу с центрального склада. Порой она покрикивала на Пашу, чувствуя исходящий от него лёгкий душок перегара, но будучи бабой душевной, относилась с сочувствием к одинокому, пьющему но работящему и добродушному мужику, приехавшему на заработки из нищего Тамбова. И он худо- бедно держался за эту работу, делая что скажут, заначив бутылку до вечера, и допивал её уже перед самым уходом- на дорожку. Потом, взяв по дороге- в ларьке шаурмы и пару пива, топал на станцию- к электричке, что уносила его за МКАД- в его обиталище- съёмную комнату, размером с пенал, в дощатом домике на западе Подмосковья.
Он жил один. Дачный но утеплённый домик на шести сотках, приговорённый в скором будущем под снос, где в его распоряжении была комнатка и некое подобие кухни его вполне устраивал. Это было немного дороже, чем снимать жильё «за компанию» с кем-то ещё, но он привык к своему одиночеству и чувствовал себя неуютно, если долго пребывал в компании, даже во время праздничных гулянок.
Добравшись до дома, Пашка разогревал себе в микроволновке шаурму, под бормотанье старенького телевизора, пил пиво, заедая нехитрым ужином, и засыпал.
А ночью ему снились рыбки… Они вплывали из мути подсознания, окружали Пашку, будто в каком-то хороводе и беззвучно открывали рты, словно силясь что-то сказать ему. И он знал- они хотят его предупредить об опасности… Он чувствовал эту опасность, притаившуюся где-то за спиной- в омуте…
Пашка пытался всплыть… И звук будильника возвращал его в реальность.
Он быстренько мылся, брился, заваривал себе растворимого кофе и заливал кипятком стаканчик с лапшой, солёный вкус которой сбивал ощущение легкой абстиненции. С утра он не похмелялся.
Он бежал на электричку. Чтоб в 9:30 быть на работе.
К 10 ти часам приходила обычно первая партия товара, и Пашка ворочал коробки, вспоминая сон- шевелящих ртами рыб и опасности в глубине… Но после первой разгрузки, на перекуре его мысли возвращались к насущному. А насущным желанием было- выпить. Тогда он начинал считать время оставшееся до обеда.
Конечно, Пашка не знал ничего о теориях Фрейда, о подсознании, что пытается нас направлять или уберечь от чего-то, но он знал, что вялотекущие запои добром обычно не кончаются…
И надо ж было ему встретиться возле кассы, в «Пятёрке» с новым директором их магазина одежды…
Пашка, не узнав его со спины, встал в очередь прямо за ним. Вынимая из корзины свой нехитрый набор с бутылкой, он неловко задел впереди стоящего углом корзины. И убирая её под стойку, буркнул,- Извиняюсь… Не хотел.
-Аккуратней!- ответил тот и обернулся. Они оглядели друг друга…
-На вечер? – спросил директор, кивая на бутылку.
Пашка, мотнув головой как-то в сторону, неубедительно ответил,- Так… К товарищу после работы зайти обещал… Вот- по чуть- чуть… взял.
Ну да , почему не зайти…- понятливо сказал директор и, оплатив свои покупки, пошёл к лифту, чтобы подняться в свой офис на третьем этаже. Пашка же отправился к себе- в подсобку склада.
Инцидент был исчерпан, но, как оказалось не забыт…
Лунь, так все звали между собой директора, никогда ничего не забывал.
Лунь… Может из-за фамилии Лунин, может оттого, что у этого молодого, крепкого сложения человека были белёсые- будто стеклянные, немигающие глаза глаза . Подчинённым под его взглядом становилось неуютно- словно рыба смотрит, хищная рыба… Лунь, одним словом.
Его презирали, зная что его путь в директорское кресло шёл, как говорят в народе, «через пилотку»; молодой и ранний карьерист из Перми сожительствовал поочерёдно с дамами, входящими в состав руководства компании.
