НЕНАРЕЧЁННЫЙ
Вороной несёт на закат подобно птице. Ветер развевает густой гривой, хвостом. Он парит над волнуемым ветром, душистым ковром разноцветий. О, как быстр твой бег, конь! Как волен ты в, милых сердцу, просторах. Как прекрасен ты, в неудержимой, гордой свободе своей. Вперёд на перегонки с ветром... И только сердце мерило времени.
"Гой, гой, гой! -- несётся над бескрайней сепью. -- Гой! Геть! Р-р-ра-а!-- вслед вороному стелят, под седоками, пегий и гнедой...
- Гляди, Станя, гляди, не слетел ли... -- звенит над степью.
- Ни-и, крепится...
- Ох-х-х, ладный ты мой... Гой! Гой! Геть! Ходу, ходу, пора стремать смоляного... Вишь, лешак, скоком пошёл, ка бы на дыбы не стал... Сгубит младенца....
Гнедой и пегий идут копыто в копыто. Ближе, ближе... петли уже готовы взметнуться чтобы пасть на гордую шею вороного, но вздрогнув, тот замирает и, уже тихим шагом, сам идёт навстречу. Пегий и гнедой кружат.
- Гля, Ратич, племяк-то мой вцепился в гриву воронку... Ей-ей, взнузда-ал.
- Так, Станя, знаю-- знак добрый. Быть воем мальцу...
-Быть, верно... Слышь, Ратич, давай так поведём, не будем петлить. Пусть люд подивится. ...
Кони тронули в путь. Городище встречает сиянием костров и людским скопищем...
- Эй, Плода, глянь-ка, что за всадники?
- А-а, то Ратин-сотник с шуряком Станькой младенца пытали на коне. Ратину уж больно охота воя из сына ковать...
- А ладный-то какой младенчик-та... курчавенький, беленький...
- Верно, хорош сын у Ратина с Талинкой. Вот счастливая мать нынче будет, ещё третье лето не исполнилось мальцу, а уж верхом...
- Радуйтесь, люди, нынче среди нас муж народился! Вот он лихой вой, выходите-поглядите! -- кругом смех.
-Где? Где добрый молодец…
- А вот гляди-дивись!
- Какой ладный...!
- Такому девица-красавица надобна...
- Эй, Ялуня, в сыновья-зятья возьмёшь?
- А рода доброго?
- Рода доброго-славного...!
- Обмыслить надо б...
Кругом смех.
- Мысли не мысли, смотри не просмотри, а то к другой пойдём! Эй, жёны добрые, девы красныя, гляди каков сокол в нашем гнезде завёлся!...
Скопище раздаётся, из толпы выходят трое в белом до пят - старшины-волхвы. Они идут словно плывут навстречу. И вдруг словно по мановению всё вокруг стихает... Волхв, с чёрным локоном в седой бороде, что стоит в середине, оглядывает скопище:
- Свершилось! Ликуй, отец!
Общий вздох радостного восхищения завершает слово волхва.
- Смотри-ка, Кын, свояк-то твой как от похвальбы верховного приосанился...
- А что ж, Мащ, доброе слово оно радует. А Ратин добрый сотник...
Пронзительный взгляд синих глаз из-под нависших бровей достаёт до глубины души. Верховный протягивает сухую, крепкую руку в сторону брата жены:
- Подведи вороного, вой...
Станич неторопливо шаг в шаг подводит коня к троим и возвращается...
- Смотрите, братья, -- говорит верховный своим спутникам. -- И пусть ничто не скроется от ваших глаз.
Двое с горящими булавами обходят вороного. Тот фыркает, косит глазом, но стоит спокойно. Двое возвращаются к верховному.
- Что видишь ты, вой, моя правая рука?
- Зрю великую бурю в скакуне, норов - огонь, силу ратную.
- Что зришь ты, кудесник, моя левая рука?
- Зрю крепость души, ум паче сердца, руку дерзкую и великое любоволие. Пусть ведает это отец своего сына. Муж сестры краснеет, при этих словах, рука теребит повод узды. Волнуется Ратич, волнуется сотник...
- Спытаем ещё, -- восклицает верховный.
К сыну подносят серп, топор, меч и посох. Круглые глаза младенца, в отблеске огней булав, глядят равнодушно, руки попрежнему сжимают гриву, ни одна не шевельнулась. Но вот взгляд загорелся, будто огонь зажёгся внутри и детская рука, вцепившись в рукоять меча, потянула к себе... "В-вой!" -- вырвалось само собой, не удержался. Громкий хор поддержал. Ещё не успел отзвучать, как вторая рука младенца ухватила посох. Волхвы переглядываются между собой, удивлённо качают головами. "Испытаем в третий раз," -- говорит верховный. В глиняных горшках к младенцу подносят живой огонь, дым, воду и землю. Куда посмотрит там и слава ему, а всего остального стеречься надобно. Не выпуская из рук меча и посоха, ногой опрокинул горшки с дымом, водой и землёй. Нога не дойдя до горшка с огнём замерает на весу и опускается на круп коня.
- Попрал! -- раздаётся из толпы громкий вздох. -- Огонь выбрал!
- Что скажешь, кудесник, моя левая рука? Молви.
- Сын капища, младенец этот, отец. К тебе ему идти...
- Так, -- скрепляет верховный голос кудесника.
- Покинет чадо дом свой, родителей своих и, по истечении срока равнолетия, примет под руку свою роды многие...
- Да будет так, -- скрепляет верховный своим словом.
Его глаза светятся в сумерках подобно звёздам.
- Утешся, сотник в разлуке славой, что ты с женой дали роду нашему....
- Имя-а-а, какое, имя ему? -- шумят кругом.
- Люди!!!-- верховный поднимает руку. -- Младенец сей, став мужем, сам себя наречёт, ибо его уста несут в себе слово Вышнего...
Последнее слово тонет в гуле голосов:
- Го-ой!!! Сл-ла-а-а-ва-а-а!!! Лику-у-у-и-йте-е-е-е!!!
Зять понуро соскакивает с своего гнедого, грудь его бурно вздымается, он силится сказать, но слова не идут из уст, сестра подбежала к нему, блестя заплаканными глазами. Молча обнялись, так и застыли. Верховный подходит к вороному в его руке золотая узда... Держа в руке золотой повод, старец ведёт вороного с племянником к родителям. Ратин уже спокоен, но сестра, вскрикнув, припадает к маленькому сафьяновому сапожку: "Огонёчек мой! Светлячёк! -- вырывается с надрывом из груди сестры. Племянник покойно взирает на отца и мать. Звонкий смех дитяти, заставляет вздрогуть от неожиданости. Отец смущён. Мать подняла голову, улыбнулась в ответ. "Л-ла-адный мо-ой,"-- проговорила нараспев и вдруг, взрыдав, повисла на шее у мужа:
- Ох-х-х-х, Ратине, не смогу без його...
Муж обнимает за плечи: "Та-а-аля... Талюшка..." Верховный волхв ласково смотрит на обоих, блестя счастливо глазами, вот повернул коня и повёл к ограде капища. Прислонив голову к плечу, грея горячим дыханием грудь, жена смотрит им вслед, пока не скрылись...
Костры весело горят, брызгая тугими снопами искр; раскрасневшиеся счастливые лица; гусли, струнный перебор; звон бубенцов и смех беззаветного веселья человеческого.
~~~ * * * ~~~