До обеда они успели оббить одну стенку. Сразу общий вид лоджии изменился, стал благородней, посветлел. Даже Раиса вышла полюбоваться, мимолётно одобрительно улыбнулась Юрию, отчего тому стало хорошо на душе. Даже утомительная работа не столь удручала. Много времени отнимало сверление крепчайшей бетонной стены, увод сверла в сторону от намеченной точки.
— Ладно, Юра, бросай пилить! — сказал Лёня, появившись в дверях. — До вечера успеем сделать. У меня уже живот подтянуло. Райка кое-что намастрячила. Пошли мыть руки.
Обед прошёл в редком обмене репликами.
Хозяйка расспрашивала гостя о его холостяцком житие-бытие, о маме, не часто ли болеет?
— В её возрасте редко кто не болеет. Шестьдесят два года. Хорошо лишь то, что каждый раз болит в разных местах. Это уже признак благополучия, по нашим временам.
Лёня то и дело наливал в свою рюмку, пока Рая не унесла бутылку куда-то в квартиру. Вернулась и спросила:
— Юра, а ты совсем не пьёшь?
— С какой радости? Нужен повод.
— Леонид каждый день находит эту радость? И повода долго искать не надо. Зашёл по пути с работы, и вот она, милая, в руках.
— Ладно, мать, и вовсе не каждый день. Не наговаривай.
— Через день? На второй день похмеляешься. Вчера все деньги пропил. Чем будешь рассчитываться с Юрой?
— С аванса не смогу, но с зарплаты точно, отдам три тысячи, как и обещал. Я же не кидала! А вот и дочурка пришла! Розалинда, иди к нам. Знакомься, это Юрий Константинович, мой коллега. Помогает мне лоджию в порядок привести.
Тринадцатилетняя Розалинда была копией матери, с поправкой на возраст. Раиса довольно улыбнулась, перехватив восторженное удивление Юры, который покрутил головой и чуть закусил губу, выражая восхищение.
— Хороша, да? В школе все мальчишки облизываются на неё. Но я в обиду её не дам, — заверил Леонид. — Ты, Розка, если что, так сразу мне говори, я им рога обломаю!
— И загремишь на Колыму за избиение несовершеннолетнего, — сказала Рая. — Они могут бить, издеваться над учителями, но не дай бог, если взрослый распустит руки! Сразу в Интернете выложат ролик. Какие-то моральные уроды сейчас растут. Мы не были такими.
— А какой ты была? — спросил Юра.
— Недотрогой! — пьяно рассмеялся Леонид. — Мать на привязи держала, чтобы не дай бог не связалась с дурной компанией. Только в институте удалось с ней познакомиться.
— Ну, не на привязи, но в строгости — точно.
— Моя мать в обморок упала, когда узнала, что свадьба уже назначена. Пыталась переиграть, но было поздно, Роза уже нарисовалась.
— Папа, ну сколько раз я просила, называй меня Линдой! — недовольно воскликнула девочка, беря яблоко с вазы. — Роза — это цветок!
— А Линда бездарная певица прошлого века! Розалинда! Послушай, как это звучит?! Это она у Шекспира отвергла Ромео, и он сразу же переметнулся к более покладистой Джульетте.
— И поэтому они у всех на слуху. А о Розалинде никто не знает. Удружили, родители! — фыркнула девочка. — Моего имени на двух девчонок бы хватило. Не знаю, на какое откликаться.
— А мне нравится. Я когда в первый раз его прочитал у Шекспира, сразу подумал, что дочку назову этим именем. Джульетт — тысячи, миллионы, а Розалинд можно по пальцам перечесть. Гордись, дочка!
— Руки мыла? — спросила Рая. — А то сразу за стол.
— Два раза!
— Зачем два?
— Второй — контрольный. — Видя, что мать не понимает, добавила: — Это как, контрольный выстрел в голову. Чтобы добить всех микробов.
— Шутница. Борщ наливать?
— Два половника. Не больше.
— А больше и не дам. На второе котлеты.
— С луком? Ненавижу лук!
— Он вкус придаёт.
— Ничего он не придаёт! Меня от него рвать тянет.
— Розка, не капризничай! — сказала мать. — Ты уже большая, а ведёшь себя, как пятилетняя. Ещё ногами постучи. Так она делала в пятилетнем возрасте. Если что не по ней, сразу на пол брык, и ногами молотит. Покойная бабушка, чуть ли не в обмороке, конфеты суёт, кудахчет над нею, причитает, а Розке только того и надо.
— Бабушка меня любила, а вы — нет.
