- Почему ты не пишешь? Тебе надо писать, у тебя хороший слог, - он говорит уверенным голосом, прямо глядя мне в глаза, жуя сготовленный мной бутерброд. Он – мой любовник. И я думаю, что мне этого было бы вполне достаточно. Но у него изрядный зуд поучения. Просто какое-то родительское желание воспитывать и наставлять. Между прочим, я сама – родитель, у меня есть свои принципы воспитания и самый главный – не лезть в чужую жизнь, хоть бы это и была жизнь твоего родного ребенка. Но я – ему не ребенок. Я – его любовница. Женщина, которую он трахает. Зачем еще эти воспитательные беседы после? Я предпочла бы несколько ласковых ничего не значащих слов или несколько десятков минут сладкого послеоргазменного сна. Но вот он предпочитает поговорить. А я его боюсь (разве?) и позволяю эти интеллектуальные измывания. Мне бы хватило физических (у нас довольно-таки разнузданный секс).
- Вообще все, чем ты занимаешься – не то. Зачем тратить жизнь на графический дизайн, когда тебе так удачно удается писать? Особенно о сексе, - он, как птица Говорун, - собеседник ему нужен постольку поскольку. Он даже не замечает, что я не участвую в его беседе, гляжу в окно на пролетающие облака. Лето, июль, а на улице холод, как поздней осенью. В ботинках у меня лежат меховые (!) стельки… Все-таки мысленно я реагирую на его речи. Когда это мною писалось ему о сексе? Иногда только шлю ему письма по электронке, прикрепленными файлами. Бывает, о своих желаниях. Но нескромная в постели, вряд ли я смогу изобразить на листе Word’а то, что могу изобразить в реале. Приятно, конечно, слышать, когда тебя хвалят, но этот поучающий тон! Никто не позволяет себе подобный тон со мной – у меня довольно-таки независимый вид. И вообще - как правило, я обычно знаю больше и могу сформулировать мысли лучше своих собеседников. Вот только этот тип не просто умнее меня, но имеет ораторский дар в совокупности с преподавательским опытом, что на деле является гремучей смесью, которой он меня и душит. Он старше меня на десять лет, но вряд ли это причина его покровительственного тона. Не сомневаюсь, что со своей женой он общается точно так же. В этом месте, видимо, я должна сообщить, что я тоже замужем, чтоб у читающего не появилось чувство жалости, которое рождают истории о любовницах женатых мужиков. И вполне счастливо замужем, во всяком случае, я люблю своего мужа. Что же тогда я делаю здесь? – так и просится вопрос. Не знаю. Решаю какие-то свои проблемы – например, реализую тягу к авантюризму. Обману. Или к садомазохизму. К осуществлению перемены мест. И личностей. Как ни называй, но то чем я занимаюсь, по-русски называется «****ство». Я вполне отдаю себе в этом отчет.
- Безусловно существует еврейский заговор. Ты только вслушайся в эти фамилии – Абрамович, Дерипаска. Ты что, хочешь сказать, что это русские люди?! Да русским развернуться не дают! – эк, его заносит! А я и не отразила, в какой момент его речь с меня свернула на евреев. Кажется, он предлагал мне где-то публиковаться и сам же себе ответил, что никуда невозможно попасть без мохнатой еврейской лапы. Мрак! А во мне с детства живет неистребимый дух интернационализма, и вообще я считаю, что винить в своих проблемах других – особенно по национальному признаку – глупо. Что, прямо евреи его за руки держат, не давая развернуться? У меня кинематографические фантазии – я так отчетливо представила, как его держат под белы рученьки парочка ортодоксальных евреев в котелках и пейсах, что чуть не взвизгнула. Смех, да и только! Русского мужика держат только его лень да привычка винить в своих проблемах кого угодно, только не себя. О чем я ему ядовито и сообщаю. Зря. Это дает новый виток его речам.
