ОБНЯТЬ НАВЕКИ
Ветер шумит в трубе очага, от дров летят искры и падают на каменный пол. Среди стонов стихии послышался протяжный звук. Колокол на башне пробил полночь. Полночь...
- Ма-акон…
- Да, отец.
- Пока у меня ещё есть силы. Пока я ещё могу говорить…
Молчание прервало торопливую речь. Гудит огонь в очаге, лёгкий треск дров.
- Макон, мальчик мой. Я часто был несправедлив к тебе… Мою жизнь нельзя назвать примерной. И редко викинг доживает до моих лет. Не удивляйся, Макон. Да, ты сын морского разбойника… Теперь, когда двери вечности открыты передо мной, я могу всё тебе сказать. Если бы я погиб в бою как подобает войну, моим прибежищем стала бы ВАЛГАЛЛА, но я пойду в царство Хельги… в мрак…
- Но разве ты не христианин, отец?!
- Христианин! Что такое христианин? Разве может быть спа-сённым убийца, утопивший душу в крови? Я живу очень много дней, Макон, и даже забыл тот день когда первый раз пролил кровь. Даже сейчас, на смертном одре, чувствую в руке рукоять меча и слышу вопли умирающего. Ты видишь, я беден. Беден, потому что никогда не преследовал добычу… М-мне нужна была только кровь... Что ты знаешь. Есть тайные силы в человеческой душе и душа внимает… жадно внимает им. Тогда рассудок должен покориться, иначе - безумие. Я говорю тебе это для того, чтобы ты не звал священника. Проводи меня, сын мой, по старинному обычаю моей родины: положи тело моё в лодку и зажги её. Пусть мой прах сольётся с ветром и морем - я хочу обнять всё это навеки. Оглядываясь на свою жизнь, я не чувствую раскаянья. Я был одним из многих. Одни хотели женщин, другие богатства, власти, я - крови. Каждому - своё. Моё тело не истаяло от болезней, и, ты видишь его таким каким оно было в дни моей молодости... но сердце ослабло, оно устало гнать кровь и скоро совсем остановится. Ещё вчера я мог задушить медведя, и вот теперь не доживу до утра.
Единственно о чём сожалею, это о том, что часто несправедливо обходился с тобой. Мой сын, мой дорогой сын… Любимый... Я не помню женщину от которой ты был рождён, но то чувство, когда я услышал твой первый крик, осталось в моей памяти. Ты не пищал как другие - это был клич война, ты с первых шагов заявил о своих правах на жизнь. Пусть это было по младенчески, но я почувствовал радость, гордость, и ревность... Да, Макон, должен признать - я ревновал к тебе: звук твоего голоса свидетельствовал о силе. Поэтому я был часто резок с тобой…- С каждым словом голос отца становится слабее, дыхание быстрее и громче...
- Ты вёл себя со мной как мужчина с мужчиной, отец.
- В этом не было нужды, Макон, ты с самого начала был мужчиной. Мне следовало бы быть с тобой мягче… А теперь, я тебе открою тайну, Макон: ты веруешь в Христа, ходишь в церковь,совершаешь много добрых дел, но ты… внук берсерка, Макон.. В тебе сила крови нашего рода…
- Берсерк?!
- Да, Макон, твой дед, мой отец - берсерк, медвежья шкура. Эта сила переходит от деда внуку. Мой прадед был им, мой отец, теперь твой черёд. И лучше тебе не сопротивляться. Скоро тебе исполнится шестнадцать, в этот день ты впервые ощутишь силу крови. Тогда ты должен будешь покинуть это место, иначе принесёшь много горя людям - берсерк должен быть одиноким. Ты будешь слышать голоса, видеть образы… К тебе будут приходить…
- Кто, отец? - в глазах отца мелькает что-то таинственное, он с мечтательной слабой улыбкой еле заметно качает головой.
- Я не знаю. Отец говорил, что в мире есть много того, что нельзя поведать словами. Ты с-сам всё узнаешь, Макон… И-испо-олни-и то, что я про-осил… силы оставляют меня… Ма-ак-он... М-ма-кон... м-мой... с-сы-ын...
- Отец! - Всё кончено. Глаза потускнели, дыхание остановилось.
Вот и всё… Всё! И никакого мучения, а говорят убийцы мучаются. Вот он Хегульд сын Сиввурда, сидит напротив очага, и, отсвет огня блестит в спокойном остановившемся взгляде глаз цвета морской волны, словно задумался. Грузное тело с огромными буграми мышц, покрытое рыжим волосом, застыло в мирной позе, даже не изменив положения.
