— Море! Море! Мама, смотри же, какое оно!
Сквозь сон и вагонный перестук колес донесся восторженный голос девочки. Борис открыл глаза, чуть свесился с верхней полки и замер от восхищения. Голубизна неба, на горизонте затуманенная дымкой, сливалась с полированной поверхностью моря, на которой застыли, казалось, игрушечные лайнеры, яхты. Всё это и бесконечные пляжи, с пока ещё редкими, неторопливыми курортниками, то и дело скрывалось за частоколом темно—зеленых кипарисов и редких эвкалиптов с ободранной, свисавшей корой.
— Боже, какая красота! Мама, ты только посмотри. Ой, что это такое?! — воскликнула женщина и, оглянувшись на Бориса, смущенно сказала: — Извините, мы разбудили вас. В первый раз едем к морю. Муж хотел купить машину, а я настояла на своем, всё равно их в продаже нет, а на переплату надо не один год собирать. Так вся жизнь пройдет, и ничего хорошего не увидишь.
— И согласился? — улыбнулся Борис мужчине средних лет с взлохмаченной после сна шевелюрой.
— Пришлось, От нее не отцепишься, пристанет, как репей. Не понимает, купили бы машину, так своим ходом и поехали бы к морю. Куда лучше, чем так.
— Что ж ты не купил? — поддела жена.
Борис не вслушивался в ленивую перепалку, видно, любящих друг друга супругов, но почему-то пытающихся это скрыть от посторонних. Они выходили в Сочи, и уже приготовили чемоданы. Борис взял полотенце, но, взглянув в конец вагона на группу с покорно-безучастными лицами, отказался от своего намерения, не умрет, если раз в жизни вовремя не умоется.
Поразительная закономерность: не припомнить ни одной поездки, чтобы в вагоне работали два туалета, обычно открывался дальний от проводника, можно догадываться, что ближний предназначен только для собственных нужд, возможно, там хранят товар, предназначенный для спекуляции.
Борис снова забрался на полку и погрузился в созерцание удивительной панорамы, словно перенесшейся с другой планеты; как жаль, что всего этого не видит Сергей, первый и пока единственный друг, который появился после армии. Старых друзей точно ураганом разметало по стране, кто в армии дослуживает, кто уехал учиться, а они с Серегой работают в одной бригаде, в Лазурный за месяц вперед билеты взяли, а пришлось ехать одному.
Сергей попал в больницу с острым переломом ноги, отступился, когда выходил из автобуса. Добро бы на футбольном поле, где они защищают честь цеха, и довольно успешно. Всё настроение испорчено перед поездкой. Если бы не клятва, отложил бы на год, не лежало сердце одному отправляться в дальний путь. Но сейчас, вглядываясь в этот праздничный мир беззаботного пляжа, постепенно наполняемого обнаженными телами, среди которых выделялись волнующие сердце фигурки девушек, отчего на душе становилось томительно грустно, он уже не жалел в неясном предчувствии чего—то необычного и желанного. Вот бы сюда с Серегой!
В Сочи он помог попутчикам вынести чемоданы и даже помахал рукой, оглянувшейся на него, одиннадцатилетней девочке, которая чем—то напомнила его самого десятилетней давности, когда он впервые приехал сюда с отцом. Хороший возраст для постижения нового мира, который на всю жизнь останется приятным воспоминанием.
Состав, грохоча, нырнул в туннель с мелькающими фонарями. Борис умылся в уже освободившемся туалете и стал готовиться к высадке, отнёс постельное бельё курносой, не выспавшейся проводнице, студентке московского института. По мальчишеской привычке не хотел спрашивать, когда сходить, понадеялся на память.
Десять лет назад он точно так же не отрывал взгляд от моря и досадовал, когда состав надолго убегал от него, прижимаясь к отступившим горам. Вот и сейчас море пропало за скучной равниной возделанных полей, цитрусовыми плантациями, огородами. Состав отгрохотал по мосту через речку Бзыбь, и самые нетерпеливые потянулись с чемоданами в тамбур.
Смешанные чувства овладевали Борисом: волновала предстоящая встреча с памятными местами детства, и в то же время, опасался разочароваться, немного страшило непривычное одиночество на столь долгий срок. Надо было подождать год, то и дело всплывало у него в мозгу. Нелепое стечение обстоятельств. И дома оставаться не стоило, ничем бы не смог помочь другу. В армии Борис часто вспоминал давнюю поездку с отцом на мыс Лазурный, и дал себе клятву — в первый же отпуск туда поехать.
Выйдя из вагона, Борис потянулся вместе со всеми к автобусу. Рассеянно посмотрел на купленный билет. Невероятно! Счастливый! Редко так везет. Что бы это значило? Стоит ли верить глупой примете?
До Лазурного предстояло ехать недолго, он уже узнавал эту ровную, прямую дорогу с могучими пирамидальными тополями, которые нисколько не изменились за десять лет, Вспомнились слова отца: до конца ехать не стоит, нужно сойти у домов частников — чем дальше от моря, тем хозяин менее привередливый, не заламывает бешеную цену за койку.