- Ты даже себе представить не можешь.., - я всегда ничего себе представить не могу, по его мнению. Жизни я не видела. Мыслю, как мне велят либеральные издания и программы ТВ. Шиш-то! На самом деле у меня весьма радикальные взгляды и я симпатизирую деятельности «Красных бригад» и «Национал-большевистской партии», а телевизор практически не смотрю, презрительно называя его «ящиком». Но в полемику с ним вступать нельзя – все равно переспорит. Поэтому я намазываю ему еще бутерброд паштетом и открываю очередную банку «Бочкарева», молча протягиваю ему. Мне совсем нетрудно угодить хоть ему, хоть какому другому человеку. Он воспринимает это как должное. Для него вообще забота женщины как само собой разумеющееся, жена его, видимо только что не вылизывает. Я бы повесилась, будь он моим мужем – неверный (sic!), нудный в своих проповедях, включающий телевизор, как только входит в квартиру. Толстый, в конце концов! О, Господи, да что я, в самом деле? Видимся мы раз в полгода (так уж получается), даже любовником его назвать полноценно нельзя, наверное. Так, свидание на одну ночь, протяженностью в несколько лет, как в одном фильме говорилось…
- Вот, и Солженицын правильно о них написал, а его (заметила?) из всех СМИ убрали…- он все о евреях. Знал бы, как меня раздражают его разговоры, может, заткнулся бы? Рассуждает как толпа необразованных маргиналов. Кажется, это я сказала вслух. Дальше пришлось и про Солженицына выразить свое мнение. Считаю, что писатель этот остался, как и многое другое, в ХХ веке, что ни хорошо и ни плохо, просто так получилось. Ой-ё, что тут началось! Можно подумать, что Солженицын его любимый писатель и властитель дум, на мою бы защиту он так кидался. А мне когда-то что-то угрожало в его присутствии, чтоб он мог это сделать? В задумчивости я встаю из-за стола в поисках своей сумки и сигарет в ней. Он не любит, когда я курю, не ассоциируюсь я у него с курящей женщиной, понимаешь ли. В принципе, мне раздражать его табачным дымом совсем не хочется, я предпочитаю воздерживаться от этого в присутствии некурящих, но уж больно он меня достал…
- Революцию, между прочим, евреи сделали, - лениво говорю я. Против революции он вроде бы не должен возражать, но все-таки зря я продолжаю этот разговор. Втянул-таки, паразит! Теперь мне еще не хватало узнать его мнение о Троцком и Ленине. Боже, когда это закончится? Ну почему мы не можем в молодежном стиле – трахнуться и разойтись? Почему надо еще обязательно мозги отъе…ть?! Безумие какое-то… Так, на улице еще и дождь пошел, красивыми такими ручейками вода потекла по стеклу окна. А у меня, между прочим, ботинки замшевые, могут и промокнуть, если вода так же весело по ним потечет. И зонт не спасет. А идти мне далеко, еще на троллейбусе ехать. И метро. От мысли, какая сейчас грязь образуется на подступах к метро, меня всю передергивает. Он воспринимает это как реакцию на его последние слова.
- Вот видишь, я прав! – он всегда прав, это уже ясно как Божий день. А день, между тем, все не яснее и не яснее. Я усмехаюсь своему каламбуру.
- Ты что, имеешь что-то против истины? – реагирует он на мою усмешку.
- Истина – это то, что ты излагаешь? - снова не удерживаюсь. Это ж как он теперь разольется! Июльский дождь отдыхает… Надо срочно это прекращать!
- Мне пора, – я выразительно покачиваю рукой с часами и начинаю надевать куртку, сразу натягивая капюшон, что говорит о моей решительности уйти более чем любые слова.
- Увидимся!
- Ну что ты, в самом деле? – он даже делает некое телодвижение, претендующее на то, что он вроде как пытается меня удержать. Я собираю наши огрызки, пустые бумажки и банки, в полиэтиленовый мешок. Потом завязываю ботинки потуже, достаю из сумки зонтик. Бросаю ему воздушный поцелуй, переходящий во взмах руки и выхожу за дверь.
- Подожди, я провожу тебя! – пока я вожусь с мусорным пакетом и мусоропроводом, он догоняет меня, на ходу доставая мобайл, чтоб позвонить хозяевам квартиры, где мы провели последние часы. Освободили, дескать…
- Ты что, обиделась?
- Вот еще глупости, знаешь ведь, я этого не умею.
- Еще как умеешь… - мы быстро шагаем в сторону троллейбусной остановки и у меня уже одно желание – отделаться от него побыстрее. Чтоб он не занимал мою голову, я начинаю активно думать о том, что мне надо сделать завтра на работе, новая версия Corel’а вроде появилась, может, переустановить? А что купить на ужин, что я буду готовить? Спина болит после наших кувырканий, зараза! Как, спрашивается, минимизировать груз и зайти в меньшее количество магазинов? В окне троллейбуса проплывают в струях дождя и порывах ветра озабоченные граждане (почему-то в дождь все кажутся озабоченными, а в зной наоборот – праздными, вы не замечали?). Что же купить? С советских времен очередь более чем в три человека рождает у меня сильнейшую тоску и желание скорее уйти. Поэтому, вылезши из троллейбуса, я направляюсь не к метро, а в сторону ближайшего супермаркета. Хотя его посещение тоже чревато. Не тоской очередей, а быстрой растратой денег, так как ненасущно нужные продукты сами, так и норовят прыгнуть в корзинку.
- Мне надо в магазин. Давай! – я подставляю щеку, он звонко чмокает (раздражение от этого чмока я давлю в себе радостной мыслью, что теперь долго его не увижу) и уходит к метро, оборачиваясь и нелепо маша руками.
-Созвонимся! – кричит он перед тем, как толпа жаждущих воспользоваться подземным транспортом поглотила его.
- Ага, - говорю я, скорее себе уже…
………………
- Привет! Это я. Как дела? Может, встретимся? – есть возможность.
- Я так рада тебя слышать! Я всегда рада тебя слышать… И видеть…
2002-2003 г.г.