Но ещё больше его боялись, так как он самореализовывался на своём посту, придираясь к подчинённым по любому поводу и нещадно увольняя за любой мелкий косяк*. Он ввёл в компании некий принцип конвейера в кадровой политике, нанимая сотрудников на должности продавцов и кассиров с обязательным проверочным сроком- стажировкой с половинным окладом в течении двух месяцев. Конечно едва ли треть новичков выдерживала весь срок стажировки, учитывая что на них по принципу дедовщины сваливали всю тяжёлую работу. И люди уходили. А на их место приходили другие, и эта текучка позволяла компании экономить хорошие деньги на зарплате, и потому Лунь был на хорошем счету. И весь персонал в количестве почти двухсот человек был в его безраздельной власти.
И вот нелёгкая столкнула Пашку с этим человеком.
Но пока всё шло как обычно. Выпив свою обеденную дозу, Пашка на мягких этиловых волнах поплыл в курилку. Там в это раз были только завхоз и комендант, которые ,уматываясь от распирающего их смеха, решали очередную задачу, поставленную им директором.
- Не, я всё понимаю, Фёдорыч,- говорил комендант завхозу,- ну стоят эти коробки с сигнальными защитами на площадке перед лифтом. Упёрлась Надежда, нет места говорит на складе, и на х… эти коробки ей там не нужны. Ну и куда их деть? Пусть возле склада и стоят. Все подсобки заняты. К себе ты их не понесёшь?
- А мне они на кой нужны,- вторил завхоз,- сидеть на них буду что-ли?
-Ага… Ну ты подумай, чего Лунь сказал то,- в голосе коменданта сквозило презрение бывалого уже немолодого человека- подполковника в отставке к молодому выскочке директору,- Сказал он мне так официально- Алексей Николаевич, их надо убрать потому, что их могут разворовать!
- Не, ты представляешь! Сигналки могут спиз…ть!
-Да, представляю,- уже в голос хохотал завхоз,- Ворюга набрал пакет сигналок и прёт их на выход из магазина… Звенит на рамках, его охрана хватает- чего мол спёр, гад! И тут пакет открывают, а там сигналки… Ну клиента в дурку наверное сразу, не в ментовку, точно! Не поверят…
-Кого в дурку то, Луня?- давясь от смеха, переспросил комендант.
Тут уже и Пашка присоединился к их гомерическому смеху.
-Алексей Николаевич, вы здесь ещё?- раздался в этот момент голос директора от двери в курилку.
И внешне невозмутимый Лунь продолжил,- Займитесь манекенами, пожалуйста! А Павел тоже здесь…
Павел, вы мне нужны на складе!
Пашка уже чуял неладное и старался не дышать, поднимаясь следом за директором на склад.
Если бы завскладом Надежда Викторовна- женщина бывалая, работавшая в компании со дня основания и ,что называется- прошедшая огни и воды, имевшая основания считать себя незаменимой на своём месте, знала, что её таки решили заменить руками Лунина, может тогда поостереглась бы она как-то.
Но, нет, не остерегалась. И первое, что услышали подходя к дверям склада Лунин и Пашка , был пересказ очередного ляпа директора, рассказываемого весёлым голосом заведующей под смешки складских её товарок.
С окаменевшим лицом, что выражало крайнюю степень раздражения, без стука Лунь вошёл на склад.
-Я вижу- все в работе! Да… Надежда Викторовна, я тут Пашу вашего встретил,- под взглядом директора все умолкли и сосредоточились над коробками, сортируя товар, а он продолжал,- Так вот мы решили- поискать место под складирование сигнальных защит.
Увидев вспыхнувший огонь противоречия в глазах заведующей, он продолжил настойчивей,- Я вижу, что у вас тут тесно. А мы вот в подсобке посмотрим! Вы работайте, работайте!
Не сказать что Пашка испугался, не боялся он этого лупоглазого, не хотел только Надежду подводить. Но как- то похолодело у него в груди, когда директор нашёл в подсобке ополовиненную бутылку водки.
