Открыв глаза, он не сразу сообразил, где находится. Обстановка была непривычной. В отличии, от его холостяцкого жилища, здесь было по-домашнему тепло и уютно. Как может быть уютно только там, где живет по-настоящему хорошая хозяйка.
Вчера вечером, приехав к Быстрицкой домой, они наспех приготовили ужин и легли спать. День и без того выдался нервным и сложным, нечасто же приходится признаваться в любви.
- Ты женишься на мне? – тихо спросила она, чуть приподнявшись с постели.
Вопрос прозвучал буднично, как бы, между прочим. Казалось, что ответ на него ей вовсе не нужен. Но по напряженной и излишне затянувшейся паузе, стало понятно, что, именно, она хочет услышать . Если мужчину не торопить, то всю жизнь можно прождать, пока он для предложения руки и сердца созреет. Это понимал и сам Снегирев. Если б не Лена, вряд ли бы их отношения зашли так далеко. Страдал бы, мучился, гасил возникшие чувства в себе, но так не на что и не решился бы.
- Да, - наконец-то произнес он. Сказать «нет», попросту не хватило сил. Она сейчас была единственным человеком, ради которого, снова, хотелось жить.
- Ты не врешь?
- Не вру! Хочешь, хоть, завтра в ЗАГС пойдем.
- Хочу, - сразу же согласилась она.
Проснувшись пол часа назад, он лежал в комнате один и, вспоминая их ночной разговор, размышлял, что не слишком ли поторопился с ответом? Вряд ли, из этого всего что-то хорошее получится. Имел ли он, вообще, право так поступать? Может, стоило поступить иначе? Будущее, которое было уже предопределено, не оставляло никакого шанса на счастье. Да и сколько этого будущего у них осталось, тоже было неясно. День, два, может быть десять… Рано или поздно все кончится. Последует неминуемый арест, а затем… Впрочем, что будет затем, думать не хотелось. Что-то менять уже было поздно, оставалось лишь ждать финальной развязки. Он с самого начала все понимал, и знал чем это должно завершиться. Знал, но решил все же действовать и идти до конца. Единственное, чего он не мог себе представить, что в его жизни внезапно появится она. И это появление, станет одновременно мучением и счастьем, в его непростой, и уже навсегда искалеченной жизни…
В комнату вошла Лена.
- Сережа, вставай! – ласково произнесла она. – Я уже завтрак приготовила. Ты, кстати, о своем обещании еще не забыл?
- Вот так, все и было! – закончил рассказывать о прошедшем собрании главный конструктор. – Еще чуть-чуть и они контрольный пакет купят.
- И сколько ж, по вашему мнению, они уже успели приобрести? – озабоченно спросил директор, для которого новостью это не было. Он и без того знал, что времени на раздумье практически не осталось. Комбинат срочно требовалось спасать. Вчера, вечером, он прилетел из Москвы, где вел сложные переговоры по предоставлению комбинату кредита.
- Ну, - замялся тот. – Думаю, процентов десять-пятнадцать. До пятидесяти, конечно, еще не дошло, но настрой рабочих мне, если честно, не нравится. Если, так дела дальше пойдут, то начнется массовый и необратимый процесс.
- Значит, надо их опередить! Срочно доведите до всех, что мы готовы выкупить у желающих акции.
- Как бы хуже от этого объявления не было? – предостерег шефа конструктор. – Мы зарплату уже три месяца не платим, произведенной продукцией все склады забиты, никто не хочет её приобретать. Спросят же, за какие шиши акции выкупаем? Не за их ли собственные? Страсти и так кипят в коллективе.
- Продукция-то востребована, - заметил ему Одинцов. - Просто, у всех денег нет. Соседняя область, к примеру, хочет, чтоб мы два рентгеновских аппарата им продали. На три «КАМАЗА» картошки готовы их обменять. Не очень выгодно, конечно, но придется соглашаться…
В том, что медицинское оборудование приходилось менять на другие товары народного потребления, удивительного ничего не было. Все заводы между собой, именно, так и крутились. Ты мне одно, я тебе другое… Из-за отсутствия наличных средств, рабочим нередко платили зарплату продуктами, либо предоставляли возможность, приобретать их на самих предприятиях в долг, под запись. Да и сырье, для производства, тоже было достать весьма проблематично. Приходилось выстраивать длинные и, на первый взгляд, никому непонятные цепочки. Носки из Иваново, менялись на гвозди из Ульяновска, гвозди из Ульяновска на муку из Саратова, мука из Саратова на кирпич из Череповца, кирпич из Череповца на хлопок из Таджикистана, который в свою очередь шел на чулочную фабрику в Иваново, для выпуска всё тех же носков. Слово «БАРТЕР», прочно вошло в обиход, как повсеместная форма расчета. Чтобы дойти до своего конечного потребителя, товар зачастую проделывал сложный географический путь.
- И на что же мы акции выкупать будем? На картошку, что ли?
- Я на счет кредита договорился. – устало пояснил директор. – Деньги придут со дня на день…
- Не слишком ли рискованно, сейчас, кредиты брать? – напрягся конструктор. – Возвращать же долг, пока, нечем.
Риск, действительно, был огромный. Сумму пришлось занимать крупную, да еще и в валюте. В рублях же давно никто никому ничего не одалживал. Российские банкноты, стремительно теряли в цене, и предугадать их курс наперед было практически невозможно. Поэтому, взяв в долг, в немецких марках или долларах США, рассчитаться со своим кредитором было непросто. Нередко за невыплаченные вовремя долги заемщику приходилось расплачиваться собственной жизнью. Репортажи и статьи об очередных заказных убийствах никого уже не удивляли. Бизнесменом больше – меньше, какая разница! Кинул кого-то, вот за это и поплатился. Все по понятиям, на кого обижаться-то? Не в суд же людям было идти?!
Многим начало казаться, что живут они уже не в стране, а в очень огромной зоне, где нормы морали и нравственности никогда, даже, не существовали. Закон давно уступил место воровским понятиям, а могучий русский язык мешался с бандитским жаргоном - « стрелка», «терка», «базар»… В силу правоохранительных органов никто не верил, за защитой и решением спорных проблем, многие предпочитали обращаться к криминальным авторитетам.
- Может, лучше с милицией поговорить, чтобы они этих рейдеров из города выпроводили, – предложил другой выход конструктор.
- Смысл-то в этом, какой? Они, пока, ничего не нарушают, чтобы их выпроваживать. Да, к тому же, милиция и прокуратура, нам вряд ли помогать станут.
- Это почему же?
- Сдается мне, что они уже куплены противоположной стороной.
- Так давай обратимся выше! Если надо до самого Президента дойдем!!!
- Не надо ни к кому обращаться, - остановил душевный порыв своего подчиненного Одинцов. – Разве ты не видишь, что правительство этот хаос и организовало. Им все равно, что с нашим комбинатом будет. Выживет он или нет? Главное, для всей этой высокопоставленной своры, сейчас власть свою удержать и денег как можно больше заработать. Они-то самые главные рейдеры и есть! Разница только в том, что не какой-то конкретный завод отбирают, а все государство, в целом.
- Да, что ж ты такое говоришь?! Ты ж сам за Ельцина голосовал…
- Было, дело, - не стал спорить директор, – как и большинство граждан в нашей стране. Только изменился он круто! На словах одно, а по факту другое. Не ты, ни я, СССР разваливать и строй менять, его не просили. Это он сам решил, как нам всем жить будет лучше. Если, вообще, страна переживет все эти демократические преобразования…