После завтрака, когда мы остались в доме одни, отец с матерью ушли на работу в клинику, я вместе с Снофрет принялись за поиски необходимых нам принадлежностей. Точнее, искал я, а она с нескрываемым интересом наблюдала, как я роюсь в уйме непонятных для неё вещей. Нашли в пыльной кладовой две пары лыж, старые ботинки Ирины, на дне картонного ящика почти новый спортивный костюм, нарядил в них египтянку. Всё на удивление пришлось впору, сам оделся, и мы осторожно спустились по утоптанной тропинке заснеженного косогора к заледеневшей Волге, где вдали сидели над лунками терпеливые рыбаки под прозрачными палатками, укрывающими от ветра. Показал, как нужно скользить по пушистому снегу и отталкиваться палками. Мороз не очень сильный -17, вполне терпимый.
Через час Снофрет довольно сносно держалась на лыжне, овладела коньковым ходом на подъёмах, и даже с удивлением начала оглядываться на рыбаков одиноко застывших в позе кучера посреди водохранилища.
Мы приблизились к рыбакам подлёдной ловли, полюбовались замёрзшей сорожкой, краснопёрыми окуньками. Когда отошли, она участливо спросила:
— Им нечего кушать? Как же надо проголодаться, чтобы в такой холод неподвижно сидеть над лункой!
— Это страсть рыболова, охотника, добытчика. Пойманное своими руками всегда вкусней. Ради утоления голода у нас никто не станет сидеть над лункой. Есть множество других способов заработать золото. Это просто увлечение, идущее из детства. Вспомни Маху, Нубнофрет, которые с удовольствием метали стрелы, бумеранг, просто без цели, ради игры. Будь у них возможность сидеть с удочкой над рыбным местом, не посмотрели бы на холод. Конечно, для этого нужна соответствующая одежда, снаряжение.
Зря напомнил о брате, глаза затуманились поволокой. Пришлось отвлечь.
— Ты не проголодалась? Время к обеду приближается. Можем заказать на дом — привезут в термосах, или сами приготовим — продукты есть. Как ты считаешь? Я уже давно мечтаю о жареной картошке со шкварками, лучком. На заказ такую не сделают. Её едят только что снятой с плиты. Ты даже представления не имеешь, что это такое. Да ещё мочёный арбуз из подвала достать! Деликатес на все времена. Быстрей домой!
Мы повернули к берегу. С горки весело скатывались мальчишки-лыжники. Младший, лет шести, в оранжевом костюме лихо пролетел с бугра-трамплина, сделав сальто с оборотом.
— Ты тоже так можешь? — спросила Снофрет.
— Запросто! Но нужен соответствующий трамплин, гораздо выше. Этот лишь для малышей. И ты научишься. Вместе будем летать, если каждый день будешь тренироваться. Тебе понравилось кататься на лыжах?
— Да. Это так необычно, словно во сне. Никогда не думала, что такое возможно. Скользить по застывшей воде.
— Не только по снегу, но и по песку, можно скатиться с высокого бархана, и на водных лыжах. Но это летом. Посмотри на тех мальчишек. Они расчистили снег со льда и скользят на стальных коньках. Если захочешь, завтра и мы так же покатаемся. У Ирины и коньки сохранились. Стоять немного посложнее, чем на лыжах, но удовольствия не меньше. Я тебе дома покажу, что наши спортсмены вытворяют на лыжах и коньках.
Мы вернулись домой, под душем смыли пот, переоделись и с увлечением принялись готовить обед: чистить картофель, лук, резать, жарить. Рассказывал историю появления картофеля в Европе, неприятие его народом во многих странах, и, как всё разрешилось после запрета выращивать корнеплод на личных подворьях, объяснял, какие блюда можно из него приготовить. Снофрет внимательно слушала. Понимала, что когда-нибудь всё это умение пригодится.
— Ты так интересно рассказываешь, что не терпится всё это испробовать. Жаль, что его не привезли в Та-Кемет.