Как же тяжело тебя нести, отец. Берег высокий, каменистый. Спускаться будет трудно, но надо успеть до рассвета, совсем не нужно чтобы люди увидели как Хегульд отправится в свой последний путь. Ноги дрожат, спина онемела... Вот она лодка, теперь и отдохнуть можно. Тело, ещё тёплое, послушно ложится на дно лодки. Теперь высечь огонь, столкнуть лодку в воду…
- Макон, сын мой - грустный, вкрадчивый голос раздаётся за спиной, заставляя обернуться. Длинная, тощая фигура человека, закутанная в длинную мантию, стоит в четырёх шагах от лодки. Не сложно в этом человеке узнать преподобного Снитта.
- Святой отец? Доброй вам ночи…
- Макон, Макон, что же ты делаешь. Ты ведь христианин, зачем же ты поступаешь как нечестивец ? - грустный, проникно-венный голос преподобного сейчас совсем неуместен. Он раздражает. Непонятно, как нужно говорить чтобы отделаться от навязчивого гостя.
- Такова была воля отца, преподобный Снитт.
- Но ведь Хегульд тоже христианин!..
- Он признал себя недостойным христианского погребения.
- Как?!
- Он сказал, что его грехи не позволяют уйти ему в иной мир как христианину.
- Он был не прав! Милосердие божие безгранично. Нет такого греха...
- Воля умирающего - закон. Вы же сами это говорили, преподобный Снитт.
- Да, если эта воля согласуется с волей божией.
- Смирение отца заслуживает почтения и уважения, преподобный...
- И что же ты собираешся делать, Макон? Утопить тело, или оставить на волю волн? А впрочем, я знаю этот обычай. Ты сейчас высечешь огонь, столкнёшь лодку в воду и подожжёшь её. Так? Молчишь... Это великий грех, Макон, ты отлучаешь отца от христовой благодати, а я вынужден буду отлучить тебя от церкви. Подумай на что себя обрекаешь, Макон сын Хегульда.
- Внук Сиввурда.
- Что?
- Я - внук Сиввурда.
- Я тебя не понимаю, но твои дерзкие слова... Воля божья...
- Откуда вы её знаете, преподобный?
Худая, длинная фигура покачнулась как от удара.
- Боже мой! - вскрикивает словно ужаленный преподобный Снитт. - На моих глазах совершается святотатство и я должен молчать! Дерзкий юнец, лишенный разума, хочет совершить преступление... Да понимаешь ли ты что делаешь?! Так хоронят кровавые убийцы,отверженные...
- Я поклялся отцу и сдержу клятву...
- Но ведь я прокляну тебя! Как пастырь я должен это сделать. Макон, опомнись! - скорбная речь преподобного становится вдохновенной как на проповеди, когда-то это трогало душу. Когда-то, но не сейчас. - Оставь это и мы похороним Хегульда как подобает...
- И я нарушу клятву...
- Это враг внушил тебе эту мысль. Если ты согласишься со мной, ты спасёшь и свою душу и душу своего отца.
- Разве не Христос спасает души?..
- Ты хочешь поймать меня на слове - это лукаво. Я не предпологал этого в тебе, - в голосе преподобного слышится угроза.
- Вы сказали, преподобный, что я спасу... Я спросил, а вы не ответив, обвиняете меня в лукавстве, говорите что я нечестивец и пытаетесь сделать так чтобы я нарушил слово, данное родному отцу... Вот что я думаю, если Христос спасает, то он спасёт отца и так, без обряда. И если я делаю грех ,то он простит его, ибо нет греха, который бы он не простил по милосердию. И если вы проклянёте меня, то не нарушите ли закон милосердия божьего? Но считаю, что в моём поступке нет греха , отец умирал в здравом уме и знал что говорил. Отойдите, преподобный Снитт, и не мешайте мне.
- Несчастный, бог тебя покарает!
Зачем отвечать? Надо просто делать своё дело. Сноп искр ударил в пропитанную жиром шкуру на палке. Задымило и, вдруг, порыв ветра раздул пламя.
- Нечестивец, - донеслось в спину. - Будь ты проклят, сын дьявола...
Лодка скользнула по камням от удара ногой и закачалась на мелководье.
