Я снял куртку, которую надел утром, чтобы не сгореть под южным солнцем, отвязал от копья нож, взял у Нубнофрет почти пустой кувшин, копьё, и мы пошли к дому, с чувством хорошо выполненной работы. Оглянулся, запоминая панораму, лоскут пшеничного поля в обрамлении финиковых пальм, на котором так ударно потрудился, усмехнулся своим мыслям: жаль, что телекамеры не смогут запечатлеть все тонкости этого дня, запахи соломы, срезанных пряных сорняков, жаркое дыхание пыльной ливийской пустыни, мои ощущения усталого тела. Нубнофрет тоже улыбнулась и спросила:
— Что вызвало твою улыбку?
— Мои мысли. Никогда в жизни не представлял, что буду косить на пшеничном поле во времена Позднего Египта.
— Мы поздние? — с лёгким недоумением.
— Да. До вас было Раннее царство, при котором у вас, в Лахуне, построили пирамиду Аменемхета III, некрополь, храм Себека и богини Селкет, потом последовало Древнее, Среднее царство. Всего восемь периодов до новой эры, после которой начнется новая история, продолжающаяся вот уже более двадцати веков. Позже всё сама узнаешь во всех подробностях. Ты со мной?
Мы вплотную подошли к бассейну, пахнувшего вожделенной прохладой, и я скинул брюки.
— У меня нет такой красивой повязки вокруг чресл, как у тебя.
— Это плавки. Обычно мы ходим в трусах, которые отличаются от плавок своим покроем. Более свободные, но в воде не спадают с бёдер. Поедешь со мной, подарю красивее, ажурные.
— Разве могут быть красивее?
— Позже сама увидишь. Мужчины любят их снимать с вас. Последнюю преграду перед вожделенной целью. Смелее. Здесь посторонних нет, стыдится некого. Утром ты не стеснялась.
Я прыгнул в воду и замер от блаженства и полной расслабленности. В этом суть самой жизни: помучаться несколько часов, чтобы на исходе дня испытать наслаждение от обволакивающей прохладной воды и невесомости. Нубнофрет, поколебавшись, сняла платье и тоже прыгнула в воду, громко ойкнув и засмеявшись, как все девчонки всех времён и наций.
Я опустился на дно и лёг, рассматривая соблазнительные обводы девушки, плавающей поверху. Контуры, действующие на подсознание продолжения рода. Вот она забеспокоилась, пытаясь понять, почему так долго лежу на дне. Медленно поднялся, уткнувшись лицом в плоский живот над чёрным треугольником, потёрся носом, щекой, с силой обнял пологие бёдра, с космической энергетикой действующие на подсознание, потом вынырнул рядом с лицом девушки, шумно вдыхая воздух.
— Ты меня испугал, — кокетливо проговорила она.
— Почему?
— Разве можно так долго не дышать?
— Можно. Я в состоянии задерживать дыхание на двадцать минут. Это тысяча двести ваших счётов.
— Зачем и кому это нужно?
— Показатель возможностей человеческого организма. За это время можно опуститься на морское дно и успеть найти жемчужную раковину.
— Разве в раковинах есть жемчуг?
— Не во всех, и только морских. В речных раковинах он очень мелок.
— Да, я вспомнила, Маху часто восхищался твоим умением долго находиться под водой. Но одно дело знать, другое — видеть. Он и сам пытался долго лежать на дне, но почему-то ничего не получалось. Выскакивал с выпученными глазами. Я хохотала над ним.
— Я же ему объяснял, что предварительно нужно делать гипервентиляцию лёгких — глубоко и сильно дышать, заполнять себя воздухом.
— Скорей всего он не придал значения твоим словам. Мальчишки всегда очень легкомысленны.
— Девочки прямая противоположность, — съязвил я.
Она почувствовала мою иронию.