— Картофель любит прохладу, высокогорное растение, житель Анд. Это на южном континенте Америки. Там его растет, чуть ли не тысяча сортов, и разных расцветок и размеров. А привезти вполне могли, потому что в составе бальзама для мумификации наши учёные обнаружили табачный никотин, эвкалипт. Значит, древние египтяне плавали не только в Америку, но и в Австралию. Это ещё один дальний континент Земли.
Пообедали с аппетитом, умяли половину мочёного арбуза. Трудно остановиться от поедания вкуснотищи — даже на рынке не часто встретишь в продаже: большинство делают только для себя. На закуску выставил красочную коробку фигурных шоколадных конфет с разнообразной начинкой. Мне больше нравились с коньячным наполнителем — знакомая приятная алкогольная острота на язычковых рецепторах. Снофрет предпочла грильяж.
До прихода родителей с работы, вводил Снофрет в наши реалии. Через каналы телеголографа давал общее представление, что же сейчас творится в мире, чем занимаются люди в разных странах. Особое внимание привлекли лыжные гонки и спуск с гор. Она уже имела представление и знала, как это трудно. Внимательно смотрела и, думаю, пыталась понять, найти себя в новом и чуждом ей обществе. Поэтому и привёз её в сравнительную глушь, где не так уж и много людей, и они назойливо не лезут на территорию соседей.
Кофе ей не понравился. Горький. Но, сдобренное сахаром и сливками, показалось вполне приемлемым для дегустации.
— За двое суток пребывания в вашем мире я не ела повторяющегося блюда!
— А мороженое-мюсли?
— Ты же понял, его могу есть день и ночь.
— Оно очень питательное. Ты станешь толстушкой.
— Тебе не нравятся толстые?
— Конечно. Мне ты нравишься такая, как ты есть сейчас.
— Но года заберут мою молодость и красоту.
— Как и у меня. Мы вместе будем стареть. Ты согласна?
— Как твои родители? Конечно, согласна! Они так тебя любят.
— И я их люблю.
— Как и я своих родителей. Но меня они продали, — грустно ответила Снофрет.
— У вас была иная жизнь. Нельзя сравнивать. И в нашей истории подобное бывало. Продавали детей, предавали близких. И не только… Убивали.
Во дворе послышался приглушенный лязг и шум сдвигающихся стальных ворот гаража. Скоро в комнату вошла мама с полными пакетами продуктов, овощей, фруктов. Я помог отнести их на кухню, разложить по полкам, кое-что поместил в холодильник. Отломил от грозди два банана и один дал Снофрет, показал, как нужно чистить.
— Вкусно. Это у вас растёт?
— Скорей, у вас. Не в Египте, но в Африке, в Индии, на юге. К нам привозят за тысячи километров на кораблях.
— Значит, они очень дорогие?
— Не дороже местных фруктов. Ровно в два раза чем наш местный картофель.
Через пять минут на кухне появился и отец, произнес:
— Нашумели на весь мир. Сейчас везде только о вас и судачат.
— Когда в нашей больнице узнали, что вы приехали домой, стали просить, чтобы вы посетили их в это воскресенье. Это можно сделать? — осведомилась мама, появляясь в дверях, уже переодевшаяся.
— Если ничто не помешает. Снофрет, ты согласишься навестить больных? — спросил я. — Они хотят вживую увидеть египетскую принцессу.
— Я не принцесса.
— Это не играет существенной разницы. Для них ты почти современница Нефертити, и даже слегка на неё похожа. Это манит, будит воображение. Придаёт сопричастность к прекрасному. Египет для нас самая известная древнейшая цивилизация, но всё ещё полная загадок и удивительных тайн. А ты одна из египтянок, до тебя можно дотронуться, погладить и даже ущипнуть, вот так.
— Ой! А если я тебя так же?
— Попробуй! Если догонишь.
Последовала пробежка вокруг кухонного стола. Матери пришлось посторониться, чтобы не быть сбитой. Она с улыбкой наблюдала за нами, говоря: «Ну, словно малые дети». Я развернулся, и Снофрет влетела в мои объятия. Короткий и страстный поцелуй в губы. Смущенный взгляд в сторону родителей. Отстранилась и отошла к дивану в зал.
