Чтобы разнообразить тяжёлый труд гребцов под ритм барабана, вдохов и выдохов, рассказал бородатые анекдоты, немного переиначив на их современный лад. Послушать мои байки пришёл даже кормчий, который до этого долго сидел под мачтой — пытался произвести какие-то расчёты — до этого не разрешил мне, как бы случайно, заглянуть ему через плечо и полюбопытствовать, чем же он занимается с куском папируса, конкуренты никому не нужны.
Снофрет тоже всё слышала через телепатор и, время от времени, громко смеялась, вызывая недоумение египтян, которые сидели рядом и не понимали причину внезапного беспричинного смеха. Переглядывались, и едва ли, не крутили пальцем у виска. Мои слова были не слышны, их относило ветром на корму.
Я сидел к ним спиной, но для контроля над ситуацией, переключал взгляд на затылочные телекамеры, и оглядываться не надо.
— Однажды феллах выдал свою дочь за сына соседа, с которым до этого долго находился в ссоре из-за неправильного межевания участков, не разговаривал последние пять лет. Когда же друзья, с недоумением, спросили его, зачем он так поступил, ответил: Это был единственный способ отомстить ему.
Гребцы дружно рассмеялись, что едва не вызвало сбой в ритме гребли.
— Это верно. Похоже, я на такой женился, поэтому я здесь.
— Не ты один. Давай, Артём, ещё рассказывай.
— Миаш, что станешь делать, если на твою тёщу нападёт крокодил? Не знаешь? Ты должен ответить: Сам напал, сам пусть и защищается.
— Если сможет! Бедный крокодил! — выкрикнули довольные гребцы. — С иной и бегемот не справится! А у него кожа — копьём не проткнешь, толщиной в три пальца. Если попрёт, живым не уйдешь.
— Как же ты уцелел?
— А я в стороне стоял, смотрел, как ты улепётываешь. Не мешай Артёму своими глупыми вопросами. Давай, Артём, продолжай!
— Подвыпивший мытарь щедро заплатил лодочнику золотом, чтобы тот переправил его на другой берег. Добравшись на место, спросил: Где тут противоположный берег? Лодочник показал. Не принимай меня за наивного глупца, ответил мытарь, там мне сказали, что здесь.
Добродушно посмеялись, погружая лопасти в воду и с силой выгребая. Два весла случайно задели, почти целиком погружённого в воду, крокодила, и тот раздражённо, с силой ударил хвостом, чуть не вырвав древко из рук соседнего со мной гребца.
— Артём, и бог Себек приплыл твои байки приплыл послушать!
— Хорошо, что не бегемот подвернулся. Он бы, точно, весло у тебя вырвал, — громко засмеялся Миаш. — Однажды такой здоровяк у троих гребцов вёсла вырвал, чуть галеру не перевернул. Никто не рискнул вёсла достать из воды. Так и пропали. Уплыли в дельту. Рассказывай дальше, Артём!
— Кстати, ты напомнил мне историю про тобой упомянутого. Однажды две мыши, хитростью, заманили бегемота в глубокий подвал, где хранились кувшины с вином, и захлопнули дверь, чтобы тот не убежал. Одна мышь сказала другой: Покарауль, пока сбегаю за подмогой к родственникам, вместе выпьем вина и, от души, закусим. Когда они вернулись, в подвале была только одна мышь. Бегемот убежал, сказала она, я не смогла его остановить. Даже не пытайся меня обмануть, закричала огорченная мышь, я же вижу, что ты и сейчас его жуёшь.
Раскатистый хохот нарушил слаженный ритм гребли. Засбоили, приноравливаясь. Но ругани от кормчего не последовало, утирал слёзы. Неискушённые и благодарные слушатели. Довольная Снофрет машет рукой. «Я никогда не слышала столь смешных историй.
— У царя Соломона, как говорят в народе, семьсот жён и триста наложниц. Как вы думаете, чем он их кормит? Но не это интересно, а то, чем он сам питается? Остаётся ли после обеда ему, хоть что-нибудь?
— Ему уж, точно, не позавидуешь, заездили.
— Они как, в очереди стоят, или по-настроению на ночь выбирает?