— А разве не так? Я всё это время была уверена, что ты вернёшься за мной, и это произошло. А Маху не поверил мне, не пожелал ждать, сказал, что я в детстве наслушалась волшебных историй, мол, Снофрет ты просто украл, сочинив для нас нелепицу о людях из будущего, которые ещё не родились, но уже вмешиваются в наши дела, отправился вслед за братьями и пропал. Думаю, по своей безалаберной беспечности. Лихачит там, где бы надо поосторожничать.
Возразить нечем. Так иногда случается. Вопреки всем ожиданиям и теории вероятности «зеро» вдруг выпадает 28 раз подряд, фаворитная лошадь неожиданно беспричинно спотыкается на знакомой дистанции ипподрома и приходит последней, человек падает с десятикилометровой высоты на заснеженный склон горы и остаётся живым. Но, гораздо чаще, происходит обратное. На ровном месте человек ломает ногу, падая со стула, пробивает череп о край твёрдой поверхности стола и скоропостижно умирает, словно в эту минуту исчерпал весь жизненный ресурс.
За ужином семейный разговор крутился о новой жизни Снофрет, и я предложил?
— Хотите ещё раз увидеть её? Тогда нам нужно пройти в дом, чтобы посторонние не смогли увидеть волшебство.
Я вывел стереокартинку в дальний угол комнаты. Эпизоды из жизни Снофрет в Кении, в окружении Ирины, Семёна, Светланы. Поодаль бродят львы, леопарды, гиены, бабуины прыгают по деревьям, зевают, обнажая острые жёлтые клыки. Впечатление полной незащищённости девушки от диких зверей. Нубнофрет попыталась докричаться до сестры, так реально и близко было изображение, но та не слышала. Сельма удовлетворённо сказала:
— Ей там хорошо — смеётся. И как богато одета, словно принцесса. Не зря фараоны туда стремятся.
— У нас нет ни одного вашего фараона. Мы живём не в загробном мире, а лишь отстоящем от вашего на три тысячи лет, точнее, на 3050 лет. Это почти самый низший предел, куда мы можем перемещаться. Мы обычные люди со всеми присущими человеческими пороками и страстями. Поэтому я могу понять вашего сына. Он вырос, и ему наскучила спокойная, сытая жизнь в Файюмском оазисе, решил повидать мир, Фивы, пирамиды. Если он ещё жив, мы привезём его к вам, и потом уже решим вместе, как поступить. Одно могу сказать, двоих я не смогу взять с собой, кто-то останется здесь. Мы надеялись, что я прибуду раньше, когда Нуби и Маху были детьми, они были значительно легче.
— А что сейчас Снофрет делает? Куда она зашла?! Зачем? — воскликнула Нубнофрет. — Какой странный саркофаг на колёсах, и с окнами. Без ручек.
— Это автомобиль. Наша самобеглая повозка, быстро передвигается с людьми на большие расстояния. Некоторые могут летать по воздуху, над землёй. Снофрет уже научилась им управлять, и ей это нравится. В Африке многим приходится самим водить машины. Слишком непредсказуемы бывают ситуации, автоматика не всегда успевает правильно срабатывать. Это такая специальная магия, у нас все люди ею владеют.
Семья долго рассматривала жизнь Снофрет, общение с моими племянниками, пытаясь понять разговор на чужом языке.
— И она так быстро выучила ваш язык? — удивилась Нубнофрет.
— Это не трудно. Ты тоже сможешь. Даже учиться не придётся. Знания сами вкладываются в голову. Мечта лентяев исполнилась.
— Мне не терпится к вам попасть! — воскликнула девушка. — Твой мир удивительно интересен.
— Равно как и ваш. Всё зависит от конкретных обстоятельств, которые делают сами люди. Правителям во все времена жилось лучше, чем их подданным. Но и у них свои проблемы: извечный страх заговоров свержения с престола, убийства близкими родственниками, которые мечтают занять вожделенный трон. Впрочем, это далеко от ваших затруднений, не стоит заморачиваться, в смысле, забивать голову лишними заботами. Уже поздно, пора спать. На все ваши вопросы я не смогу ответить, долго объяснять. Всем спокойной ночи и приятных снов.
