За быстролётные недели, месяцы, мы привязались друг к другу не только телесно, где у нас была полная гармония, не было размолвок, ссор. Мы идеально подходили друг к другу. Порой казалось, что нам не нужны слова, понимали по первым взглядам, брошенным друг на друга, задумчиво туманным от сладостных будоражащих воспоминаний и предвкушений новой страстной ночи. Легко прыскали от смеха при малейшем смешном поводе, и даже без повода. Да и то, на двоих и полсотни лет не исполнилось.
Я отчётливо сознавал, что отныне, вернувшись в современный мир, не смогу её забыть, и, следовательно, не смогу найти равноценной замены, как и она тоже. Два человека обречены на страдания, на грустные воспоминания о несложившейся судьбе. Что же делать? Остаться с ней в Египте, отправив отдельно от себя телекамеры и своё техническое обеспечение в
будущее?
Такое возможно. А потом стать одним из раболепствующих подчиненных фараона, зависеть от самодурства и настроения местных чиновников? Когда-нибудь я не выдержу, сорвусь. Трудно представить, какие «дрова» здесь можно наломать, обладая моими знаниями и возможностями. Абсолютная власть развращает абсолютно всех. Мало кто может устоять от соблазна быть богом, если есть к тому предпосылки. Об этом уже много написано и даже реализовано.
Затеряться в необозримых, необжитых просторах Земли и стать родоначальником могущественного племени? Или же скрыться на необитаемом острове, чтобы не смогли отыскать эмиссары хроноразведки? Всё это возможно лишь гипотетически; знал, с милой рай в шалаше первые три месяца, они уже истекают, потом верх начнёт брать будничная проза жизни. Адаму, вкусившему плода от древа знаний, не жить в благочинном раю — тоска-кручина загрызёт.
Представлял, как сложится наша жизнь, если взять Снофрет с собой. А это вполне можно проделать, замкнув её тело в свой контур, то есть, обняв, обхватив её руками. Браслеты на руках и обруч с телекамерами и вспомогательной индукцией создают единый замкнутый контур, электромагнетическую капсулу, которая перемещается, скользит во времени и пространстве канала создаваемого в портале будущего. Правда, подобное ещё никто не делал, но теоретическая возможность этого процесса уже рассматривалась учёными, и признана состоятельной.
Естественно, меня попрут из конторы хроноразведчиков и заклеймят на многие года. Придётся искать работу, чтобы прокормить семью. Впрочем, это не такая уж большая проблема, от голода не умрем. Гораздо серьёзней — сможет ли Снофрет привыкнуть к обилию иных людей, иному менталитету общества, сумасшедшему и рваному ритму будущего, с частыми катастрофами, катаклизмами, чудовищной какофонии современной музыки, от которой сейчас оберегаю, не понимаю пристрастия молодежи к наркотическому воздействию ритма? Хотя недавно сам был такой. Вернее, понять можно, но это не жизнь, а галлюцинаторный сон наяву.
Можно будет найти уединение в тайге, или пока ещё малообжитых северных просторах России. Но и там нет покоя от экстремалов, пассионариев, любителей пощекотать себе нервы страхом, необычными переживаниями. Благо, риска почти никакого, достаточно лишь вовремя связаться со службой спасения. Тёплых, необитаемых островов уже не осталось, все раскуплены или подтоплены растаявшими ледниками. Вся беда в том, что в современном мире человек не в состоянии самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Всё под контролем бдительных телекамер, нависших спутников. Вмешивается большая политика. России везёт на бездарных политиков, больше думающих о собственном кармане, чем о благополучии народа, государства. Изолировать Снофрет от понимания действительности будет трудно. Не скажет ли в последствии: Ты знал, куда меня перенёс, и не понял, что не смогу жить в твоём мире, который даже тебе не нравится.
Единственный выход — остаться в прошлом. Телекамеры с заполненными объёмами памяти вернутся без меня. Это мой осознанный выбор. Обо мне никто не будет жалеть. Родители, посмотрев доставленную телезапись, поймут, начальство осудит, будет строже подходить к отбору хронавтов, которые меня проклянут: мало кто любит многочисленные запреты, ходьбу по струнке.
