От всей души

Ольга Юрьевна Колоскова
      Лида раскрыла дверь и оказалась в амбаре. Пол из николаевского кирпича был сухой, но холодный. Пахло яблоками и соломой. Когда глаза привыкли, в полумраке она увидела подвешенные на гвоздях кисти винограда, обернутые в газету. Стараясь не задевать их, пробралась поближе стене с бидонами, где хранится зерно. Рядом в фанерных ящиках лежат яблоки розмарин,
кандиль и пахучие груши, тоже завернутые в бумагу. Груш уже почти не осталось. Рука сама потянулась к самой большой на вид.

      Вдруг она услышала, как открылась калитка и кто-то быстро прошел к дому. Джек рвался с цепи и заливисто лаял.
     - Значит кто-то чужой, может врач - забеспокоилась Лида: с утра дедушка не выходил во двор, а лежал на своей кровати и тихо стонал. Послал Лиду за яблоками в амбар, который всегда держал на замке. Попросил принести яблочко сорта кандиль, несколько таких яблок всегда лежали на подоконнике и от них шел небыкновенный аромат.

     -  Посмотрю-ка, кто там  – подумала девочка и не стала брать ни яблоки, ни грушу.
Когда она заглянула в комнату, незнакомый доктор уже сидел на табуретке около дедушки и качал головой: «Надо срочно в больницу, такие боли терпеть нельзя».
   
        Дедушка для нее вместо отца, который умер от туберкулеза, когда Лиде едва исполнилось четыре года.
        И вот теперь дедушка заболел. Представить, что он больше не будет копать огород, привозить с базара продукты, стучать молотком в мастерской, сидеть с соседом - бородатым дедом Куцебой на кухне под политической картой мира, тыкая натруженными пальцами в Афганистан и Иран, обсуждая, откуда может начаться война, было невозможно.
Видя, как дедушку на носилках понесли к калитке, Лида заплакала. Расстроенная бабушка тоже вытирала глаза кончиком платка. Тетя Аня оделась и поспешила вслед за бричкой, на которую уложили дедушку.
Неужели мы с мамой снова будем ходить на кладбище каждый день, и бабушка с нами тоже – подумала она.
Так зареванная и пошла в школу во вторую смену.
Вечером на кухне Лида услышала, как мама рассказывает бабушке и тете Ане, что говорила с доктором, «папаше будут делать операцию» и еще что-то про «язву». Мама работала на телеграфе рядом с облбольницей и уже успела в обед сбегать к дедушке.
Всю ночь Лиде снилась какая-то тетка в рваной шали, с противным лицом, она кривлялась, хохотала и кричала «Язва, язва!»

        Была поздняя осень. Ночами легкий мороз сковывал снег в ледяные хрустящие комочки, ходить по которым было скользко. Днем солнце растапливало их в кашу. Во дворе тревожно пахло размокшими дубовыми листьями. Бабушка понуро скользила в галошах по этим листьям от колодца к курятнику, к амбару и обратно, носила скотине сено, доила корову. Джек тоскливо бренчал цепью.
      
         Лиде совсем не хотелось делать уроки, даже съеденная груша не улучшила настроение. Но пришлось тащиться в школу, утопая ботинками в грязи. Возле школы стоят деревянные ящики с грязной водой. Макая туда палку с прибитой тряпкой, приходится кое-как отмывать грязь с ботинок – иначе дежурные не пропустят в школу. Снова опоздала – очередь к ящикам была большая. «По арифметике опять трояк схватила. Учитель математики меня любит, он знал папу, но требует, чтобы я хорошо училась. День, кажется, никогда не кончится» - печально размышляла Лида, тащась домой по темным улицам.

        Наконец, вечером узнала, что «Олифин сделал «папаше» операцию. Мама будет около него всю ночь, а утром пойдет тетя Аня».
Кажется операция прошла хорошо, хотя у дедушки осталось мало желудка. «Как же он теперь будет есть?»

        Взрослые повеселели. Мама в выходной перестирала все белье, протерла с керосином шифоньер и комод, вымыла фикус. Дедушкину постель вынесла во двор, всю перетрясла, потом застелила свежим бельем – скоро выпишут!
День, когда дедушка слабенький, похудевший вернулся в свою комнату с окошком в сад, был по-весеннему теплым. Лида подходила утром к дедушкиной кровати и здоровалась, а дедушка смотрел на нее своими лучистыми добрыми глазами и говорил: «Ничего, Лидуся, к весне поправлюсь».
Бабушка варила ему жидкую кашу, которую он ел с удовльствием.