Мы разошлись по комнатам, но уснуть сразу не удалось: ласки Нубнофрет помогли забыть об усталости и прогнали сон. Две сестры, и обе такие разные. Стеснительная Снофрет и решительная Нубнофрет, но обе страстные и почти не различимы на ощупь, и обе одного возраста, словно клоны. Что меня ждёт по возвращении? Как отреагирует Снофрет? Но об этом можно подумать и завтра. Нужно расслабиться и спать, но Нубнофрет сыплет в ухо насущными вопросами:
— Неужели не понимала, что стану ей соперницей? Зачем согласилась и, как ты говоришь, настояла на твоём возвращении за нами?
— Она же помнит тебя десятилетней девчушкой, которой мастерила куклы и рассказывала сказки. Хотела видеть тебя и Маху возле себя, снова заботиться о вас.
— Почему же ты раньше не прибыл?! Хотя бы четыре года назад. Я каждый день выглядывала из двора при первом же необычном звуке, выбегала на дорогу, злилась от нетерпения. В любом встречном незнакомце пыталась тебя узнать. Я не знала, на чём ты приедешь, а мама сейчас сказала, что ты прилетел на большом красочном крыле. Это его ты сжёг?
—Да. Двери в ваше детство невидимы. Проход открывается лишь один раз в пять лет. Всё зависит от многих переменных величин и свойств перемещаемого человека. Мы не знали об этом. Вернее, догадывались, но надеялись застать вас ещё детьми. Всегда хочется верить в лучшее.
— Сестричке Снофрет больше хотелось видеть возле себя Маху, чем меня. Она его сильней любила, баловала, мастерила ему игрушки, прощала злые проделки. А со мною часто ссорилась из-за пустяков, до того как её за наши семейные долги продали Ноффереху. Когда вас взял Тот, исчезли, как ты говоришь, в будущее, я начал мечтать о тебе. Знала, что ты вернешься и заберешь меня с собой в дальний мир. Так оно и получилось, — прошептала Нубнофрет, прижимаясь всем телом.
— Нуби, отодвинься, иначе мы до утра не уснём, ты меня чересчур возбуждаешь.
— Но я этого и хочу! Я столько лет тебя ждала, лежала одна на этом ложе, а сейчас ты собираешь спать. Глупо. Лучше поговорим.
— Хорошо, но отодвинься, иначе разговора не получится.
— Какой ты чувствительный! Мне нравится ощущать тебя всего, и даже это.
— Мне тоже нравится, но я сразу начинаю думать не о том, о чём нужно.
— Ты не прав. Ты думаешь как раз о том, что мне нужно, — засмеялась Нубнофрет мне в шею.
И на этот раз мы проснулись поздно, несмотря на ворсинчатые лапки мух, бесцеремонно гуляющим по нашим губам, лицу. Днём я то и дело от них отмахивался. Невозможно привыкнуть. Местные воспринимали мух спокойно, как должное. Ультразвука мухи не боялись, после включения отлетали в сторону, но потом снова яростно атаковывали.
Быки Мериба уже монотонно ходили по току, перемолачивая колосья пшеницы. Сам Мериб погонял их хворостиной и время от времени подбрасывал им под ноги новые вороха. С такой эффективностью работа надолго затянется. В позапрошлом веке в России молотили цепами. Подсказывать нельзя.
День проходил в суетливых сборах, частых переговорах с родителями Нубнофрет, которые вполне понятно — волновались за будущее своей дочери, намеревающейся в очередной раз исчезнуть. Да ещё в другой мир.
Из бедных родственников Окрама в поместье никто не остался. Я не стал допытываться у них причины, догадываясь, что трудно считать господином того, кто до этого не вызывал в тебе уважения. Поэтому вместе с Окрамом в полдень посетили невольничий рынок в Шедите, и по его желанию купили трёх молодых нубийцев, которым из-за цвета кожи трудней совершать успешные побеги, поэтому вели себя более смирно, чем семиты. Заняли они отдельно стоящий домик рядом с огородом и курятником.