— И где на каждую тёщу взять крокодила?!
— Артём, трави ещё!
— Годовалый акулёнок, с утра, замучил мать-акулу жалобными приставаниями: Мама, я сильно проголодался! Кушать хочу! Рёбра слипаются! «Где я возьму тебе еду посреди моря? Сейчас поплывём к ближнему городу. Там увидишь ловцов жемчуга. Выбери одного и сделай вокруг него три круга, а потом приступай к трапезе». «Мама, можно я не буду делать три круга, я сильно голоден, сразу приступлю к трапезе». «Если хочешь кушать человека с какашками, то можешь и не делать три круга».
И вновь молодецкий смех, вспугнувший с мачты чайку, которая, с недовольным криком описав вокруг солнца изломанный овал, снова опустилась на древко, словно и она не прочь послушать анекдоты. Но меня не надолго хватило переиначивать байки, как и дыхания тоже. Реалии двадцать первого века им чужды.
Про лысого гангстера в Нью-Йорке, и джина в пустыне не расскажешь, не поймут.
(Для тех, кто забыл, или не знал, Хрущёв, будучи с визитом в США, поспорил с Джоном Кеннеди, у кого в стране больше алкоголиков? Кеннеди, усмехаясь, достал пистолет и дал гостю: «Весь день в твоём распоряжении. Встретишь пьяного, можешь застрелить». Долго и бесцельно бродил генсек по Нью-Йорку, лишь под вечер повезло. А тем временем Кеннеди позвонили: «Какой-то лысый гангстер перестрелял всё русское посольство».
Бедолага-негр заблудился в пустыне. Уже еле ползет, высунув язык, мечтает о несбыточном, глотке воды. И повезло же, нашёл кувшин с джином, который согласился исполнить три желания. Негр заказал: «Хочу стать белым. И, чтобы рядом постоянно текла холодная вода, а на коленях, время от времени, сидели разные женщины». Исполнил джин все три желания: превратил негра в белый унитаз в общественном женском туалете.)
Тяжело грести длинным веслом и, одновременно, травить байки — дыхание сбивается. Среди гребцов рабов нет. Все свободнонаёмные. Большинство семейные, но много и холостяков, не сумевших скопить золото на выкуп невесты.
Это было неисчерпаемой темой для бесконечных разговоров среди гребцов: кто и за сколько купил невесту, кому и сколько осталось копить. Делились советами, в каком городе девушки дешевле и красивее. Миаш клялся всеми богами, что после этого рейса он выберет самую красивую девушку Египта. Его подначивали, посмеивались:
— С одной стороны, это даже хорошо: будешь уверен в верности жены. А если появятся красивые дети, претензии предъявишь соседу.
С силой выгребая, я смотрел на медленно протягивающиеся зелёные берега Нила с непременными шадуфами — водочерпалками в виде «журавля» с привязанным камнем на одном конце жерди. Для колесных черпалок время ещё не пришло, изобретут намного позже.
Казалось, за три тысячи лет ничего не изменилось, всё такой же, неординарный пейзаж с пальмами, акациями, всё тот же Нил, всё те же лодки с рыбаками, забрасывающими тяжёлые волокнистые сети — до полимерных, лёгких волокон расстояние в три тысячи лет.
Огромные стаи птиц, временами затмевающих солнце, сонные крокодилы, похожие на плывущие неошкуренные брёвна, отдельно от них медлительные бегемоты с угрожающе разинутой пастью на противника. На берегу ходили подслеповатые носороги, элегантные жирафы, обирающие губами колючую крону акаций.
Снофрет тоже любуется пейзажем и слушает мои любимые лирические песни в исполнении Раисы Мкртчян, Людмилы Кузнецовой — царящей на эстраде в последние тридцать лет двадцать первого века. Слова не понимает, но мелодии подсказывают, о чём поётся, голоса же, с неповторимым очаровательным тембром, непередаваемо прекрасны.
Любопытно действие музыки на различные организмы животных, насекомых, — каждое существо воспринимает по-своему. Есть ли такие, которым наша прекрасная музыка покажется какофонией? Мухи, бабочки, насекомые. Они живут в своём времени, ритме, которого нам не понять.