        Когда зацвел урюк, дедушка уже ходил по саду, разглядывая почки на яблонях, беспокоился, как перезимовал укрытый от морозов виноград.
А потом вместе с тетей Аней поднял и подвязал тяжелые виноградные ветки. Совсем скоро на них появились нежные побеги с маленькими листочками. Молоденькие усики на кончиках побегов Лида всегда потихоньку от дедушки срывала и наслаждением покусывала зубами, они кисленькие и радостно щиплют во рту! Но теперь она сдерживала себя – виноград от этого плохо растет, а дедушке нельзя расстраиваться!

        Он снова работал в саду, только уставал быстрее. Однажды вернулся с базара на своем ишачке и, как раньше бросил на стол кусок говядины, сказав веселым голосом: «На мать, вары». Это бывало, когда удавалось продать на базаре что-то со своего огорода. Бабушка сварила отменный борщ и все вместе сели обедать за стол под дубом. Лида, объевшись накануне зеленых яблок, как всегда ковыряла ложкой в тарелке: муравьи нападали! А дедушка приговаривал: «Никому не падают, только тебе. Ото ишь быстрее!»

        Отцвели на дувале маки, в огороде колыхалась сухая колючая мальва, которую очень любила бабушка. Лидино тоскливое лето тянется долго: во дворе она одна – маленький двоюродный братишка Гена не в счет – только шкодит и балуется. Вчера вот вытащил из таза и бросил в пыль только что выполосканное мамой белье.

         Хорошо хоть дедушкин виноград растет высоко, лозы укреплены на беседке. На них наливаются небычно крупные грозди, но к беседке даже  подходить нельзя – дедушка бережет виноград для доктора. А так хочется попробовать, уже поспевают отдельные ягоды, но, если их сорвать, то кисть не вырастет, да еще налетят осы и съедят, одни шкурки останутся. Кусты растут с обеих сторон дорожки и тень от виноградных листьев спасает двор от летней жары.
Вот и конец августа. Скоро в школу, говорят, что в новую, только что построенную.

         С утра дедушка пошел к своему винограду. Ягоды, размером с черешню, налились янтарным соком, стали золотистыми с розовым бочком. Лида крутится рядом – что он с ними будет делать? А дедушка осторожно срезает самые крупные грозди, складывает их в корзину и несет на тераску. Вот пошел в дом, вернулся в чистой рубашке, пиджаке и полотняной фуражке. Единственные брюки заправлены в начищенные до блеска сапоги. Лицо радостное, даже сквозь через усы видна улыбка.
         
         Вместе с тетей Аней ставит корзину на садовую тележку, накрыв виноград чистым полотенцем. Сверху тетя Аня кладет букет астр, которые цвели вдоль дорожки. Потом она бежит к розовым кустам и срезает последние самые крупные розочки и тоже кладет на полотенце. Дедушка с важным видом везет тележку к воротам. Лида увязывается за дедушкой.
Так вместе они торжественно идут по кирпичному тротуару Садовой улицы, потом сворачивают на Гоголя. Там тротуар не мощеный, неровный, тележка подпрыгивает, но дедушка уверенно везет ее впереди себя. Потом они идут по Туркестанской до самой облбольницы.

На проходной дедушку сначала пускать не хотели, а когда узнали, зачем он пришел, то открыли ворота и велели подождть.

         Из одноэтажного кирпичного здания больницы вышел доктор в белом халате. Это был известный в городе хирург Константин Олифин. Дедушка снял фуражку и с поклоном поздоровался с доктором. Тот учтиво пожал ему руку. Спросил: «Как здоровье, Петр Анисимович?» Дедушка, улыбаясь, приоткрыл корзину и  сказал: вот, доктор, спасибо вам, виноград вырастил, примите от всей души!
   
         Лида видела, как они оба прослезились. Она потом узнала, что такую операцию хирург сделал впервые. Может тогда у нее зародилась мысль стать врачом? А дедушка больше девяноста лет прожил и трудился все время.