Под вечер, улучив момент, когда Сельма осталась наедине с печью и котелком с похлёбкой, Окрам с новыми нубийцами восстанавливали плетеную изгородь со стороны соседа Вагифа, Нубнофрет увлеклась отбором платьев в дорогу, я присел рядом на корточки и осторожно спросил:
— Сельма, хотела бы ты снова забеременеть от Окрама?
Она встрепенулась, отставила котелок и повернулась ко мне всем телом.
— Это было бы моим счастьем. Но Изида отняла у меня способность рожать живых детей. Уже четыре выкидыша случилось. После последнего меня едва спасли жрецы храма Себека. Я могла умереть от непрекращающегося кровотечения. Два месяца Нуби ухаживала за мной, поила горькими настойками, пока я не поднялась с циновки, и ещё месяц сидела перед домом, мечтая, чтобы пришёл бог Тот и забрал к себе, как это сделал с моими погибшими детьми. Перестала допускать к себе мужа. Сказала ему, чтобы купил себе вторую жену. Сейчас мы можем это себе позволить.
— Сельма, твоё здоровье можно исправить. Я у тебя в долгу. Отнимаю вторую дочь. Поэтому могу и желаю вернуть тебе способность рожать крепких детей. Никому не рассказывай о том, что сейчас сделаю. Это секретная магия моего племени. Никто о ней не должен знать. Если проболтаешься, волшебство потеряет силу, бесплодье снова вернётся к тебе.
— Я прежде свой язык отрежу. Никто не узнает. Пусть Тот унесёт меня в загробный мир без бальзамирования, если я что-либо кому расскажу. Я же понимаю, у богов должны быть свои тайные мистерии.
— Надеюсь на твоё благоразумие. Сейчас я произведу кровавое таинство, и очень скоро все твои хвори исчезнут. Через неделю можешь допустить до себя Окрама, и понесёшь от него. Спустя девять месяцев ты родишь жизнеспособного ребёнка. Но я не знаю, кто это будет, мальчик или девочка. Да и потом сможешь ещё рожать. Столько сколько пожелаешь. Запрета от богов больше не будет.
— Если будет девочка, ты вернёшься за нею через пятнадцать лет? — с усмешкой спросила Сельма, уклоняясь от пахнувшего из печи едкого дыма плохо разгорающихся камышей. — Я к тебе уже почти привыкла. Ты спас мою семью от ужасающей бедности, страшно вспомнить наше положение, и сейчас не остался в стороне, помог найти дочурку.
Уела! Но, похоже, не намеренно. Её дочери стоили того, чтобы потерять из-за них голову. Я покраснел от волос до пяток.
— Ты же знаешь, не я сделал выбор. Нубнофрет сама пришла на моё ложе.
— Знаю. Но если бы ты не появился, ей не к кому было бы приходить. Братья Пинехас и Сусанна не самый худший вариант.
— Ты меня упрекаешь?
— Кто я такая, чтобы упрекать и корить бога? Тем более если ты вернёшь мне женское здоровье, и я снова понесу в своём чреве. За это благодеяние я готова отдать тебе всех будущих дочерей. Верю, с тобой они будут счастливы, как и сказала Снофрет, будучи в твоём мире, но мальчиков оставь мне.
— Не волнуйся. Отныне все рождённые дети останутся с тобой. Я больше не смогу вернуться к вам, даже если и появится нестерпимое желание. Дай руку. Не бойся. Ничего страшного не произойдёт. Ножом сделаю на пальце маленький разрез. Через свою кровь передам тебе свою волшебную силу, здоровье. Ты когда-нибудь занозу втыкала себе в руку? Ну, как? Похоже?
— Почти не больно. Если нужно, можешь сделать и большой разрез, ради детей я всё вытерплю.
— Этого разреза вполне достаточно. Четверть часа посидим рядышком, с сомкнутыми, прижатыми пальцами. Так нужно. Расскажи, как познакомилась с Окрамом? Большой ли выкуп отдал за тебя?
