Славка вошёл в дом, шумно протопав по крыльцу, и бросил портфель на кушетку. Мать, стиравшая бельё, долила в корыто горячую воду. Поставив пустое ведро на стол, она вытерла пот рукавом, стряхнула воду с рук и обернулась.
- Что, выгнали?
- Не-а.
- А чего так рано?
- Гагарин, в космос полетел, туда, где спутники. – Славка показал рукой в сторону форточки. - Училка сказала – первый наш в космосе.
- Дневник давай. Двойки есть?
- Не-а. Не спрашивали. И замечаний нету.
- Прям, мир перевернулся. Что там у вас школа сгорела?
- Так говорю же: Гагарин полетел.
Мать включила маленький репродуктор, висевший на стене у окна. Раздалась громкая музыка. Бравурный марш наполнил убогую комнатку. Солнце заиграло на старых обоях, а в душе у Славки появилось радостное чувство причастности к чему-то хорошему и героическому.
- ..впервые в мире... воспитанный партией Ленина... продолжатель героических подвигов советских людей... - голос Левитана гремел в ушах-...лётчик Юрий Алексеевич Гагарин...
- Письмо тебе пришло - там на подоконнике. Мать опять отошла к печке.
Славка ещё никогда не получал писем. Вернее он доставал их из ящика, но то были письма из деревни от бабушки или от маминой сестры. А вот так чтобы ему самому: " Славе Сапожников", как написано на конверте, такого не было.
Он надорвал конверт, вытащил оттуда листок, почему-то красивого розового цвета и стал читать. Аккуратным почерком, яркими голубыми чернилами, было написано следующее:
"Здравствуйте Слава. Я вас взять в КИД. Этот есть Клуб Интернациональный Дружба. Я учить русский язык. Вы учить немецкий. Мы друг к другу писать и хорошо учить язык. Давайте дружить. Мой папа строит. Моя мама финансист. У нас дом в Ляйпцих, не далеко. Мой дедушка пропал на война. У вас есть дедушка?" Дальше что-то было написано на непонятном языке и в конце "до свидания, жду ответ, Урсула".
- Ма, здесь не по-нашему.
Мать взяла письмо.
- По-немецки, наверное. Иди к Ваське, он пять языков знает.
Славка обежал вокруг дома. Крыльцо Василия выделялось среди четырёх остальных крылец, разделённого на пять частей дома. Оно было новым, с резьбой. Этому способствовала удачная перемена профессии. Василий до войны был шофёром, в войну возил генерала по фронтовым дорогам, попал с ним в окружение, был контужен и ранен. В фашистских лагерях он провёл три года, общаясь с людьми разных национальностей и, в результате, мог свободно объясняться и с французом, и с поляком, и с евреем, а по-немецки мог свободно писать и читать. Раны поджили, и только на голове не зарастал след от осколка. " Полголовы оторвало"- говаривал он, показывая на темя, покрытое шрамами, скрывающими металлическую пластину, заменявшую ему часть черепа. Иногда у него кружилась голова, и дрожали руки. Ему запретили водить машину и направили на курсы парикмахеров. И тут у Василия открылся, дремавший раньше талант. Стриг он очень медленно, но аккуратно и ровно. Очередь в парикмахерской росла, а выручка ощутимо не увеличивалась, и начальство в лице Людмилы Андреевны начинало потихоньку ворчать.
Василий не стал усугублять положение, ушёл на инвалидную пенсию и стал работать дома. Того, что давали ему на чай в парикмахерской хватило на старое вращающееся кресло и списанные инструменты. У него стриглось всё начальство города и его не обижали. Деньги лились рекой, и он уже подумывал, не построить ли отдельный дом.
- Дядьвась, мама говорит - ты пять языков знаешь.
- Знал. Да забываю теперь без практики.- Василий отвернулся от лучшего в доме телевизора "Темп", с огромным экраном в тридцать пять сантиметров.
- На тебе практику, - сказал Славка и протянул письмо,- там есть по-немецки.
- Гагарин в космос полетел, знаешь?
- Училка в школе говорила.
- Ладно, слушай.- Василий уселся поудобнее,- " ...мой дед попал в ваш плен в городе Смоленске."- Надо же , в Смоленске. И я в Смоленске. Только я - то в их плен. Василий почесал остатки черепа.- Видно я - когда они туда шли, а он - когда обратно. " Слава, пожалуйста, поищи его. Или напиши нам приглашение, чтобы мы могли поискать. Мы бы остановились у тебя. У тебя большой дом? Наш дом на окраине..."
- Дядьвась, а Ляйпцих это что?
- Лейпциг по-нашему. Город в Германии. Чёрный, грязный, разбитый весь. Мы через него из лагеря ехали. Ни травинки, ни кустика. Немцы собак и мышей ели.
- Почему мышей ели?- заинтересовался Славка.
- Жрать было нечего.
Славка задумался.
- Дядьвась, а ты, пока в плен не попал, немцев много убил?
Дядя Вася нахмурился.
- Ты, небось, думаешь – там одни герои на фронте были? А я и пострелять-то, как следует, не успел. Сначала командующего возил, потом машины разбомбили, в пехоту попал. Гоняли нас с места на место. Несколько раз под бомбёжку и обстрелы попадали. Потом нарыли окопов на опушке, завалы на дороге сделали и немцев стали ждать. А они вместо того, чтобы наступать, снова бомбить нас начали. И так разбомбили, что я и слышать перестал. Майор орёт: «Прицельным по мотоциклистам, залпом, пли!», а я в другую сторону смотрю. Да ещё высунулся над бруствером, ну и влепили мне в руку. Правда, что интересно, слух прорезался. Перевязали потуже. Я и боли особо не чувствовал. Все патроны, что выдали, расстрелял по немцам. Попал, не попал, не знаю – далеко было.
