Яхонтов и Николаев тайными тропами, которые были знакомы разве что только браконьерам, которые сюда иногда забредали, прячась от вездесущего лесничего Сухорукова, пробрались к речке. Часто сюда забегали и деревенские мальчишки, скрываясь от посторонних глаз, покурить травку.
На карте эту узенькую речушку вряд ли можно было найти, как и прилегающий к ней поселок. Да какой там поселок: так - три с половиной дома, да пара коров. Речку местные ласково называли «Чернявая». Большую часть суток ее укрывали от солнца высокие камыши по одну сторону и кучерявые ивы по другую, отчего вода казалась особенно темной.
Утро выдалось теплым. Легкий ветерок слегка шевелил листья деревьев да заставлял камыши кланяться друг другу. Тоненькие лохматые ивы рассматривали свою прическу в водном зеркале, поворачивая свои ветви – пряди, демонстрируя их водяному. Каждое внезапное дуновение ветерка вызывало рябь на поверхности речушки, где серебряной россыпью играли солнечные зайчики, слепя и заставляя улыбаться случайного зрителя.
- Красотища то! Боги благоволят нам, - потирая подбородок, с легкой хрипотцой сказал Николаев и сел на уже растянутый на траве брезент.
- Ну, да. Лишь бы старик сегодня не припер, - пробурчал в ответ его спутник.
- Да не. По субботам Сухоруков отдыхает. Ездит к внучке в город, - успокоил долговязый Яхонотова.
- Откуда знаешь?
- Сорока на хвосте принесла, - бросил Николаев.
Спорить Яхонтов не стал: он знал, это бесполезно. «Зануда, блин», - пронеслось в его голове.
Мужчины разложили нехитрую утварь на траве подле брезента, на котором они расположились. Закуску тоже положили рядом: пара помидоров, огурцы, несколько перьев зеленого молодого лука, буханка хлеба да голландский сыр, который они оба любили до беспамятства. Не забыли прихватить и петрушечку для будущей ухи. Ох, и, конечно, без пол-литра не обошлось.
Ловля рыбы здесь была запрещена. Вот почему друзья пришли в это укромное место. Хоть, как они знали, лесничий не появится, но кто другой мог их увидеть, а потом доложить. А проблем мужикам не хотелось, как и платить большой штраф.
- Достанем удочки, или как обычно? – ехидно улыбаясь, спросил Яхонтов.
- Не тренди. С каких пор ты стал таким щепетильным? – пробурчал в ответ Николаев.
Два друга давно рыбачили в этом районе. Чаще ловили на удочку. А если позволяли обстоятельства…
Не то чтобы они были профессионалами рыбацкого дела или восторгались вкусовыми качествами водившейся в Чернявой рыбы. Нет. Их толкали сюда чувство опасности и азарт. Но не только это. Этих двух садистов ублажало зрелище всплывших перевернутых кверху пузиков после использования динамита.
- Ну, начнем, чего ждать? – потирая руки и предвкушая необычайное удовольствие, сказал Николаев. А Яхонтов тем временем гладил себя по пузу и облизывал свои полные уродливые губы.
-Ну… Давай! – крикнули они хором, швырнув связку динамита в речку, и, закрыв уши, спрятались за куст…
- Эва! Ничего!.. Какого хрена? – выполз из-за куста Яхонтов полный негодования, когда прождав несколько минут, они так и не услышали взрыва. За ним вылез и Николаев.
- Давай еще попробуем. У нас три связки, - предложил последний.
- Ну, ладно. Но не нравится мне это дело, - без особого энтузиазма согласился толстяк.
К превеликому сожалению браконьеров и второй раз и даже третий у них опять ничего не вышло. Рыбоубийцы в недоумении сели на расстеленный ранее брезент и молча стали глазеть на Чернявую. Просидев так минуты три, Николаев вдруг взорвался, вскочил и стал бегать вдоль берега.
- Что, сука паршивая, рыбы жаль стало? – крикнул он, остановившись, обращаясь к воде, - Можно подумать – эко богатство местного края! А нас не жаль – да?! Отдохнуть и кайф получить нам не положено? Чтоб ты высохла, идиотка ! Чтоб в болото превратилась вонючее!..
- Чтоб трава на берегах высохла! Чтобы ни одна тварь божья к тебе не подошла, не приплыла бы! – поднявшись на ноги, стал вторить товарищу Яхонотов.
Долго они так стояли, возмущаясь, размахивая руками в негодовании. Неожиданно Николаев повернулся к другу и как заедет ему по жирной рыхлой морде.
- За что, придурок?! – взвизгнул Яхонтов и в отместку шлепнул своей маленькой мягкой ладошкой по щеке Николаева.
- Ты даже дерешься как баба, - гаркнул рассвирепевший Николаев на друга. – Я тебе ща покажу, что такое мужик, - и как двинет ему кулаком под дых.
Бедный пузатик скрутился от боли и тяжелым мешком осел на траву. И вдруг как заплачет:
- Ну чего тебе надо? Я что ли виноват? – вытирая слезы, градом покатившиеся из глаз, начал толстячок.
- Ты, падла! - все орал на него долговязый друг. - Я тебе дал на хранение, и где ты его держал? В своем долбанном сарае, где крыша течет?