— Но почему они больные? Вы разве не научились лечить все болезни?
— Мы до сих пор не можем справиться с плохой наследственностью, которая даёт о себе знать многочисленными неприятными осложнениями, — произнес отец. — Почти сто лет у нас была порочная, мнимо гуманная практика — спасать нежизнеспособных младенцев, которые, вырастая, давали жизнь такому же хилому потомству. Шло незаметное вырождение общества — дети поголовно рождались с различными отклонениями от нормы. Последствия до сих пор пожинаем. И ещё долго будем пожинать, пока не вымрет дефектное репродуктивное поколение. Другие же так уверовали в современную медицину и собственную удачливость, что стали безрассудно смелыми, не мыслят жизнь без экстремальных ситуаций, то есть очень опасных. Выключают автопилоты, снимают ограничители и безрассудно гоняют по автобану на самых больших скоростях. Мало этого — подвергают риску других людей, которые и не мечтали о такой доле — быть покалеченным, испытывать чудовищную боль. Лезут покорять высоченные горы, глубочайшие пещеры, летают в штормовую погоду, катаются на чём угодно, ломают головы, рёбра, позвоночник, а мы часами собираем их по косточкам, пришиваем сосуды, восстанавливаем, лечим. Больницы никогда не пустуют. Артём, Снофрет, пойдём в кабинет. Я принёс две новейших модели суперпамяти. Сегодня к концу рабочего дня успели доставить из Самары.
Мы прошли в кабинет отца. Он усадил меня в кресло и подготовил новую плату к перезаписи со старого носителя, который отслужил мне семь лет — имплантировали перед полётом на Марс.
Новая плата была в десять раз меньше старой, но в сто раз превосходила в мощности. Я покачал головой: до чего дошёл прогресс! Что ещё выдумают? В разработке биологический суперкомпьютер, который можно будет имплантировать путём инъекции в организм человека. Нет предела человеческой изощрённости.
— Ты хочешь, чтобы твоя память перешла к Снофрет? — спросил отец.
Я задумался. Стоит ли с ней это делать? Не лучше ли иметь свою, девственно чистую память, и заполнять по мере жизни?
— Лишь только то, что связано с нею. С момента нашей встречи.
— Резонно. Но для этого нужно время. Посиди пока, подумай.
Закончив перезапись, он заморозил место разреза за ухом, вынул уже устаревшую плату, и вставил новую. Некоторое время я сидел, прислушиваясь к ощущениям. Вызывал в памяти детские воспоминания, энциклопедические знания по разным наукам. Всё, вроде бы, нормально. Без секундной задержки, как было со старой платой. Соединился с Сергеем: «Привет. Ты где? Чем занимаешься?»
«Салют, приятель. Сижу дома и монтирую твои похождения для очередного показа в эфир. Не каждому доверишь интимные отношения своего друга».
«Спасибо за понятливость. О чём договорились с моим начальством?»
«В прошлое тебя больше не пустят».
«Боятся, что ещё одну красотку привезу?»
«Подпортил ты своё реноме. Опасаются твоей несдержанности. Как бы ты ещё что-нибудь не отчебучил. Пока тебя числят в отпуске. Через месяц тебе приступать к новой работе в качестве консультанта новичков. Всё-таки, кое-какой опыт ты уже приобрёл. Можешь на своём примере показать, как делать не надо, и куда свой нос не совать».
«А что решили с Снофрет?»
«Коль мир не перевернулся от её внедрения в нашу современность, решили оставить под твою ответственность».
«А заявление о её выдаче ОАР?»
«Не бойся, не выдадут. Они блефуют. Сейчас с ними ведутся переговоры о выемке почты из бронзового ящика. Наши, при первой трансляции, вырезали момент и место закладки. Без нас они не найдут, даже если всё перероют. Загранпаспорт Снофрет готов, сведения о нём уже в Интернете. Записана египтянкой российского гражданства. Вы можете путешествовать. Уже получены приглашения из 128 стран мира. Каждый час поступает новое приглашение. Связываются с нами. Мы благодарим от вашего имени. Когда вы начнёте гастроли? Эксклюзив наш».