— Бабушка тебя избаловала, а нам некогда с тобой возиться!
— Зачем тогда родили?
— Тебя не спросили, такую языкастую! Ешь молча. Неровен час — подавишься.
Заканчивали прикручивать плиты уже в наступивших на улице сумерках. Обрезки Юра сложил в полиэтиленовые мешки, вынес на улицу и выставил у мусоропровода. В квартире посмотрел по сторонам и спросил:
— Пылесос есть?
Рая вложила чистое полотенце в его руки и сказала:
— Остальное мы сами завтра доделаем. Мойся, и за стол.
— Меня дома мать с ужином ждёт, — попытался отговориться Юра.
— Позвони и предупреди, что тебя уже накормили, — приказным тоном сказала Рая. — Раздевайся в комнате. На тебя никто не смотрит. Я ухожу на кухню. В ванной не развернёшься. Под кого только проектировали?
И Юра послушался. Разделся в комнате до трусов, взял полотенце, брюки, рубашку, и направился в ванную. В самом деле, все свои, взрослые, и не то видели, чего стесняться? Работа сделана им на совесть.
За ужином Раиса намеренно не останавливала руку мужа, который частил рюмку за рюмкой, да закусывал капустой трёхдневного посола. Юра выпил одну рюмку и отставил в сторону. Опьянения не почувствовал, но напряжение от усталости сразу прошло, наступило приятное расслабление. Рая даже не пригубила чарку.
Она лишь подняла рюмку и чокнулась во время первого тоста за здоровье хозяев.
Интересно, какая она во хмелю? — подумал Юра, вспомнив коллег-женщин на довольно частых совместных вечеринках. Некоторые напивались до полной потери контроля над собой, выделывали такое, от чего мужчины поощрительно ржали, а чуть более трезвые товарки презрительно усмехались, мол, мы и до этого знали, какая ты есть, чистюля. В последующие дни героиня целый месяц стыдливо прятала взгляд, а подругам зарекалась когда-либо пить в компании.
— Мама, можно я у Машки Чарусовой заночую? У неё мать в больнице лежит, страшно одной, — спросила Розалинда, просунув голову в дверной проём кухни.
— Но, чтобы мальчиков не приводили!
— Зачем они нам?
— Если что, сразу звони, чтобы я не волновалась.
— Хорошо, мама. Чао-какао!
— Балаболка! Иди уж.
Леонид чая не дождался, развезло раньше. Сидел на угловом кухонном диванчике и пьяно пытался что-то сказать, тыкая Юру в грудь указательным пальцем.
— Ты не думай… Я ради Розки душу отдам.
— А ради жены? — спросил Юра.
— Спроси что полегче, — ответила Рая. — Жену он давно на водку променял. Сначала — бутылка, а потом уже все остальные.
— Ты не права… Я не такой…, — тупо мямлил Лёня, уставившись в тарелку с недоеденной котлетой. — Ты не думай, я всё отдам. За мной не заржавеет. Всегда слово держу. А где Розка?
— Вспомнил прошлогодний снег. Зачем она тебе? Пьяную морду показать?
— Вкусный у тебя чай, — произнёс Юра, глядя в глаза хозяйки. — Но ты вкуснее.
Они молча смотрели друг на друга, и между ними происходил безмолвный, многообещающий диалог.
На НТВ закончились новости, и Рая, поднимаясь из-за стола, сказала:
— Помоги отвести его на кровать.
— Рвать не будет? Может быть, рядом тазик поставить?
— Не должен. Не так-то и много выпил. Закусывал хорошо. Сейчас сто граммов хватает, чтобы опьянеть. Скоро от одного запаха будет валиться. Весь проспиртовался.
Они отволокли Леонида на кровать, раздели до трусов уже с бесчувственного тела, и Рая заботливо укрыла пёстрым одеялом. Приоткрыла дверь на лоджию, чтобы в комнате стало прохладней, а в квартиру — закрыла.
Уже в прихожей Юра перехватил её за талию и притянул к себе, страстно целуя в губы. Она не уклонялась, и его руки заскользили по её телу, сминая одежду и пробираясь к обнажённым участкам.
— Какой ты прыткий! — шепнула она в его ухо.
— Ты обворожительна! Рядом с тобой я не могу ни о чём другом думать.
— И не надо о другом. Разложи диван. Я в ванну.
— Только не долго. С ума сойду без тебя!
Она улыбнулась, ласково провела ладонью по его щеке и ушла в ванную, не закрыв дверь на защёлку. Юра разложил диван. В шкафу нашел чистую простыню, застелил. Из спальни с храпящим Леонидом принес свободную подушку.