В ближайший вечер, когда мы, утихомиренные отбушевавшей страстью, в полной эйфории и темноте обессилено лежали в келье перед сном на смятом покрывале, я поделился сомнениями:
«Снофрет, как ты думаешь, что будет лучшим исходом — твоё перемещение в мой мир, или же — если я останусь с тобой в Египте? Для начала, пока молоды, попутешествуем по царствам, посмотрим на мир. Ассирия, Месопотамия очень интересна. Рядом с ней загадочная Индия, чуть дальше Китай, бурлящий идеями и открытиями. Правда, они растянуты во времени, и, часто, локализованы, сохраняются в строгом секрете, но от этого не теряют свою ценность. Может быть, и найдём в ойкумене райское местечко, где нам захочется остаться навсегда».
Снофрет расплакалась от радости, узнав, что я не хочу с нею расставаться, намочила плечо, уткнувшись в него лицом.
«Всё это возможно?! Почему ты изменил своё решение? Я уже перестала надеяться на лучшее. Кто я, чтобы вмешиваться в твои планы? Одна из многих твоих любовниц. Ты видел и знаешь оба мира. Я же — только один».
«Ты и свой мир плохо знаешь, мало что видела. Сознаю, не твоя вина. Поэтому и предлагаю получше узнать твой мир, потому что моё сообщество ужасно даже для меня, до сих пор не могу к нему привыкнуть, но привязан из-за тех возможностей, которое оно даёт. На Марсе у меня была спокойная жизнь, хоть и опасная, зависела только от нас самих, от нашего умения и выдержки. И мы выжили. Но отвыкли от измен и предательств, от удара кинжалом в спину, неожиданных плевков в лицо психически неуравновешенных людей. Их у нас слишком много. И никто не занимается лечением. Считается, что это вмешательство в личную жизнь. Каждый индивидуум имеет право на самовыражение и собственное видение своей жизни».
«Но это твой мир, ты в нём живёшь. А я хочу жить с тобой».
«И ты не будешь меня упрекать, что недостаточно золота приношу домой? Что днями пропадаю на работе, а тебе достаются крохи времени?»
«Разве ваши женщины смеют упрекать своих мужей?» Снофрет удивлённо приподняла голову, пытаясь в свете звёзд, выглядывающих из окна, разглядеть выражение моего лица, не шучу ли.
«Ещё как! Они даже бьют их всем, что под руку попадётся. Скалка, сковорода, зонтик. Это такое древнее приспособление для защиты от дождя. Постоянно возмущённо кричат. Поэтому в моём мире только десять мужчин из ста живут в полноценных семьях, и ещё меньше с родителями».
«Ты смеёшься надо мной. Ни за что не поверю. Женщина не может ударить мужчину. Если она не царица».
«К сожалению, некоторые мужья заслуживают крика и побоев. Они бросают своих жён, детей, оставляют без средств существования, не желают работать, сидят у родителей на шее, медленно спиваются. У нас слишком много доступного вина, пива. Да и покрепче что есть. Почти каждый день накачиваются до потери человеческого облика и сознания. В беспамятстве могут убить лучшего друга, жену, детей. По-моему таких мужчин и нужно бить кнутом. Как ты думаешь?»
«Но ты же не такой?»
«Способный бить кнутом? Иногда могу. Если выведут из себя. Иные пьянчуги не отлепятся, пока не дашь в лоб».
«Нет. Не о том. Оставить жену с детьми?»
«Я не такой. Но если в будущем ты меня бросишь и выйдешь замуж за другого человека, то не дам гарантии, что он окажется этичнее меня. Заранее предупреждаю, чтобы ты знала и понимала».
«Почему я должна тебя бросать?»
«Жизнь может сложиться по-всякому. Ты девушка очаровательная, эталон красоты для нашего мира. Мало того, у тебя есть изюминка, сводящая с ума мужчин. К твоим ногам припадут влиятельнейшие мужи. Они предложат тебе все свои богатства, все возможности нашего мира, что будет весьма соблазнительно, и ты оставишь меня».