В раскинувшемся вдоль побережья Танисского рукава городе Аварисе, бывшей столице гиксосов, где царил культ бога Сетха, злобного божества, убийцы Озириса, существовал центр школы художников, я углядел перед длинным рядом амбаров верфи, на которых строились разнотипные галеры с разной степенью готовностью. Самая большая была на двадцать вёсел.
Несмотря на постоянно увеличивающееся население планеты, людей, то есть гребцов, не хватало на большее число вёсел, как это будет во времена римской империи, когда построят и трехъярусные галеры на сотню, и больше, гребцов.
Общепризнанно, финикийцы считаются хорошими корабелами, но, видимо, и египтяне кое-что уже переняли — по Нилу оживлённое движение галер всех видов и возрастов. Под широкими парусами плыли тяжело нагруженные товарами тростниковые ладьи, со стянутыми канатами краями, и на концах головы богов, которых в Та-Кемете бесчисленное множество.
Почитали всех, кого видели, от летающих, бегающих по земле до пресмыкающихся, — урей гордо вздымался над короной фараона.
Здесь снова поменялась часть пассажиров. На этот раз, на берег вышли все евреи. На борт поднялась группа статных чернокожих нубийцев с длинными пиками, в живописных леопардовых шкурах. Красиво. И стирать не нужно, только пыль, время от времени, выбивать. Почему-то им не жарко. Привычка свыше нам дана.
Я почти акклиматизировался, стал меньше потеть. Может быть, потому что в дельте мягкий климат, много пойменных лугов, виноградников. Дикие буйволы часами нежатся в болоте. На более сухом месте паслись стада клеймённых круторогих быков и коров. Овец и баранов не видно.
Египтяне предпочитали коз, потому что в отличие от кочевников широко не пользовались в быту овечьей шерстью. Но при этом почитали бога Амона в образе круторогого барана.
В загонах содержались газели, саблерогие, мендесские и коровьи антилопы (бубалы), ориксы, аддаксы, каменные козлы, и даже омерзительные гиены, которых пытались приручить. Странное и бесполезное намерение — трудно представить детей, играющих во дворе со щенками гиены. Но это было, своими глазами видел.
Пока шла разгрузка товаров с галеры, я и Снофрет прогулялись по живописной набережной, тесно застроенной амбарами, в виде пчелиных ульев, лавками, и зорко наблюдали за погрузочными работами: галера могла отплыть в любое время, здесь о расписании представления не имели, каждый кормчий единолично решал, когда и куда ему отправиться.
Пообедали в припортовой таверне жареной дичью, обильно сдобренной острыми приправами, вызывающими аппетит, и, одновременно уничтожающими вредоносные микроорганизмы; закупили у торговцев свежие лепёшки, сыр, фрукты, четыре кувшина воды и четыре средних арбуза, родина которых — Африка.
Вернулись на нос галеры, с двумя плетёными корзинами, и в сопровождении двух помощников, которые несли кувшины и полосатые ягоды в специальных мешках, перекинутых через плечо.
Вовремя пришли — гребцы закончили обедать и деловито рассаживались по своим местам, словно клерки за письменные столы, негромко переговаривались, угрюмо рассматривали и растирали мозоли на тёмных руках, в то же время, думая о чём-то своём.
У меня на ладонях тоже образовались твёрдые подушечки. Жаль, нельзя с такой же интенсивностью размять все группы мышц. Чуть ностальгируя, вспомнил свои домашние тренажёрные аппараты, не скоро до них доберусь. Надо будет при каждом удобном случае не отлынивать, интенсивней включаться в общественный труд.
Тукан, изредка, вопрошающе, поглядывал в мою сторону, не захочу ли подменить? К хорошему быстро привыкаешь. Я видел, он уже втянулся в тяжёлую работу и вполне мог обойтись без моей помощи.
Не подменять? Но где и когда ещё так хорошо потренируюсь? Здесь тренажёрных залов не найдёшь и темповую зарядку не сделаешь — у виска крутить начнут, или как они выражают своё недоумение от несуразного поступка?
Продолжение следует: http://proza.ru/2016/07/05/452