И понял Пашка, тот точно знал- где и что искать. И сигналки были только предлогом.
Прокололся Паша. И уже не слушал дальнейшее отчитывание и обещания директора- всех наказать.
Пашка смотрел только на осунувшуюся вдруг Надежду, которая была в этот момент похожа на провинившуюся школьницу перед этим лупоглазым, таким уверенным в своей правоте.
- Вы здесь распустились всем коллективом,- давил на них морально Лунь,- Прощать я этого не намерен.
Так, напишете объяснительные на моё имя, и вы и Павел! Кстати он у нас по трудовой работает или по договору?
- По договору,- ответила обескураженная Надежда Викторовна,- Но, Толя, не надо его так сразу увольнять! Ну с кем не бывает…
- Со мной не бывает,- ответил тот однозначно.- Я похоже тут вообще один за что- то беспокоюсь, за продажи, за товар, за эти сигналки… А ещё и за ваших работников должен! Нет, хватит! Он работает сегодня до конца дня и с завтрашнего дня- свободен! Составьте мне его табель рабочих дней за этот месяц! Подпишу и отправлю в офис- для расчёта.
- И не слушая больше возражений, Лунь направился к выходу.
-Эх Паша!- только и сказала заведующая, когда дверь за директором закрылась.
-Да, горькая она- сука! До вечера того дня крутилась эта мысль в Пашкиной голове. То ли по отношению к водке, то ли- к самой жизни…
Нечего ему было сказать Надежде в своё оправдание, подвёл он и себя и её.
Потому в конце дня распрощался он без лишних слов.
Собрав в пакет свои рабочие вещи и стараясь не замечать сочувственных взглядов, он пошёл на все четыре стороны…
Он понимал, что после такого урока нужно собраться с мыслями, с силой воли и назавтра пойти поискать себе другую работу. Но по дороге на станцию он зашёл таки в универсам, где купил себе две бутылки водки с обычной парой пива, курева, «Доширака» и, почему-то, жаренной во фритюре форели с гарниром.
Спроси его кто- зачем он это всё набрал, он не смог бы ответить- объяснить- чего он собрался- горе заливать или отмечать это увольнение. Да всё ему было едино…
Уже за полночь, почав вторую бутылку водки и новую пачку сигарет, Пашка вспоминал события прошедшего дня. Жалкуя, что не ответил, как подобает за себя и особенно за Надежду, не послал этого лупоглазого… Но, сам был виноват…
- Горькая она- сука… Чё ж она такая горькая!- Всё думал он в одиночестве, порываясь позвонить и объясниться. Но рука тянулась только к стакану с водкой…
Уже засыпая, Пашка обещал сам себе назавтра всё исправить, позвонить Надежде- извиниться, да и матери в Тамбов надо было бы позвонить. Болеет она там, ждёт сынка хоть не надолго съездить может к ней…
Пашка уснул с дымящей сигаретой в руке. И она выпала из ослабевших пальцев красным огоньком под половицу. И пошёл огонёк разгораться, жадно пожирая сухое дерево …
Пашка спал, ему снова снились рыбки. Бесшумно проплывая и раскрывая рты, они снова пытались ему что- то сказать, предупредить…
Соседи в посёлке вызвали пожарку только под утро, когда огонь вырвался из окон и из под крыши. Тушить пожарным было особо и нечего, дача из одной комнаты и кухоньки превратилась в угли ещё до их приезда. Они только пролили пожарище, чтобы огонь не перекинулся на соседние постройки.
Хозяйка дачи на следующий день, когда нашли на пепелище обгорелые останки, заявила- что видимо дачу спалил по неосторожности забредший БОМЖ. В округе их было много.
Про Пашку она ничего не сказала, соседи про него не знали, а ей было ни к чему связываться с милицией, объяснять про жильца. Могли ведь и привлечь, кто их знает…
Ей не нужны были неприятности, а была нужна страховка…
Потому горькая она- сука жизнь!
*косяк- провинность, оплошность (жарг.)