«Меня ещё никто не называл красивой, да ещё с изюминкой. Подскажи, пожалуйста, где она находится? Трудно быть красавицей в ветхом и грязном платье среди разбитых глиняных горшков, мятой медной посуды и печной золы, которую сдувает от малейшего ветерка. Рабыню красивой редко кто назовёт. Я тебя не покину, даже если ваш фараон предложит мне стать его единственной женой».
«Ты молода, не можешь знать себя, как поступишь в том или ином случае. Не представляешь, какие соблазны нашего мира подстерегают очаровательную и хорошо воспитанную девушку. Они непомерно велики и разнообразны».
«Что означает слово — воспитанную?»
«Свод этических правил существующих в нашем обществе. Нельзя прилюдно плевать на пол, сморкаться на землю, прижав пальцем одну ноздрю, отрыгивать за едой, ковырять пальцем в носу, в ушах, и даже пускать газы, по-простому — пердеть».
«А что делать, если захочется плюнуть? Не глотать же?!»
«У нас есть вот такие платки. В них можно украдкой плюнуть, высморкаться».
«Пачкать соплями такое великолепие?!»
«Платок можно потом выстирать, или взять новый».
«У нас за такой платок можно раба купить. И никто в него не станет сморкаться».
«Потому что вам это и не нужно. Это не ваша этика».
«И у вас все девушки так поступают?»
«Не только девушки. Все».
«Это же как трудно, постоянно следить за собой».
«Нисколько. У нас это сидит в крови. Это и называется воспитанием, которое также подразумевает невозможность обидеть слабого, младшего, старого, ударить лежачего, продать своё тело за деньги. К сожалению не все наши барышни выдерживают искушения, продают свою красоту и юность богатым старикам».
«Для меня это не ново. Так и у нас поступают. Нужно родиться очень богатой, чтобы не торговать собой из-за пшеничной лепёшки».
«Не обязательно. Богатство не спасает от пороков. Богачи уходят в другую крайность: пресыщенность достатком толкает на поиски всё новых удовольствий, а это уже наркотики, электронная стимуляция участков мозга до полного самоуничтожения, истощения. Но такие, конечно, не все. Я немного преувеличиваю, пытаясь объяснить нашу жизнь. Большинство наших девушек предпочитает выходить замуж по любви, и страдают от этого. Любовь быстро заканчивается. Бывает так, что расходятся после медового месяца, другие выдерживают три месяца. Через два-три года наступает привыкание, смертельная скука, начинаются обоюдные измены, поиски новой любви. Следует разрыв отношений. Иногда доходит до убийства. Для тебя это странно слышать, ты только начинаешь жить и ничего не знаешь о семейном быте живущих в благосостоянии, когда, как у нас говорят, бесятся от жира. Многие семьи распадаются без, казалось бы, видимых причин».
«Ты прав. Я мало что видела и знаю. Но есть же семьи, которые десятилетиями живут вместе?»
«Есть. Мои родители. Но они исключение из правил, составляют сотую часть всего общества».
«Мы тоже станем таким исключением».
«На это надеются все влюбленные. Возможно, поэтому некоторые девушки, понимая недостижимость этого идеала, и не желая до старости жить с милым в шалаше и бедности, продают своё тело старикам в обмен на благосостояние и роскошь».
«Неужели ты считаешь, что я по доброй воле способна соблазниться золотом старика? Разве я не счастлива с тобой?»
«Дело не в золоте, а в тех возможностях, которое оно у нас даёт».
«Расскажи мне о них, чтобы яснее их представляла. Как я могу что-то утверждать, не зная о чём нужно спорить, и стоит ли?»
Она была права. И несколько вечеров я посвятил рассказам о том, что в мире случилось за три последующих тысячелетия, и к чему всё это привело? Желая отвратить Снофрет от нашего мира, невольно выбирал негативные факты. Хотя вся история нашей цивилизации состоит из сплошных войн и распрей.
