Галя вместо помощи пошла вглубь сада со стремянкой, залезла на дерево и что—то рвала там.
Вернувшись к Борису, поставила перед ним в плетеной корзинке помытые темно-вишневые гроздья необычного винограда.
— Ты пока ешь, а я кирпичи натаскаю,
— Так рано виноград?— удивился Борис.
— Что ты, это лавровишня. Неужели никогда не ел? Сердечникам хорошо помогает, попробуй, немного вяжет, но это даже приятно.
— Спасибо, Галя, кирпичи на ящики клади, чтобы мне не нагибаться.
Он помыл руки, с некоторой осторожностью попробовал сладкие мясистые ягоды с крупными косточками.
— Розовые не ешь, выбирай которые почернее, — засмеялась Галя, поднося кирпичи. — Ты, наверное, с курортницей познакомился, что так долго тебя не было?
— К ним разве подступишься? Ты ж видела, какие они ходят, важные, спесивые.
— Верно, верно, гонору—то много, — радостно подхватила Галя, с нескрываемым удовольствием оглядывая ладную фигуру в плавках.
Ещё вчера и Борис, то и дело посматривал на крепкое тело Гали, на её тугие, незагоревшие икры, но сегодня у него в памяти то и дело возникало обнаженное тело Ани на белой простыне, и сердце каждый раз томно замирало.
— Ты сегодня какой-то не такой, скучный, не шутишь. Влюбился?
— В кого?
— Тебе лучше знать. Вот, хотя бы в Нину, так и стреляет, так и ходит вокруг, делать ей нечего. Приехала на море, а сама вокруг тебя увивается.
— Что ты выдумываешь? Она же с мужем.
— Ага, очень он ей нужен, такой старый. Во, во, опять идет. Вот расскажу её мужу, как она глаза свои бесстыжие на тебя пялит.
— Не смей этого делать. Ты что, и правда, в меня влюбилась?
Галя не ответила, неприязненным взглядом встречая подходившую жиличку, которая даже не посмотрела на нее,
— Ты где пропадал. Боря? Я уж обрадовалась, что ты за ум взялся, люди у моря пропадают, а ты здесь хоромы строишь.
— Всё хорошо в меру, и море надоедает. Чем занимается твой супруг?
— В комнате пластом лежит, сгорел, простоквашей лечу. Вечером к морю пойдешь, кликни меня, хорошо? Одна я боюсь, а Сашу сейчас с места не сдвинешь, температурит,
Борис посмотрел на Галю, едва сдерживающуюся, чтобы не ляпнуть что-то обидное для Нины и сказал:
— Боюсь, я тоже сегодня пережарился. Устал. В следующий раз позову.
Нина разочарованно пожала плечами и отошла к водопроводному крану мыть абрикосы.
Галя торжествующе посмотрела ей в спину.
Работал Борис, пока не кончился второй замес.
Галя натянула на кран резиновый шланг и полила на руки, потом, намыленной мочалкой потерла спину, смывая строительную грязь.
За ужином он почувствовал сильную усталость и непреодолимое желание заснуть.
Он вынес раскладушку в сад, расстелил белье, укрылся простыней и моментально отключился, хотя было ещё светло, квартиранты громко переговаривались, на полную мощь орал телевизор.
И во сне он был с Аней, дневная явь продолжалась чудесным обрезом, он не мог оторваться от её пухлых губ, ласкал маленькие крепкие груди.
Но почему—то во сне они трансформировались, стали большими, не помещались в ладони.
Да и она ли это?
Кожа молодая, но формы другие, он же помнит, руки его помнят другое!
Скрип пружин раскладушки разбудил его.
Открыв глаза, ничего не увидел в потемках, лишь ощущал губами чьи—то податливые губы, лежащая в руке тугая грудь, вызывала страстное желание.
Придумалась сумасшедшая мысль:
Аня разыскала его и пришла успокоить обоюдную страсть. Он убрал губы и тихо спросил:
— Кто это?
— Это я. Галя. Возьми меня, возьми, я твоя. Не могу без тебя, люблю.
— Ты с ума сошла! Мать же увидит. Это она тебя послала? — догадался он.
— Да, мама разрешила. Нам будет хорошо вдвоем, любимый.
— О, Господи, этого мне ещё не хватало! Уйди, я прошу тебя, — Борис осторожно вывернулся из—под тяжелого тела, чтобы не сбросить на землю, и встал голыми ногами на холодную землю.
— Почему? — Галя села на раскладушке. — Я тебе не нравлюсь?
— Разве в этом дело? Не могу я. Как тебе объяснить? — Борис обвел взглядом ночной сад, притихший дом, где всё было тихо и сонно. Звезды ярко мерцали сквозь темные листья инжира. Догадался сказать: — Я импотент.
— А что это такое?
Галя поднялась и снова очутилась рядом.
Обнаженное тело, в скудном свете далеких звезд и фонарей, призывно и соблазнительно светилось в темноте, она медленно запахнула полы халата, доверчиво и с обожанием смотря на Бориса.
— У матери спроси, она тебе объяснит. Спокойной ночи, — грубо сказал Борис.
Он опустился на раскладушку, потер ногу об ногу, смахивая со ступней налипший песок, и лег под одеяло, под простыней было прохладно.
Закрыл глаза. Послышались удаляющиеся шаги.
Надо ж было ей прервать такой чудесный сон, с досадой подумал он.
Впрочем, Аня приснилась неспроста, Галины прикосновения и вызвали эротический сон, иначе, как убитый до утра бы проспал.
Сон перебила.
Попытался вызвать в памяти то ощущение, которое было перед пробуждением, чтобы погрузиться в этот же сон, и тело охватило страстное возбуждение.
Нет, об Ане лучше не думать, так до утра можно пролежать и не уснуть. А о ком можно думать, как не о ней?
Что если она полюбит меня?
Разве не может такое случиться?
Мечты. Надо реальней смотреть на жизнь — это она у меня единственная, а для нее — один из многих, недостатка в парнях не испытывает.
Проклятье! Я же, как чувствовал, не хотел к ним подходить, знал, что так будет, мне — страдание, ей — удовольствие.
Он всё же уснул, крепко и без сновидений.
Разбудил негромкий говор возле летней кухни, завтракающих курортников под персиковыми деревьями с неспелыми плодами.
Семь часов! Он же опоздал! Аня давно на пляже! Быстрей!
Через пять минут он поздоровался с сидящими за столом и сел с краю на лавку.
Матрена Яковлевна с недовольным видом поставила перед ним тарелку манной каши, масло, булку к чаю и нож.
Борис, ощущая предгрозовое напряжение, с непонятным чувством вины, быстро съел завтрак и пошел к калитке.
— Боря, подожди, я с тобой, — окликнула его Нина, спускаясь по ступенькам веранды в легком сарафане, обнаженные плечи, тронутые легким загаром, так и притягивали взгляды мужчин.
— Но я пойду на дальний пляж — растеряно произнес Борис, выходя из калитки.
— Вот и хорошо, я тоже не терплю, где слишком много людей.
— А твой муж не заревнует?
— А! Спит без задних ног, не добудишься. Пусть поревнует, ему полезно.
продолжение следует:http://proza.ru/2012/08/21/1119