«Разумеется. Пусть Снофрет обвыкнется. Сегодня, точнее, через пять минут ей вживим плату новейшего поколения. С ней она быстрей втянется в наш мир».
«Надеюсь. До встречи. Передай привет Снофрет. Мы ждём вас. Продолжай каждый час отправлять информацию. Интерес зрителей к вам необычайно велик. Нужно пользоваться моментом. Я сейчас же пошлю тебе факс с контрактом на пять миллионов рублей. Подпиши и отправь назад. БОльшую сумму не удалось выбить. Ты же понимаешь, заинтересованность людей не постоянна. Завтра какой-нибудь чудик, твой последователь, доставит, выдернет из прошлого Нефертити или Клеопатру, а там дойдёт и до Семирамиды, поэтессы Сапфо, и о вас уже никто не вспомнит. Будем надеяться, что башибузуков в нашем обществе не так уж и много. Впрочем, если интерес к вам продержится дольше трёх месяцев, мы продлим контракт, но уже на новых условиях. Там видно будет. Спасибо. Привет передам. Нина уже просмотрела все твои похождения. Переживает за тебя».
Суперплата работает без сбоев. Остальные достоинства выявлю в процессе эксплуатации. Отец заклеил порез и усадил на моё место Снофрет.
— Не бойся. Ты же видела, что я делал с Артёмом? Ничего страшного с тобой не произойдёт. Имплантируем чип, и ты сможешь с нами общаться без телепатора, и со всем миром, при желании, если таковое появится. Из новой памяти узнаешь всё, что тебя будет интересовать. Просто подумаешь о нужном, как бы вспомнишь, и сведения появятся в твоей памяти. Заодно сделаем инъекцию нанотерапевтов нового поколения, пусть следят за твоим здоровьем. Организм перестанет столь заметно стариться, как это было до этого. Вот и всё. И телепатор уже без надобности. Вернем его Артёму, кому-нибудь ещё пригодится. Как ты себя чувствуешь?
Снофрет сидела молча, ошеломлённо глядя на отца.
— Успокойся. Всё хорошо. Ничего в мире не изменилось. Не торопись думать, не всё сразу. Успеешь всё узнать, когда у тебя появится свободное время. Чтобы с кем-то из нас или другим человеком телепатически пообщаться, достаточно о нём подумать, представить его лицо, чип сам определит личность и установит связь. Постепенно сама поймёшь, что и как нужно эффективно делать, мыслить. Можешь вставать. Иди к Зинаиде, помоги приготовить ужин и накрыть на стол.
Девушка, как сомнамбула, поднялась и вышла из кабинета.
— Артём, проследи за девчонкой, — сказал отец. — Для неё это может быть шоком, как бы не запаниковала.
Мама, понимая состояние Снофрет, повела её на кухню и принялась обучать пользованию бытовыми приборами, чистке овощей. Я тоже пытался как-то помочь, отвлекал, когда она вдруг в изумлении застывала перед хлещущим потоком информации. Конечно, можно было вживить плату перед сном, но тогда её состояние было бы бесконтрольным с нашей стороны, и, кто знает, чем могло бы закончиться.
Её всё приводило в изумление, от красных помидоров до элементарной тёрки, шинковки, которая всегда под рукой, не надо искать и подключать к сети — легка и проста в использовании. Удивляло разнообразие разноцветных лампочек на кухонных приборах, которые ждали голосового приказа, чтобы включиться в работу.
— Хозяева! Валежины! Откройте! — неожиданно раздался со двора приглушенный, но сильный женский голос. — Я знаю, что вы дома. У вас и свет в окнах.
Мать выглянула в окно кухни, а затем позвала отца:
— Петро, узнай, кому мы понадобились? Не иначе как на ужин слетаются. Но никого не приглашай. В кои века спокойно можем посидеть. И не задерживайся, ужин готов. Остынет. Уже накрываем на стол.