- Прощай, отец. Я исполнил твою волю.
Жир вспыхнул ярким пламенем, внутренность лодки вся осветилась огнём. Волна подхватила, ещё, ещё, и вот уже огненный столб пылает среди волн вдалеке. Ветер смахнул, набежавшую слезу. Волна прошуршала по камням дошла до носков сапог и откатилась назад, словно приглашая. Вздох облегчения вырвался из груди вместе со словами.
- Я хочу обнять всё это на веки. Да всё это, ибо всё это и есть бог, и каждый идёт к нему своим путём и неизбежно приходит к нему. К нему.
"О-о-один! Один-н!!"
"Что? Кто это? Я это подумал, или это само пронеслось в мыслях?" Ах, какое море! Море! И ветер, солёный, зовущий. Сердце бьётся как молот, сотресает всю грудь. Да, надо уходить - это зов. Какая-нибудь пещера на побережье, и покой, и море: крик вольных морских птиц, лодка, сеть. Рыба, много рыбы, рёв "больших клыков"...
Дверь скрипнула петлями, впустила в дом. Теперь он кажется чужим, холодным, неуютным. А ведь здесь прошло всё детство и началась юность. Просто не верится. Что ж, остаётся только собрать вещи. И даже не стоит дожидаться утра. Отец ушёл и нет смысла задерживаться. Остроги, сети, оружие, одежда, утварь - не так и много - всё это может увезти одна лодка. И она есть. Лодка, которую сделали вместе с отцом совсем недавно. Ещё одна лодка, для большого улова. Всего один раз и выходили в море на двух лодках . Совсем недавно, всего пять дней назад. А теперь большая лодка под большой улов станет домом, пока не будет найдено убежище. Вот она: высокие крепкие борта, широкий нос, узкая корма. Хотели с отцом сделать парус. Такой лодке хорошо под парусом.
- Макон сын Хегульда! - голос прозвучал достаточно громко. Четверо. Их лиц не видно, только чёрные фигуры выделяются на фоне прибрежных скал. Они не спеша прибли-жаются. - Мы знаем, что Хегульда не стало этой ночью, но ты его сын и можешь оплатить долг, - говорит тот, что крайний с права.
- Мой отец был должен вам?
- Он был должен Господу... десятину, на храм . Преподобный Снитт - верный служитель и он знает...
- Вас послал преподобный?
- Мы пришли сами, потому что христиане и платим исправно то что должны, и не потерпим тех, кто уклоняется от своих обязанностей. Плати, или мы изгоним тебя...
- Я сам покидаю вас, люди Снитта. Если мой отец был должен вам, возмите в счёт долга дом.
- Дерзко гворишь, юнец. Не забывай, мы почтенные мужи...
- Почтенные мужи не ходят ночами в незванные гости...
- Нам не нужна жалкая лачуга, которая и так наша. Нам нужна вот эта лодка. Мы её возьмём, и тогда ты уберёшься от нас.
- Вы не возьмёте эту лодку, люди Снитта...
Фигуры сотрясаются от смеха:
- Ха-ха-ха, щенок пытается обнажать клыки. Мы возьмём лодку потому, что она х-хоро-ша. Она нам нужна...
- Вас четверо и вы пришли сюда не с пустыми руками. Пришли как сильные к слабому. Но я внук Сиввурда-медвежьей- шкуры!!!
- Отойди и не мешай нам, щенок... - говорит самый высокий. Глухой голос не предвещает доброго, кажется, это Бент.
- А если попробуешь кусаться, мы тебя смирим на веки, -тихо хрипит тот кто посередине, из его глотки вырывается тяжёлый запах рыбы и медвежьего жира.
"Неужели! Нет, эта лодка моя! Моя!!" Рука выхватывает из-за голенища нож - метнула. Тот, кто посередине падает с глухим стоном. Три фигуры остановились. Они чернеют на сером фоне прибрежной скалы. Громкое дыхание трёх глоток; сердце бьётся в висках, разрывает грудь, но злоба ушла и волнение тоже. Душа словно опустела, но это не так: в ней что-то похожее на серую скалу, ту, что оттеняет фигуры. Такое же громоздкое и твёрдое, и оно сильней всего...
Налитое решимостью тело легко, словно пушинку, стал-кивает лодку на волну, плеск вёсел, наползающий от моря туман скрывает от взора поднявшуюся на берегу суету.
Обнять навеки...
~~~ * * * ~~~