Мало кто задумывался, какой кровью покорённых народов обошлось величие Александра Македонского, но все восхищаются полководческим талантом, благодаря которому он завоевал огромную территорию. Почему история выбрала бандита Сталина на роль вершителя судеб сотен миллионов, а не более известного в то время краснобая Троцкого, тоже ничем не лучше?
Почему в Германии канцлером стал Гитлер, а не более умный и рассудительный Шпессет, которому не хватило лишь несколько голосов, и который никогда бы не напал на Россию, ясно представляя её потенциал и последствия алчных притязаний?
Почему правительства многих стран занимаются самоубийством, истреблением собственного народа? Удержаться у власти можно и другими средствами, если пораскинуть мозгами. А если их нет? Мозгов. То бишь ума. Тогда терроризируй народ, разбивай мотыгами черепа, как это делали при Пол Поте в Камбоджии, строй концлагеря, держи подчинённых в голоде, холоде, и ему будет не до тебя, всемогущего, трясущегося от страха за свою жизнь в своём кресле.
Об этом учил и Никколо Макиавелли. По сути, серьёзно я обо всём этом никогда не задумывался, и, рассказывая сейчас, невольно ужаснулся трагичной истории человечества, попытался несколько смягчить любовными отношениями Клеопатры VII к Юлию Цезарю и Марку Антонию.
И однажды вечером Снофрет серьёзно заявила:
«Ты меня соблазнил. Я страстно хочу увидеть твой мир. Пусть он будет гадок и несовершенен с твоей точки зрения, но с моей — он удивительно прекрасен и притягателен».
«А если позже ты горько пожалеешь?»
«Я не стану тебя упрекать. Сама сделала выбор. Ты меня честно предупредил».
«Но я не поведал и сотой доли того, что ты должна бы знать для более полного представления. Да и то, я не уверен в правильности своих действий. И всё потому, что изначально совершил ошибку — остановился на торговой площади и купил тебя с девчонками. С твоей точки зрения, всё произошло, как и должно быть. Хорошо. Пусть будет так. Я возьму тебя с собой, хотя и знаю — из этого ничего путного не получится. Мы оба будем жалеть о выбранном решении. Каким бы оно ни было. Нас оправдывает лишь одно — нежелание разлучаться. Потеря тебя станет моей незаживающей раной. Нам будет плохо друг без друга. Мне тоже порой кажется, что наша встреча была предопределена богами, в которых я не верю. Но когда смотрю на тебя, понимаю, мы обязательно должны были встретиться. Мы две половинки одного целого».
«Я всегда это знала. Ты улыбаешься? Все девочки мечтают о принце, а я представляла бога Ра. И ты появился. Артём-Ра».
«Почему же в нашей комнате темно?» — улыбнулся я.
«Глупый. Ты лучше его. С ним не поговоришь, не обнимешь. Вот так. Странно, я чувствую всё твоё тело как своё. Ты моё продолжение. Лучшая моя часть».
«Мы андрогины. В Греции был.… Есть такой миф. Поначалу люди состояли из единого мужского и женского тела. Потом бог Зевс зачем-то их разделил, а половинки разбросал по всему свету, вынудив долго, и часто ошибочно, искать друг друга».
«Это жестоко».
«Жизнь всегда была и будет жестокой. Ты в этом уже убедилась на своём примере. Насмотрелась на чужие судьбы. И в будущем тебя ожидают не только цветущие розы и кисельные берега с яблочными пирогами. Как ни избегай, уколов об шипы не избежать. Сможешь одни сутки голодать?»
«Я голодала и больше. С тобой я готова всю жизнь прожить впроголодь, в шалаше из пальмовых листьев, как ты не раз говорил, лишь бы не разлучаться».
«Шалаша не понадобится. Когда мне подадут сигнал готовности канала к переходу, нам придется сутки голодать, а перед броском в будущее сделать полное очищение организма. Переход может быть осложнён тошнотой, рвотой. Каждый организм на перемещение во времени и головокружение реагирует по-разному. Может случиться и так, что никаких последствий не будет. Всё завершится хорошо».
«Я согласна на всё, и вытерплю все невзгоды, неприятности».