Отец вышел во двор в одной кремовой рубашке, ничего не накинув на плечи, явно не рассчитывал на затяжной разговор. Я расслабленно сидел в кресле-качалке, потягивал чешское пиво и смотрел на притихшую и задумчивую Снофрет, которая начала приходить в себя от первого шока потока неисчерпаемой информации. Невольно вспомнил себя, свои ощущения, когда мне в пятилетнем возрасте поставили первую плату восьмого поколения. Но я был тогда подготовлен, знал, чего ожидать, а на бедняжку Снофрет всё это обрушилось снежной лавиной.
Отец почему-то задерживался во дворе, и я поднялся, чтобы узнать причину, не нужна ли помощь? Приятный женский голос мог быть отвлекающим, чтобы вызвать доверие и зачем-то выманить хозяина из дома. По краю сознания яркими бликами промелькнула сказка про волка и семерых козлят, фильм «Мама», в главной роли Михаил Боярский и Людмила Гурченко, страшные сказки братьев Гримм, Гауфа, Гофмана, эротические — Афанасьева, на некоторые из них уже поставлены телефильмы.
Все эти лишние сведения лавиной выдавал чип. Но я-то умел останавливать ненужный поток, а Снофрет тонула. Спасала блокировка: когда сознание перегружалось избыточной информацией, прекращалось считывание, и всё возвращалось к исходной точке.
Едва взялся за ручку, как дверь открылась, и в зал, в соболиной шубе вошла эффектная женщина, в которой не сразу признал Машу Валиновскую, первую красавицу России 2091 года, не ожидал увидеть здесь. Следом за нею появился обескураженный отец. Она небрежно сбросила шубу мне на руки, оставшись в вечернем сильно декольтированном платье стального цвета, на шее хризолитовое колье с рубином в центре, очаровательно, белозубо, улыбнулась. Знала, чем обезоружить.
— Здравствуйте! Приятного всем вечера! Так вот ты какой, Артём! Завидный жених. Красавец. Ален Делон, Васильцов в молодости. Мечта всех невест на выданье. Почему я раньше тебя не знала? Не пересекались наши пути-дорожки. В разных сферах обитаем. А это Снофрет, египетская прелестница? Впечатляет. Особенно вблизи. Ах, какой взгляд! Полный тысячелетней мудрости и потайной женской страсти. Я тебя такой и представляла. Здравствуйте, Зинаида Александровна! Рада с вами познакомиться. Я не помешала?
Мать тоже узнала Валиновскую, все мировые похождения, элитные свадьбы, разводы, скандалы с известными звёздами шоу-бизнеса чередой прошли через Машу, немного растерялась от неожиданности, радушно кивнула на стул:
— Присаживайтесь к столу, гостьей будете. Мы как раз ужинать собрались.
— Спасибо за приглашение. Я как чувствовала — не зашла в ресторан аэропорта. Так трудно постоянно поддерживать идеальную форму. У вас всё так аппетитно выставлено, по-домашнему. Будьте со мной на «ты», не терплю церемоний. Я ведь тоже из простой семьи. Отец инженер, мать провинциальная актриса из Саратова. Ах, какая ты душечка! — Маша подошла к Снофрет и троекратно расцеловала опешившую девушку. — Вся такая свежая, юная, что значит, не из нашего времени, где всё пропахло, пропиталось синтетикой. Все наши мужчины от тебя без ума. На меня уже не смотрят. Подавай им Нефертити. Знаю, ты Снофрет. Но их же не переубедишь. Они только фараоншу и знают. Не подозревают, что она обрыдла своему муженьку, иначе он не взял бы в жёны двух дочерей от неё из шести рождённых. Сплошной инцест и разврат! Потому и вымерли, как динозавры. Не обращайте на меня внимания. Я заболтала вас. Но о делах после ужина. Успеем наговориться. Где можно руки сполоснуть, припудрить носик?