Ну а потом по нас и сзади стрелять стали – это значит, окружили. Майора убило прямым попаданием в голову. Потом патроны закончились…
Дядя Вася умолк, погрузившись в воспоминания.
- А потом? – не выдержал Славка.
- Потом, - у Василия слёзы заблестели в глазах,- в лесах прятались, наши спасать нас не собирались – бросили и ушли. Нарвались на немцев. У кого патроны были – отстреливались. У меня к этому времени рука разболелась до головокружения. Лежал под деревом – без оружия что сделаешь? Немец гранату бросил, вот я осколок и получил в голову. Очнулся ночью. Один, в крови весь. Землёй засыпан. Ну, кое-как до ручья дошёл, умылся и побрёл на дорогу. А там шёл, пока силы были, как я считал, к нашим. Очнулся второй раз уже в бараке у немцев. А потом нас всё время везли на запад. В вагоне врач был. Он мне осколок ножом вырезал, а кожу нитками зашил. За время плена у меня часть черепа сгнила. Операцию уже здесь сделали.
Он помолчал. Ты Славк, если кто будет про героизм рассказывать и про увлекательные приключения на войне – не верь. Он на передовой не был.
А знаешь, кто нас в Германии в лагере спас? Немец, офицер. Пришёл ночью и шепчет по-немецки старшему из наших, а я слышу: «Уходите, мол, немедленно, через час прибудет команда, вас всех расстреляют». А, надо сказать, стрельба уже явственно слышна была. Некоторые снаряды рядом с лагерем падали. Наши наступали быстро. Ну мы бросились на охрану, там старики с винтовками караулили, разоружили их и убежали.
- Ладно, всё, иди, пиши своё письмо.
Пол - ночи Славка писал ответ. Мать легла спать, наказав долго за уроками не засиживаться, а то завтра не встанет. Славка и не делал уроки. Он писал по-русски, договорившись с дядей Васей, что тот переведёт. Особенно его волновало, как Урсула с папой и мамой ели мышей - варили, жарили или как? Этому он посвятил большую часть письма. Ещё он похвалялся. что их городок весь зарос деревьями, а травы столько, что за ней, иногда, и заборов не видно. Из развалин же только старая церковь, в которой теперь весовая мастерская. "У нас много картошки в погребе - писал он,- а из деревни тётя Варя прислала свиной бок и мы каждый день едим картошку с салом." Ещё он писал про речку и пескарей, и огольцов, для которых даже удочки не надо - подымаешь камень и накалываешь их вилкой. " Дом у нас большой на пять комнат". То, что в доме живёт двадцать три человека, Славка писать не стал.
После уроков он зашёл на почту и купил конверт. Дядя Вася к вечеру был благодушен и быстро перевёл Славкину "галиматью" на немецкий. Славка аккуратно переписал адрес с Урсулиного конверта и бросил письмо в ближайший почтовый ящик, привязанный проволокой к фонарному столбу у гастронома.
Наступило лето. Ребята целыми днями пропадали на речке. Некоторые уехали в пионерлагеря.
Недели через две, после начала учебного года, пришло второе письмо. Урсула, после обычных вступительных фраз, писала следующее: "...мы питаемся хорошо. Вчера папа купил осетра, а мама приготовила из него очень вкусный суп. Папа говорит, что мышей иногда ели только во время войны. Сегодня у нас сосиски с капустой..." Дальше опять шло по-немецки. Два слова были криво обведены чернилами другого цвета.
В конверт были вложены две фотокарточки. На одной красивая девочка, по-видимому, Урсула, в цветастом платье. На другой - набережная с красивыми старинными домами. На крышах домов лежала чистая красная черепица, а не ржавое железо, на окнах кружевные зановесочки. И везде, даже на фонарных столбах, висели горшки с цветами. По чистой мостовой гуляли хорошо одетые люди. По реке плыла лодка, в ней сидели мужчина и женщина, улыбавшиеся друг другу, а между ними маленький ребёнок, игравший с собачкой. Собачка поставила лапки на борт лодки и смотрела прямо на Славку.
Славка на минуту остолбенел. Он переводил глаза с красивой девочки на красивый город. Глаза постепенно расширялись. Он хотел представить себя в этой лодке с мамой - и не получалось. Мама каждый день до шести была на работе, потом готовила на следующий день, одновременно крича на Славку, чтоб быстрее делал уроки, а в выходные и, иногда по ночам, сидела за бухгалтерскими отчётами (" подработка"- говорила она). Лицо у неё было всегда суровым и нездорово красным...
Дядя Вася бойко стал переводить: " Слава, раз у тебя большой дом, мы решили приехать, чтобы поискать моего дедушку. Пожалуйста, выясни у вас в соответствующих органах, что с ним стало. Пришли нам вызов...." Слова "соответствующих органах" были криво и жирно обведены чернилами другого цвета. Василий поперхнулся.
- На,- сказал он и протянул письмо.- Спрячь подальше.
- Почему, Дядьвась?
- Мало меня таскали, что ли? Ты осетрину ел?
- Не-а.
- А я ел. Раньше. А теперь они едят.
Славка письмо спрятал на шкаф, а фотографию с собачкой носил в кармане брюк. Скоро она стала мятой, но он всё равно иногда доставал её и любовался.
Как-то Александра Алексеевна задала сочинение " Что или кто мне нравится больше всего на свете ". Славка напряжённо думал. Ничего не приходило в голову. Он стал подглядывать. Оля, соседка Славки по парте, писала о своей маме. Танька впереди о деревне, где родилась. К концу урока у него был пустой лист. Славка подумал, почесал затылок и написал большими буквами: "ЛЕЙПЦИГ".