«С родными хочешь попрощаться? Иначе больше никогда не увидишь их наяву, лишь изображение. Завтра утром мы отплываем на галере царевича Мерерука. Он плывет в город Бубастис, попутно посетит дельту, чтобы поохотиться на буйволов и лебедей, любезно согласился на наше соседство. Кают не будет, ещё не додумались строить. Как-нибудь потерпим. Нам не привыкать спать под звёздами. Обещал ему показать изображение царя Соломона, про которого он уже наслышан от караванщиков, купцов. Я тебе не говорил, что способен надолго запечатлевать любую окружающую действительность. Примерно так это делают писцы чернилами на папирусе, художники на стенах, стелах, только я это делаю незаметно для окружающих, и другим способом. Именно за этой информацией моё начальство и послало меня в прошлое».
«И меня запечатлеваешь?»
«Как же без тебя? Ты мой главный объект. Моя возлюбленная».
«И сейчас тоже записываешь?»
«Постоянно. Мои глаза всегда устремлены на тебя, даже если я их закрою».
Снофрет некоторое время с недоумением взирала на меня, потом догадливо протянула руку к обручу, осторожно приподняла с платка и пристально начала рассматривать. О чём она думает? Могу лишь представить мешанину ей известных мифов.
«Это твои другие глаза? Ты редко его снимаешь, спишь с ним. Странный обруч. Даже не золотой. И не бронза. Очень лёгкий и прочный. Ты шутишь надо мной. Здесь нет писцов и художников. Они не могут быть столь малыми».
«Тем не менее, они есть. Не люди, но аналоги, подобие их ремёсел. Записывают всё, что вокруг нас. Если хочешь, покажу твоих родителей, какими они были в последний день расставания с нами».
Заметно смягчив яркость, вывел стереоскопическое изображение в натуральную величину к стене комнаты. Минутные эпизоды из нашего пребывания в Файюме в бывшем доме Антефа, общего купания в бассейне, заливистого смеха детворы. Потом Нубнофрет, Маху, Сельма и Окрам стояли на краю своих новых владений и смотрели вслед нам, удаляющимся по чёрной дамбе вдоль рукава Бахр-эль-Юсуф.
Снофрет растёрла слёзы по щекам:
«Я себя с трудом узнала. Неужели я такая? Суетливая. Но и красивая, особенно в новых платьях. О таких я когда-то и мечтать не могла. Нубнофрет очень похожа на меня в детстве, какой я себя представляю, смешная. Девчонка, а взгляд женский, особенно когда на тебя смотрит. Что бы понимала. Хотя верно, я забыла, какой была в её годы. Мальчики другие. Они позже задумываются над.… Не знаю, есть ли этому словесное определение? Не хватает слов.… Для них драки и оружие важнее. Ты всякий раз по желанию можешь так явственно, зримо выставлять, видеть перед собой давно исчезнувшее прошлое? Ты очень счастливый. Даже наши боги не умеют этого делать».
Я рассмеялся забавному сравнению:
«Откуда ты знаешь что-либо об их умении? Ваши боги ничего не умеют, отмалчиваются, когда их спрашивают о чём-либо. Могу и будущее, моё настоящее, в которое собираюсь тебя перенести, сейчас показать, но будет лучше, если сама его увидишь, потрогаешь руками. Слишком много вопросов сразу возникнет, а нам рано вставать. Мы и без того постоянно не высыпаемся — не хватает ночи надышаться тобой. Снофрет, успокойся. Убери шаловливые ручки к себе. Под щеку. Вот так. Спи. Представь плывущие по голубому небу белые облака, и смотри на них, считай. Они похожи на различных животных. На кошку, на овец, коров, медленно шагающих верблюдов. Тебе спокойно и хорошо. Ни о чём думать не нужно. Только видишь белые облака на голубом фоне. Ты засыпаешь. Спи. Спи».
Снофрет прислонилась лбом к моему плечу и замолчала. Суггестия подействовала не только на неё. Я тоже заснул. Почти без сновидений. Во всяком случае, ничего не запомнилось, как в омут провалился.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/09/596