Вроде бы здесь тогда мы сошли, подумал Борис, выходя из автобуса. Шедшие впереди, заходили в тенистые дворы, осведомлялись о наличии свободных мест, которые на курорте приносили основной доход частникам. Борис всё не решался зайти в какой-либо двор, несколько раз он всё же спрашивал, случайно выглянувшего хозяина, но ему отвечали, что всё занято. Дома поражали разнообразием форм, неистощимой фантазией доморощенных архитекторов, вписывающих своё уникальное детище в ограниченное пространство между домом соседа и раскидистым деревом инжира, которое хорошо плодоносило — жаль рубить, чтобы построить нормальный дом, без вычурностей.
Борису ещё три раза отказали, а он уже приближался к концу улицы. Обреченно подумал, что вполне возможно весь поселок забит курортниками под завязку, тогда придется ночевать под открытым небом в сосновом бору, наломать папоротника, и одну—две ночи можно так провести, но вот что делать с чемоданом, не будешь же таскать с собой всюду? Договориться бы с кем-нибудь и оставить чемодан на хранение. Всё же какой-то выход.
У калитки над деревянным мостом через канаву, поросшей густой травой, на скамейке сидела крупная девушка и грызла семечки, с заметным интересом посматривая на приближающегося Бориса.
— Здравствуй, красавица, — сказал Борис, греша против истины.
Она далеко не была ею: простое, славянское, не без приятной миловидности, широкоскулое лицо. Обычно такой тип почему-то называют деревенским, что не совсем верно, и в деревне встречаются отменные красавицы, но эта была ходячим эталоном наглядного преимущества здоровой деревенской жизни перед городской.
— Здоров, коль не шутишь, — ответила она, без смущения продолжая разглядывать Бориса, который сел рядом и протянул ладонь.
Она правильно поняла, отсыпала ровно половину, зажатых в кулак, семечек. Минуту молча сплевывали шелуху перед собой, присматриваясь друг к другу.
— Не знаешь, где можно остановиться? Битый час ищу место, нигде нет. Не на улице же спать?
— Разгар сезона, — философски заметила девушка. — Кто ж в такое время наобум едет? Сначала списываются, просят оставить, сколько нужно мест, договариваются о времени, а потом уже срываются. Ты один?
— Разве не видно?
— Кто тебя знает, может, жена за углом с дитём стоит.
— Я холостой, могу паспорт показать.
— Ага, все вы так говорите.
— Тебя что, уже обманывали?
— Чего меня обманывать, чай хозяйка есть. Посиди, спрошу. Через минуту она вышла с полной черноволосой женщиной, властно посмотревшей на Бориса.
Он встал и доброжелательно, стараясь понравиться, улыбнулся:
— Здравствуйте. У вас койка не найдется?
Хозяйка не ответила, с сомнением и заметно колеблясь, посмотрела на дочь.
— Куды его? Всё полно. Нет.
— А если... — дочка наклонилась к уху матери и что—то коротко прошептала.
Женщина недоверчиво и оценивающе снова взглянула на Бориса.
— В саду согласишься спать? Если дождь пойдет — в дом возьмем, на улице не оставим. Цену, так и быть, сбавлю – пять рублей в сутки.
Борис мысленно присвистнул, прикидывая, во что обойдется отпуск, но выбора не было, согласился.
— Идем, — пригласила хозяйка и повернула во двор, затененный вьющимся виноградом с зелеными, пока ещё не созревшими гроздьями. — Чемодан можешь оставить на веранде, никто не возьмет, мы здесь спим, а в комнатах и на кухне — отдыхающие. Сейчас все на море. Задаток на неделю вперед, а там, сколько проживешь, торопить не буду. Первый раз здесь? Ну и хорошо, значит, не заблудишься. Меня звать — Матрена Яковлевна, её — Галиной, а младшая — Света, за хлебом пошла, ещё увидишь. А тебя как величать? Добре. Моего первого мужа тоже Борисом дразнили. Располагайся, будь как дома, но не забывай, что в гостях. Девок не приводи, не люблю этого, своих полно. Галина, идем, нечего пялиться.
— А чо я? — недовольно откликнулась Галя, но ушла.
Борис положил чемодан на табуретку, достал электробритву и плавки, которые были ещё доармейскими, порядком выцвели, но других не было, как и в магазинах, надеялся купить на курорте, где самой жизнью предназначено заботиться о потребностях отдыхающих.
Оглянувшись, никто не видит, скинул джинсы, трусы, и надел плавки, вроде, никто не заметил. Включил в штепсель бритву и снял едва заметные светлые волосы на подбородке и щеках. Вот он и курортник на законном основании.
Вышел во двор. Хозяйка сидела на стуле и чистила картошку в алюминиевую закопченную кастрюлю.
— Не заблудись, — напутствовала она, с усилием выковыривая глубокий глазок.
— Постараюсь.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/08/21/1059