Рая всё не выходила из ванной, и он открыл дверь. Пахнуло влажным теплом. Перед глазами розовело соблазнительное тело, на которое Рая накидывала бело-розовый пеньюар.
— Не надо, — сказал он. — Ты само совершенство. Богиня.
Рая вышла из ванной, и он подхватил её на руки, вжимаясь лицом в горячее тело. Она лишь признательно погладила его по голове.
Через час Юра обессиленно откинулся на скомканную простыню.
— Ты была восхитительна!
— Была?
— Есть, — поправился Юра. — Дай немного перевести дух.
— Ты всю меня измял. И снова хочешь терзать?
— Другого отношения ты не заслужила. Нельзя быть красивой такой. Тебе было больно?
— Нет. Приятно. Глубокий массаж ещё никому вреда не принес, — улыбнулась Рая. — Ты со всеми своими подружками столь пылкий?
— Нет. Я сам удивляюсь. Ты меня с ума сводишь.
Он снова принялся её целовать, ласкать шелковистое тело.
— Ты разве не устал?
— Устал. Но я боюсь, что ты вдруг исчезнешь так же внезапно, как и появилась, и я не успею насытиться тобой.
— Куда же я исчезну?
— В неизвестность. Я же не знал тебя, где ты, что с тобой?
— Сейчас знаешь, и что?
Юра тяжело вздохнул.
— Жалеешь, что связался? — спросила Рая.
— Я не о том. Думаю, как с твоей дочкой подружиться. Она любит отца?
— Наверное. Я не задумывалась над этим, не до того было. Я его порой ненавижу. Для него водка на первом месте, а потом уже все остальные.
— Я знаю, каково это.
— Откуда?
— У меня отец спился.
— И где он сейчас?
— На погосте. Три месяца назад зачем-то на работе полез голыми руками в электрошкаф. Он и на работе тоже пил. Там и мастер такой же. Некому было остановить. Зато мы отмучились. Я его тоже ненавидел. А сейчас порой жалею. У них психика меняется, характер. К ним нельзя на пушечный выстрел приближаться!
— Теперь я тоже это знаю. Но он раньше не пил так много…. Вернее, я не понимала, что он уже… не мужик. Меня по полгода не трогал. Да и я не хотела ложиться с пьяным. Боялась, что от злости могу задушить. И зачем мне такое удовольствие?
— Да, удовольствия мало.
— У тебя трёхкомнатная?
— Нет. Двух. На двоих с матерью хватает. Это стандарт — на троих давали двухкомнатную.
— А сейчас даже этого не дают. Зато свободу получили.
— От кого?
— От всего. И прежде всего от денег. Их как не было, так и нет.
— Деньги — тлен. Побольше бы этого тлена. Теперь ты, как порядочная женщина, обязана после моего совращения, выйти за меня замуж.
— А почему ты раньше это никому не говорил?
— Ты — первая, с кем я окончательно растлился. Никому это не удавалось.
— Не много ли чести?
— Ты — сплошное наслаждение.
— Ты всех так обольщаешь? Можешь не стараться. Ты меня уже…
— Я, наверное, пойду — уже поздно.
— Мамочку разбудишь. Оставайся.
— Ты думаешь? А как же Лёня?
— Тебя это волнует?
— Меня — нет.
— Меня тоже. Но, если для тебя это случайный эпизод, то уходи. Никто не держит.
— Это ты — случайный? Давай, посмотрим.
Он снова лёг на неё, оглаживая плечи, приник губами к твёрдым соскам, чувствуя, как в нём просыпается неистовый и страстный зверь. После мощного разряда Юра обессиленно упал рядом с Раей.
— Теперь, если даже выгонишь, не уйду, сил нет.
— И не надо. Спи. Завтра воскресенье.
— Девочкам печенье, а мальчишкам-дуракам… забыл. Ты не помнишь?
— Нет. В первый раз слышу.
— Ага, вспомнил! А мальчишкам-дуракам финка-ножик и наган.
— Откуда это?
— Это детская дразнилка.
— У нас такой не было.
— Ты — уже другое поколение.
— Ну, не такой уж ты и старый. Всего лишь девять лет разницы.
«Это много» — хотел сказать он и провалился в сон.
Раиса легла поудобнее и закрыла глаза. Забавные эти мужчины. Стоит увидеть красивую женщину, как сразу готовы на всё, лишь бы её заполучить. Не задумываются, летят мотыльками на огонь. Женщины намного практичнее, сначала всё оценят, а потом уже подпускают к себе.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/08/399