- Ну, я ж не думал, что дожди будут. А дома жена нашла бы, - оправдывался Яхонтов.
- Жена, жена, жена… - лупя что есть силы самого себя по ягодицам и прыгая вокруг товарища, словно петух с отрубленной головой, кричал Николаев. А Яхонтов все сидел и рыдал, размазывая смешавшиеся сопли, слезы и грязь по лицу и подбородку. Но вдруг, подняв глаза, он заметил, что из-за кустов за ними кто-то наблюдает:
- Леший, гадом буду, леший! – заорал он благим матом и стал креститься, - Матерь божья, спаси и помоги. Иисус, бог мой, защити грешника. Никогда больше не буду глушить рыбу, никогда, слышишь. Только в магазине буду покупать. А хочешь, вообще рыбу есть перестану… Только прогони черта отсюда.
Ничего не понимая, Николаев, обалдев от неожиданного поведения друга, перестал орать и проследил за его взглядом. И тоже заметил кого-то в кустах.
- Э, сукин сын, кто там? Выходи,- крикнул он в заросли.
Ветви кустов раздвинулись, и перед мужиками вырос лесничий.
- Что, твари, не ожидали? – нахмурил брови Сухоруков и тут же, не выдержав, рассмеялся. Очень его позабавила реакция туповатого Яхонтова.
- Дед, каким ветром тебя сюда занесло? – спросил Николаев.
- А что, я еще и отчет давать должен? – разозлился старик. – Ща ментов позову, посмотрим, как запоете.
Сухоруков снял с плеча старую винтовку времен Второй Мировой и направил на браконьеров:
- Достали вы меня. Сколько раз предупреждал, а?
- Стой, мы ж ничего не сделали, - начал было пришедший в себя Яхонтов.
- Да, у нас тут завал. Мы, конечно, врать не будем, пытались поглушить рыбу. Но ничего, старик. Гадом буду, динамит не работает, - добавил долговязый.
- Вот тупицы. Сразу видно, что с месяц вас не было. Кто ж сейчас динамитом то глушит? – засмеялся лесничий. – Двадцать первый век на дворе!
- А как, дед, научи, - стали просить два друга, решив, раз старик в хорошем настроении, то им все сойдет с рук, да еще и чего узнают полезного.
- А ща, только, чур, никому, - сказал старик и стал снимать сапоги.
- А это зачем? – спросил Николаев.
- Увидишь.
Два товарища некоторое время наблюдали, как лесничий, стянув сапоги и поставив их рядом, стал задирать кальсоны. «И зачем он так тепло летом то одевается?» - подумали два браконьера. Подтянув кальсоны к коленям и продемонстрировав часть своих тоненьких усохших лысых ног, не снимая носков, Сухоруков распластался на расстеленном Яхонтовым и Николаевым брезенте, подставив ноги палящему солнцу, чьи лучи к тому времени уже набрали силу и жарили нещадно все под собой. А горе - браконьеры так и остались стоять в молчаливом оцепенении. Минут через пять лесничий встал, стянул с себя носки и как зафигачит их в речку.
- Ну, братва, доставай удочки! – заорал он.
Николаев и Яхонтов вздрогнули от неожиданности и, будучи еще в шоке от увиденного, кинулись к своим самодельным «спиннингам», а потом с ними к речке.
- Бля! Ты такое видал? – глядя, как рыба косяками вертится вокруг стариковских носков, которые как нельзя кстати зацепились за ветвь камыша, промычал толстяк. Вконец офигевший Николаев вообще не мог оторвать глаз от творившегося в воде рыбного столпотворения.
Сразу начало клевать. Отошедшие от шока браконьеры стали вытягивать рыбу из воды. Одну за другой, одну за другой. А лесничий стоял радом, посмеивался в бороду и приговаривал:
- Эх, клюй , рыбка. Скоро последняя!
- Не каркай, дед, - огрызнулся Николаев.
А Сухоруков, будто не слыша, продолжал:
- Клюй, рыбка, последняя…
Когда ведро было наполовину заполнено бьющейся, страдающей рыбой, лесничий поднес свисток, висевший у него на груди, ко рту и дунул в него. Пронзительный звук заставил браконьеров вздрогнуть и побросать удочки. Кусты за мужиками раздвинулись, и оттуда вылезли два полицейских.
- Товарищи начальники, - обратился к ним Сухоруков, тыча пальцем в ведро. - Извольте, пойманы на месте преступления. С багажом.
Полицейские подошли к оторопевшим Николаеву и Яхонтову, заломили им руки за спину, надели наручники и повели к дороге, где их ждала полицейская машина.
Вдруг Яхонтов вывернулся и бросился к лесничему:
- Слушай, а в чем секрет? Будь другом…
- В носках, дружочек, в носках, - засмеялся Сухоруков. – Вонючие носки хуже динамита!
Полицейский развернул толстяка и потащил за собой.
А старик подошел к ведру, взял его и вывалил рыбу обратно в воду:
- Плывите, маленькие мои. Простите, что пришлось вот так. Будьте счастливы. Мы их всех так, - погрозил он кому-то рукой.
Затем лесничий выудил носки из речки, перекинул штаны через плечо и, взяв сапоги в руку,
постоял с минуту, глядя вслед уплывающим живым серебряным ленточкам. Затем, помахав им свободной рукой, пошел прочь от реки.