— Окрам родом из бедной семьи, на выкуп невесты ему пришлось бы две жизни собирать. Я тоже не из богатой семьи. Отец — мельник из маленькой деревушки под Нехебтом. Там я и встретилась с Окрамом, куда он приехал со своим хозяином Фарра, от которого всем его окружающим было мало радости из-за его злобности. Окрам случайно увидел меня на жатве пшеничного поля, когда я работникам принесла кувшин с водой, и понял, что жизнь без меня будет ещё горше. Вечером подкараулил меня у колодца и начал горячо уговаривать, сбежать с ним в Файюм. На четвёртый день уговорил. Поэтому мы такие бедные. Некому было поддержать нас, хоть чем-то помочь.
— Жалеешь, что так случилось?
— Нисколько. Так было угодно богам.
— Разумеется. Без них у вас ничего не делается. Ну, вот и всё. Ранка закрылась. Скоро все твои болезни уйдут от тебя, и ты сможешь родить. Было больно?
— Нет. Это не боль. Я знала и более сильную.
— Верю. У нас говорят, если бы мужчине пришлось испытывать родовые муки, то человечество вымерло бы.
Сельма улыбнулась.
— Кажется, я начинаю понимать своих дочерей, почему они от тебя без ума.
— Я не такой как все ваши местные мужчины. А необычное всегда притягивает.
— Не только. От тебя исходит мужская сила.
— Может быть, обаяние?
— Нет. Это другое. Ты волнуешь, как мужчина.
— Так и должно быть. Мы же с тобой почти ровесники. Я всего лишь на семь лет моложе. Случись всё по-другому, я бы мог влюбиться в тебя, прекрасно понимаю молодого Окрама. Ты очень красива.
— Ты смеёшься надо мной? Я видела своё лицо в медном зеркале, которое впопыхах сборов забыла вдова Антефа, и в рыданиях, со страхом отбросила. Больше не смотрюсь в него. Неприятно. Словно увидела себя чужими глазами. Кажется, недавно родила первенца Рамоза, затем Амира. Радовалась первым шагам Снофрет. Помню, как будто совсем недавно играла с сёстрами, держала старших братьев за руку, когда они брали меня с собой на прогулку к Нилу. И вот, стала старухой, которая даже родить здоровых детей неспособна.
— Я могу тебя уверить, что через месяц ты каждый день начнёшь любоваться собой перед зеркалом, в отражении воды бассейна. Всё у тебя наладится. Достаток есть. Дети будут. Что ещё тебе нужно для полного счастья?
— Забери с собой меня и Окрама. Мы уже достаточно намучались здесь.
— Сельма, оглянись вокруг! Разве тебе не жалко это покидать? Твой большой каменный дом, богатое поместье, соседей, с которыми вы уже сдружились. В том мире, где я живу, всё иное, и намного страшнее. Ты не сможешь к нему привыкнуть. Очень скоро запросишься назад, но я уже ничего не смогу изменить.
— Но я же видела Снофрет! Она вполне довольна той жизнью. Я же знаю свою дочь.
— Потому что она молода, её разум пластичен, легко воспринимает всё новое, и к тому же влюблена. Вспомни себя в молодости.
— Артём, тогда оставайся с нами. Рядом с тобой всем нам спокойней, почти все проблемы сами собой исчезают.
— Я предлагал это Снофрет. Но она выбрала мой мир, и теперь там ждёт меня. И не только меня. Может быть, мы сможем найти и Маху. Но почему-то у меня нет уверенности, что он пожелает вернуться в Тебтюнис. Я не знаю, что ему мешает это сделать до сих пор. Времени не так уж и много прошло, а он молод. Ещё вернётся к вам… через года. Когда поймёт, что лучше дома ничего нет в чужой стороне. На всё нужно время. Всё живое возвращаются к истокам.
— Ты так думаешь? Да, я тоже уверена в его возвращении. Мы его любим, несмотря на все его проделки! Младшенький. Удивительно, шрам на пальце почти не виден. Ты настоящий чародей.
