10.
Июнь, щедро полив холодными дождями в начале и слегка поджарив горожан в середине месяца, решил все совместить и устроил напоследок тропики- тридцать пять и каждый день ливни.
У Ларисы, плохо переносившей жару вперемежку с высокой влажностью, кружилась голова, а в затылке переливалась тягучая изматывающая боль.
Таблетки не помогали.
Как, впрочем, и народные методы типа тугой повязки, прикладывания к вискам медной монетки (сделанной до 1961 года и из какой-то особенной меди с лечебными свойствами), капустный лист и тому подобное.
Она, вернувшись с работы, плотно задернула шторы — яркий свет раздражал,- повалилась на диван, так и не определившись с выбором: то ли пореветь в голос, то ли уж сразу помереть, чтоб дальше не мучиться. Слез в организме отчего-то не нашлось, во всяком случае, нужного количества, да и умереть не представлялось пока никакой возможности. Не может же она оставить Юрика на воспитание ненадежной Муське, у которой один ветер в голове.
Отсюда следует — придется жить дальше. Уж извините.
Громко хлопнула входная дверь. Лариса слегка поморщилась — легка на помине. Звук летящих в разные стороны босоножек, скрип двери в ванную, шум льющейся воды через пару минут трансформировались в маму дорогую.
— Ну, — сказала она, скептически оглядев недвижную фигуру дочери, — все лежишь?! А жизнь, между прочим, мимо проходит. Нашла из-за чего переживать. Из-за работы. Тьфу! Этих работ сейчас навалом. Выбирай любую.
— Угу, — не стала спорить с ней Лариса, — сейчас выберу.
И отвернулась к стенке.
Но разве для Муськи это препятствие. Она, усевшись в ноги, продолжила свои спасительные речи, приводя в пример и собственную трудовую биографию, и производственные кульбиты своих ненормальных подружек. По ее словам выходило, что вылететь с работы из-за сокращения штатов это просто подарок судьбы, ибо открываются потрясающие возможности для новой жизни.
Да-да. Более интересной, содержательной и обеспеченной.
Надо только взять себя в руки и отправиться на поиски. И не стоит дожидаться, когда положенные для завершения дел две недели истекут. Что ждать у моря погоды, действовать надо. Ну, во-первых, прямо сейчас взять в руки телефон и обзвонить знакомых, связи еще никто не отменял. Во-вторых, составить резюме и разослать во все подходящие фирмы.
В-третьих…
Когда количество Муськиных предложений пошло на убыль, Лариса, молча, слезла с дивана и перебралась на кухню. Захотелось чаю. Непременно мятного. Заварив два пакетика, себе и матери, она почувствовала, что боль слегка отступила, перебравшись к вискам.
— Дочь, я тебе тут обновку купила, — Муська, порывшись в пакетах, сунула ей в руки что-то невесомое красивого оливкового цвета, — на, примерь. Шикарная вещь.
Сарафан оказался в самый раз. Только вот чересчур открытый, с вырезами и разрезами, куда в таком пойдешь. У Ларисы на работе существовали определенные правила насчет одежды. Чтоб все строго было, без коленок и грудей.
— Ой, да не морочь ты себе голову, — воскликнула Муська, — ты в своей конторе, считай, свое уже отработала, ищи теперь работу, куда можно красоту эту надеть. Или отдохнуть съезди, Юрик вот из лагеря вернется, и катитесь себе на юга. Там коленки прикрывать не надо. А путевки я вам оплачу.
Но Лариса, не любившая никакого вмешательства в свои планы, от поездки на юг отказалась наотрез. И как можно спокойно отдыхать, когда судьба ее неизвестна.
— Нет, нет и нет.
— Тогда я сама с Юриком поеду, — сказала мать, которую ни чем не сковырнешь с тропы оголтелого оптимизма, — а что? Завтра сбегаю в агентство, посмотрю, какие имеются предложения и вперед. Когда у нас Юрик-то приезжает? Двадцать восьмого? Вот и славненько, числа первого или второго и отправимся.
Пожав неопределенно плечами, Лариса поинтересовалась, сколько должна за сарафан — вещь, небось, дорогая, чем вызвала бурю негодования.
— Ларка, я от тебя устала! Сколько бы эта тряпка не стоила, я ее тебе дарю, а это означает, если ты забыла, даром, то есть безвозмездно.