Мать провела её в ванную и стремглав кинулась на кухню, где что-то уже шипело на электроплите, и загудела вытяжная вентиляция.
Маша не задержалась, вернулась, оглаживая платье на крутых бёдрах, своеобразное приглашение полюбоваться её статью, села за стол и обвела нас ясным, лучезарным взглядом наивной девственницы, чуть задержалась на мне, на полных губах появилась лёгкая ухмылка, и она бесстыдно, обещающе, подмигнула зелёным глазом, заставив меня немного смутиться от неожиданности; отчётливо понимала, все мужики мира мечтают заполучить её в постель, я не был исключением, но лишь в мечтах. Обжёгся на Наташке.
Мать поставила на стол ещё один прибор. Отец достал из холодильника темно-зеленую бутылку.
— Ну что ж, ради такого случая, можно и шампанское открыть. Не каждый день увидишь наяву столь редкостную красавицу в своём доме. Чем обязаны вашему появлению?
— Уважаемый Пётр Евгеньевич, все дела оставим на потом, на десерт. Сначала накормите, напоите. Но имейте в виду, у меня к вам… Нет, оставим эту тему. Всё в своё время. Снофрет, деточка, как тебе у нас нравится? Я уже успела просмотреть твои успехи на лыжах. Очаровательно! Как бы я хотела составить вам компанию! Вот так вот, бездумно, беззаботно скользить по снежной целине Жигулёвского моря, падать в сугробы с любимым человеком, играть в снежки. Умилительно! Но, ни минуты свободного времени. Задолбали эти светские приёмы, элитные тусовки, разборки с эстрадными звёздами, выяснениями, какой у кого рейтинг. Вот и к вам по делам, а не просто так. Ах, какая я не сдержанная! Молчу-молчу. Артём, тост!
Я с отцом переглянулся, догадываясь о причине; он, то ли восхищаясь, то ли осуждая, покачал головой. Но мы пока ничего точно не знали, лишь могли предполагать. Я встал с бокалом, посмотрел на Снофрет, которая с тревожным любопытством взирала на гостью, информация и идентификация личности о которой уже поступила из памяти чипа, и она уже знала всё, что и мы с отцом — Маша сотрудница фирмы "Радость души и тела".
Лишь мать ни о чём не догадывалась, с интересом разглядывая гостью, её броское платье с лихим разрезом до пояса, пожалуй, при страстной спешке и необходимости, ничего снимать не придётся.
— Конечно же, мой тост будет за женщин, прекрасную половину человечества. За ваше здоровье и умение радовать мужчин своим великолепным видом, делать нас счастливыми, — сказал я банальность.
— Хорошо сказано! — восхитилась Маша. — Наше здоровье и настроение в ваших руках, а в наших — умение вас любить и радовать. Всё взаимосвязано, как в природе. Матриархат, конечно, был лучшей формацией общества, но и сейчас нам неплохо, ответственности поменьше.
— Вам никогда не будет плохо, — с ухмылкой заметил отец. — Амазонки в своё время тоже поняли, что лучше подчиниться мужчине, чем веками сражаться, проливать свою и чужую кровь.
— Не скажите, Петр Евгеньевич, некоторые до сих пор продолжают воевать. Хорошо лишь небольшой части, тем, кого любят мужчины.
— Но это же можно сказать и про нас. Без вашей любви мы захиреем.
Выпили. Снофрет с настороженностью и удивлённо, слишком неожиданным был для неё вкус вина. Засмеялась:
— Щекотно в носу… от газа. Но вкусно. Память подсказывает, что можно легко опьянеть. Последует тяжёлое похмелье.
— Если выпьешь много, — добавила мама. — А этого не получится, потому что бутылка всего одна.
— Можно заказать ещё пару бутылок, — вскинулась Маша. — Через пятнадцать минут привезут.
— Не стоит. Ни у кого из нас нет такой цели — напиться.
— Я же не поэтому. Просто посидеть, поболтать по душам.
— Я так и поняла, — съязвила мама.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/10/305