— Ты только сейчас об этом узнала? — спросила Нубнофрет, остановившись рядом. — Что это вы так долго сидите рядом, взявшись за руки, словно влюблённые?
— Сельма обожглась об угли. Я взял её за руку, чтобы унять боль.
— А сейчас возьми мою руку, я тоже…
— Обожглась?
— Нет. Не успела. Но люблю ощущать твоё тепло.
— С удовольствием возьму тебя за руку. Завтра пойдём к номарху Ноффереху. В его поместье я заметил лошадей. Раньше, в прошлый мой приезд, у него не было конюшни. Разбогател? Может быть, он согласится продать мне пару? Нам с тобой не придётся трястись на ослах на пути в Фивы.
— Не надо было дарить в прошлый раз своих лошадей верховному жрецу. Сейчас бы пригодились.
— Откуда ты знаешь о моём подарке Иманотепу? Тебя же рядом с нами не было.
— Снофрет рассказала.
— И о чём же ещё она поведала?
— Обо всём. У нас друг от друга нет тайн.
— Так и должно быть среди сестёр. Но у вас был большой разрыв в возрасте. Обычно старшие сёстры не делятся секретами с младшими, которые не умеют молчать, у них все тайны на языке.
— У нас всё было иначе. А ты хотел, чтобы я ни о чём не знала?
— Наоборот. Нужно знать всё. По-возможности.
— Это моя мечта. Невыполнимая.
— Не зарекайся. В моём мире тебе будут подвластны все тайны. Разумеется, те, о которых пожелаешь узнать. Даже начнёшь ограничивать себя, чтобы не перегружать голову лишними знаниями. Но это всё в будущем, до которого ещё нужно добраться.
Номарх за пару лошадей трёхлеток запросил четыре дебена, почти половину имеющегося у меня золота. Пришлось отдать. Конезаводчиков здесь нет, некому сбавить цену. Караваны с лошадьми из Сирии и Малой Азии редко сюда приходят. Резиденция фараона в Фивах. Скорость передвижения для меня намного важнее.
Придётся урезать себя в других расходах. Мельком поинтересовался у номарха об участи камнереза Хамуаса и его сынов Пинехаса и Сусанна. Нофферех с едва заметным смущением недовольно и коротко объяснил, что семью резчика наказал сооружением личной мастабы в Лахуне, где уже в камне высечены 53 гробницы с захороненными в них мумиями родственников фараонов первых династий.
(Мастаба – сооружение из кирпича, позднее из камня, с декоративными нишами, указывающее на место захоронения и закрывающее его. Название происходит от арабского слова «скамья», что говорит о том, как выглядели эти сооружения на взгляд арабских рабочих, работавших с археологами в девятнадцатом веке. Первые мастаба, построенные при Первой династии, были цельными. Позднее стали больше по размерам и сложнее по конструкции. В них появились внутренние помещения, которые превратились в целую сеть связанных друг с другом комнат. У концу Второй династии мастаба стали достаточно большими для того, чтобы подать идею строительства ступенчатой пирамиды, в которой мастаба как бы являлась первым этажом).
Я пожал плечами: ему виднее, как распоряжаться своими трудовыми ресурсами. Надеюсь, я не очень сильное возмущение произвёл своим вмешательством. Круги на воде, как и во времени, имеют свойство затухать.
В течение двух часов на песчаном пустыре за городом Шедит объезжали лошадей, пытаясь понять, какие сюрпризы они могут выкинуть в предстоящей поездке, каков их норов. Приучал Нубнофрет к правильной посадке, и приручал лошадей к новым хозяевам: скормили с рук мешочек сухофруктов, фиников, смокв, чищеных орехов.
В оставшееся время дня заготавливали в дорожные мешки продукты, чтобы потом не рыскать в поисках нужного. На этот раз я собирался добираться до Фив по западному берегу Нила, где меньше поселений, но больше культовых сооружений, храмовых комплексов, что связано со смертью, закатом солнца.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/10/389