первый рассказ из серии Korper Tech.
Сколько говорите уже? Охо…
- Вы сами не верите в то, что вы в компании вот уже более пятидесяти лет?
Оливер Грэйнж покачал головой.
- Они пролетели для меня как один день.
Я внимательно посмотрел на «старичка». Даже тут вблизи я не мог дать ему более тридцати.
- Прошу вас, - наконец я прервал неловкое молчание. – Расскажите о своей работе. Вам так много удалось сделать.
- Охо-хо-хо… Мне просто очень повезло. Знаете, многие молодые ученые жалуются, что добиться в наше время в науке слишком сложно, мало чего осталось непродуманным. Мне же повезло, как раз поэтому. Не я начал, и уверен, что после меня придут еще более талантливые ученые, нежели я.
- Ну, хорошо, профессор Оливер, простите уж мне так неловко называть вас по имени…
Нет, нет – прервал меня он. – Достаточно и этого, так мне легче соответствовать тому, на сколько лет я выгляжу.
- Ладно, сэр. Давайте приступим к нашему интервью.
Грэйнж потянулся было к чашке, но передумав, достал какую-то флягу из стола.
- Что же вас собственно интересует.
- Расскажите же скорее самый интересный случай из вашей практики.
Оливер тяжело вздохнул и, отглотнув из фляги, начал:
- Вы, наверное, знаете, что мы обязаны лечить любого, пока жив мозг. Так вот, этот случай был самым, пожалуй, запомнившимся за все время. Тогда я даже не был врачом…
Пока жив мозг.
Сестра Дженкинс заглянула в палату №12. Доктор красноречиво взглянул на замешкавшуюся медсестру, но ничего не сказал. На кушетке неподвижно лежало тело.
- Сестра, отвезите пациента на критическое обследование. Похоже, он умер. И да, позовите этого бездельника. Пожалуй, хоть чему-то научится.
Кабинет «пульсаций» занимал по размерам небольшую трехкомнатную комнату. Оборудование могло бы быть и меньше, но правительство настаивало на том, что исследование должно быть наиболее точным. Цена ошибки – потенциальная жизнь.
Тело помещалось в небольшую капсулу. Капсула заполнялась газом, и прибор сканировал каждую клетку мозга, если хоть одна была жива, пациент имел право на спасение.
Оливеру доктор доверял только подсчеты на уровне 2+4 и управление одной кнопкой. Но он и не жаловался, доктор попросту мог его выгнать в любую секунду.
Доктор отложил панель и печально усмехнулся. Прибор зарегистрировал полную смерть мозга. Пациент умер, и теперь уже ничего с этим не поделаешь. Иначе был бы смысл как-то помочь, или на крайний случай заморозить мозг.
- Доктор, и что теперь?
Доктор, встрепенулся, выходя из оцепенения, и посмотрел задумчивым взглядом в сторону Грэйнжа.
- Знаешь Оливер, сколько лет работаю, и никак не могу привыкнуть. Ты только подумай, иным всего одна клетка дает шанс на спасение, всего одна жалкая чертова клетка сложного механизма как мозг, с другими мы ничего не можем сделать, совсем ничего.
- Кто-то должен умирать, доктор. Кто как ни мы способны подарить людям второй шанс.
- Пожалуй ты прав. Вот сейчас тело отправят на хранение, а потом в него пересадят мозг или часть органов, пострадавших при хранении. Я вот всегда думал, если мы могли бы сделать мозг бессмертным, нам удалось бы придать человеку жизнь, о которой он и не мечтал. К сожалению, это невозможно. Хотя бы потому, что мозг можно пересадить лишь однажды.
Дверь открылась. В проеме показалось лицо незнакомого мужчины. Поверх его одежды был накинут белый халат, а лицо покрывала щетина.
- Кто вас, черт возьми, пустил сюда? – врач вскочил и подошел к двери.
- Мне сказали, что вы здесь, - произнес мягким баритоном мужчина. – У меня к вам срочное дело.
Врач с сердитым выражением лица выскочил к незнакомцу, гулко хлопнув дверью.
- Кто вы и какого…
- Черта, черта. Я уже понял, - произнес мужчина. – Я Тарас Алестаз, вы, наверное, слышали обо мне из выпусков политических новостей.
- Ну, если вы здесь с официальным визитом, стоило предупредить, мы подготовились к вашему приезду, - сказал доктор, испуганным голосом.
- Я здесь отнюдь не официально. У меня срочное дело.
Мужчина нервным движением поправил галстук и сел на стул, стоящий у противоположной стены, сложив ногу на ногу.
- Дело в том, - начал он. – Что моя жена попала под цветовой излучатель, пока ехала домой. Сейчас разбираются, как вообще такое могло произойти, но это сейчас не важно. Моя девочка пострадала, но она жива, понимаете! Ее мозг абсолютно цел, но свободных тел нет. Я понимаю, о чем я прошу вас. Мне срочно нужно тело, любыми путями, доктор. И мне плевать, даже если это тело будет с живым мозгом.
- Что это вы такое говорите?
- Я знаю, - невозмутимо продолжил Тарас. – Что вы давно мечтаете о лаборатории. Помогите мне, и я сделаю все, что вам угодно.
- Я не могу пойти на преступление.
- Если надо, я готов переписать законы!
- Да ну что вы, - рассмеялся врач. – У меня сейчас есть всего одно тело.
- Ну вот, мы все решили. Готовьте имплантационную.
- Я не могу, надо оформить тело, я даже не запротоколировал показания мозга.
- Да бросьте вы! Пока вы тут стоите, драгоценный мозг теряет по клетке за каждое ваше промедление.
