Недалеко от пещеры ребята остановились и прислушались. Казалось, кто-то плачет, тоненько так, жалобно. Катя испуганно оглянулась по сторонам.
– Это Ира. Наверно Юрке совсем плохо…
–Тише, все будет хорошо, я так чувствую.
Ира не плакала, она… пела. Сидела на полу возле Юрки, гладила его по голове и пела чукотскую песню – «что вижу, то и пою». Увидев ребят, она не переставая подвывать приложила на секунду палец к губам, дескать, «не шумите» и махнула рукой – «уходите».
Они и ушли.
– Я же говорил, что все в порядке.
– Это, по-твоему, порядок?
– Конечно. Цвет лица у него нормальный, дыхание ровное. Могло быть хуже.
– Ну, положим, хорошего мало. – раздался за их спинами голос Иры. – Дайте водички попить, совсем горло от сольного концерта пересохло.
Напившись, она стала объяснять:
– Не помню, где читала, есть такой метод отвлечения от боли. Музыкой. Я попробовала спеть колыбельную, и представьте, Юрка стал дышать ровнее. И это, при полном моем отсутствии голоса и слуха! Я все, что знала перепела. Думаю, Пугачева и Леонтьев обрыдались бы, услышав свой репертуар в моем исполнении. Ну а потом уже на чукотский фольклор перешла. Вы рыбу поймали? Есть хочется.
На бледном Гошкином лице блуждала светлая улыбка, пока он слушал откровения юной певицы-медсестрицы. Услышав про рыбу, бросился ломать принесенный хворост, собирать небольшие камни для очага.
Катя рассмеялась и обняла Иру.
– Ты мой герой! И Гоша – герой. Он столько рыбы поймал! Сейчас уху варить будем.
Костер Гошка развел за одну минуту, приспособил котелок с рыбой между двух камней, а еще двух рыб насадил на палки, которые воткнул так, что они оказались в дыму.
– Ну, вот. Уха, то есть вареная рыба будет готова через полчаса, а эту надо коптить долго. Дым, это хорошо. Если вертолет пролетит, нас заметят.
– А странно, еще ни один не пролетел. В августе самый сезон, неужели никто на рыбалку не хочет? – заметила Ира.
– Ты лучше расскажи, как наш больной. – попросила Катя, подкладывая веточки в костер.
– Я не знаю, кому было хуже. Ему или мне. Я проверила ногу.
Вдруг Ира всхлипнула, запрокинула голову и стала хохотать. Ребята удивились и тоже заулыбались.
– Ты чего?
Ирка захохотала еще громче.
– Ой, не могу. Представляете, на краю света, в какой-то пещере,… он лежит, а я ползаю вокруг на коленках …. Ногу размотала – вроде ровно лежит.
Ирка смеялась взахлеб, утирая слезы.
– А как понять, что ровно? Надо, ой не могу,… надо с другой ногой сравнить, я… нож искала-искала… потом штанины ему обрезала…
Вы когда ни будь, пробовали делать из брюк шорты на лежащем… ножом… на полу….
Теперь уже и Катя хохотала в полный голос. Гошка, глядя на девчонок, весело улыбался.
– Кстати, – Ира утерла слезы и глотнула воды из бутылки. – Ты молодец. Так ловко кости выровнял…
Гоша скромно улыбнулся, помешал в котелке и повернулся к Кате.
– Нам нужна посуда, ложки, соль… сходишь?
Когда Катя ушла в пещеру, он снял очки и посмотрел Ире в глаза.
– Ничего я не выравнивал. Я вообще думаю, что там только трещина.
– Не-е, там классический перелом, ровненький…
– Ты что, рентген?
– Я? – Ира вдруг погрустнела. – Я – нет. Я….
– Ира, ну что ты такая? – с укором спросил Гоша. – Ты пойми, человек это такое существо, он впитывает в себя любые знания автоматически, даже не задумываясь об этом. Это же логично, что ты в своей семье… набралась самых разных знаний из медицины. Ты сейчас больше нас с Катей понимаешь ситуацию, и продолжаешь в себя не верить. Ты сама делаешь себя несчастной. Что с тобой?
Ирка набралась храбрости и сказала то, что ее все время мучило.
–Я не смогу стать врачом.
Гошка с очень серьезным видом кивнул.
–Теперь сможешь. Ты будешь врачом и очень хорошим.
Ира собралась возразить, сказать, что даже родители давно потеряли надежду,… и поняла, что это неправда, недоразумение. Очень тихо, будто самой себе она пообещала:
–Я подумаю.
–Думать хорошо под семгу. – Гошка хитро улыбнулся и, увидев идущую к ним Катю, водрузил очки на нос.
–Ну, мы и молодцы! – с ходу стала жаловаться Катерина. – В поход пошли, а ложки никто не взял. Это вот, – она протянула Гоше миску и три ложки, – Это из твоего рюкзака. Там же нашла хлеб.
–Ха! – самодовольно хмыкнул Гошка. – Все тайное становится явным. Я брал одну миску и одну ложку. Откуда еще две? И хлеб я не брал.
Разрезая буханку, он с нежностью, очень уверенно заявил:
–Это мамка моя. Все-то она понимает.
–Она тебя просто любит.
–Я ее – больше. Так, Ира, переложи рыбу в миску, пусть стынет. А мы бульончик с хлебом, пардон, из котелка. Ну, налетайте!
Это было здорово, это было так вкусно, глотать нежный, горячий бульон, закусывать хлебом тающие во рту куски розовой рыбы и любоваться серебристыми скалами, слушать неутомимых птиц…
В это время мир вокруг был удивительно добрым, по-отечески ласковым и по-детски звенящим.
***