- Ну, хорошо… Но тело! Оно мужское. Я знаю, конечно, что могут вернуться очертания, даже лицо со временем принимает прежние очертания, фигура. Но пол!
- Знаете, доктор, вы зря тратите мое время. Мы давно не живем в средневековье, есть, в конце концов, наборы гормонов, способные в считанные часы превратить взрослого мужчину в привлекательную женщину.
Тот разговор длился еще несколько минут, а вот как он закончился, Оливер узнал несколько позже. В итоге доктор все же направил документы на операцию. Закончилась она поздно ночью, Тарас до последнего сидел в приемной и ушел только тогда, когда убедился, что операция закончена.
С тех пор прошла неделя. Оливер шел по коридору, выполняя поручение, разнося по палатам карточки. У одной из палат сидел доктор. Вид у него был печальный.
- Добрый день, - поздоровался Грэйнж.
- Более чем, Оливер. Остановитесь, идите сюда.
По краям стены шла длинная лавка, которая занимала почти половину коридора. Напротив нее было широкое окно, с каким-то новомодным кактусом. Далее коридор делал поворот, упираясь прямо в широкую дверь с табличкой «Не беспокоить».
- Поверь мне, Оливер, ничего совершенного нет, - тихо произнес врач. – Поэтому нам приходится довольствоваться тем, что есть. Но это только сначала. Потом мы учимся что-то менять, улучшать, усложнять, упрощать... А потом все усовершенствования начинают нам мешать, а почему? Все было тщательно рассчитано, выверено, доказано, что конструкция выдержит сама себя. Но, мы бессильны, когда идеальная, она разрушается, причем самым непотребным образом. Ведь все должно быть взаимосвязано, пусть и гибель одного ведет к гибели другого. Одна маленькая уязвимость делает конструкцию прочнее. Это глупо, но это так. Хотя нам людям, идеалистам по сущности, не дано это понять. Для нас проще оставить уязвимость на волю случая, куда как проще, чем предсказать ее.
- Доктор, я вас не совсем понимаю.
- Это уже и не важно. Пойдите, загляните в ту палату, не бойтесь.
Оливер встал и аккуратно, то и дело, оглядываясь на доктора, подошел к двери и потянул ручку на себя. Дверь была тяжелая, поэтому поддавалась плохо.
Внутри была просто громадная по размерам комната, разделенная на две части. В левой части стояла кровать. На кровати же сидело нечто. Сидело оно спиной к двери, поэтому Грэйнжу не удалось тщательно его рассмотреть. Оливер, удивленный, вышел.
У двери уже стоял доктор.
- Ну как? – спросил он, как только дверь захлопнулась.
- Я, не знаю.
- Неделю назад мы имплантировали женский мозг в тело мужчины. В нашей практике случались и подобные операции, но тут пошло что-то не так.
- Значит это мужчина! – удивленно произнес Грэйнж.
- Этот случай уходит от моего понимания. Такого я не припоминаю. Что обычно происходит с чертами лица после пересадки мозга?
- Ну, они сначала обезображиваются. А потом приобретают черты владельца мозга. При определенном вмешательстве, естественно.
- А теперь представьте обратный эффект.
- То есть? – Оливер опешил. – Но это невозможно! Мозг не может менятся...
Доктор кивнул головой.
- Но именно так все и выглядит. Но если бы что-то одно, нам было бы проще. Но здесь… Тело захватывает мозг, а мозг с трудом пытается подчинить тело.
Оливер задумался, и опустил руки. Тут же на больничный кафель полетели карточки.
- Ну, неужели нельзя ничего сделать, - произнес Грэйнж. ловко сгребая упавшую документацию в одну кучу.
- Есть один способ, и надеюсь, Алестазу удастся получить разрешение на повторную пересадку мозга.
-А что если нет?
Врач развел руками.
- Либо одна из противодействующих победит, либо проиграют обе. Она умрет. В двух случаях из трех. И, чувствуется, нам всем от этого придется несладко.
***
Я жадно ловил каждое слово. Лишь изредка останавливаясь на некоторых моментах, имевших, по моему мнению, особое значение. Оливер Грэйнж, казалось, полностью погрузился в свой рассказ. Особенно нравилось ему повторять слова доктора, которые, похоже, казались ему самым ценным откровением.
- Так чем же все закончилось??? – не выдержал я.
- Прозаично, даже может слишком. Несмотря на все свое влияние Алестаз не смог получить разрешение на вторичную пересадку мозга. Через шесть месяцев восемь недель она (он?) умерла.
- А что было в те восемь недель?
Оливер наклонил голову и грустно улыбнулся.
- Восемь недель она пролежала в коме. Алестаз смог только учредить организацию, занимающуюся разрешениями на пересадку мозга в тела живых людей.
- Но... Зачем?
- Он был уверен, что пересадка должна стать экстренной мерой, только для самых тяжелых и безнадежных случаев. В сущности, Тарас стал параноиком. Но он подстегнул нас к тому, чтобы найти более безопасные технологии. Пусть и с меньшими возможностями.
- Вас что-то удивляет? Современная жизнь это политика сдобренная малым количеством научных достижений, использованных на благо политики.
- Ну же, я уверен не все так прискорбно.
Грэйнж улыбнулся и посмотрел на меня.
- Я и не говорил о том, что это мне не нравится. Главное, чтобы процессы не пересекались.
- Достаточно цинично.
- Зато, правда. И не раз это подтверждалось.
Я, задумавшись, посмотрел в свои записи.
- Может быть, вы нам расскажете еще что-нибудь?
- С удовольствием, с удовольствием.