Дни летели, как воробьи с вишнёвого дерева. Про ворон такое сказать было нельзя. Они по вечерам огромной стаей в тысячу особей во дворе устраивали карусель, чёрными пятнами вращаясь в светлом небесном пространстве, освещённого сильными дворовыми фонарями. Потом успокаивались и усаживались на ветки самых высоких деревьев, словно чёрные игрушки на своеобразных ёлках. И всё это без карканья, будто понимали, что людям не понравится столь шумное семейство. А так, летают и летают. Никому вреда не приносят, кроме автомобилей, которым больше негде встать на прикол.
За день до нового года ещё слабого Леонида выписали из больницы. На костылях он с помощью Юры, и его страховкой, неловко поднялся к лифту по узким ступенькам.
Он заметно похудел, но старался держаться бодро. Даже попытался приподнять дочку, которая бросилась к нему на шею.
— Осторожно, кобылка! Свалишь отца, — остудила её пыл Раиса.
— Папка, как я рада, что ты вернулся!
— Я тоже рад. Ты повзрослела.
— Причёску изменила.
Раиса заботливо хлопотала вокруг мужа, которого усадили на диван, пошла набирать для него ванну. Розалинда взахлёб рассказывала школьные и домашние новости, куда ходили, и что видели? Юрий Константинович почувствовал себя ненужным. Не знал, чем себя занять.
— Пожалуй, я пойду, проверю машину, масло залить нужно.
— Хорошо, — легко согласилась Рая. — Не задерживайся к ужину.
Юра вышел из квартиры и вдруг вспомнил, что автомобиль он давно уже продал, масло заливать некуда. Непривычно без машины. Голо. Неуютно. Иди, куда пожелаешь, не привязан к дороге, но ограничен в перемещениях. Ну да, в чём-то есть и преимущества в таком положении, не надо платить за стоянку, бензин, отстёгивать алчным полицейским, которые всё никак не насытятся. Власти не желают принимать к ним крутые меры, потому что, в конце концов, на них же всё это и аукнется, меньше откатов начнёт поступать, Лас-Вегас, Монте-Карло, Швейцария, Канары и Гоа станут неразрешимой проблемой.
Мать была дома, пила кофе на кухне.
— Тебе сварить?
— Не надо.
— Ну что, нагостевался? — ехидно спросила она. — Дома всегда лучше, даже если в гостях сладкими коврижками кормят.
Он промолчал и пошёл в свою небольшую уютную комнату. Включил компьютер, чтобы прочитать поступившие письма и ответить на них. Через час вышел на кухню, поставил чай, сделал себе бутерброд с сыром.
Зазвонил телефон. Раиса.
— Куда ты пропал? Мы уже собрались ужинать.
— Ужинайте без меня.
— Что случилось?
— Ничего особенного. Я пришел домой.
— Тебя Леонид обидел?
— Нет. Всё нормально. Просто немного устал. Хочу отдохнуть.
— Хорошо, отдохни. Но завтра мы тебя ждём. Нужно сделать закупки, чтобы достойно встретить новый год.
— Когда я тебе буду нужен?
— Всегда. Как выспишься, так и приходи. Леониду я постелила в зале. На диване.
— Вы же ещё не в разводе.
— Юра, не дури! Что за разговоры?! Ну да, я немного больше времени ему уделила, чем тебе, но ты не забывай, в каком положении он очутился? Заклятому врагу не пожелаешь. И это не значит, что у нас что-то изменилось. Как ребёнок! Вторая Розка. Ты очень мнительный. Нельзя быть таким. Возвращайся. Я жду.
Предновогодний день прошёл в суматохе. Раиса весь день готовила, пекла ватрушки из слоёного теста, Юра мотался по магазинам.
Что за удовольствие наедаться на ночь?! — думал он. Но Раису не переубедишь. Всё должно быть, как у людей.
— Может быть, Дарью Ивановну к нам пригласишь? — спросила она Юру.
— У неё своя компания. Каждый год с подружками отмечает.
— Ну, ладно. Розка тоже убежала к подруге. Боюсь я за неё, но на привязи не удержишь. Сейчас молодёжь с ума посходила, чуть что сразу с крыши бросаются, травятся, режутся. Я уж опасаюсь ей что-либо запрещать. По телевидению каждый день страсти рассказывают, то и дело в школах девочек насилуют. Педофилы совсем с ума посходили!
— А ты не смотри ящик.
— Как страус, голову в песок прятать? Если не видишь, то оно как бы и не существует?
— Но голову не будешь забивать всякой ерундой. Кто-то раскручивает компанию против педофилов. Не так-то их уж много, как рассказывают по телику.
За пятнадцать минут до нового года уселись за стол. Юра разлил в бокалы шампанское. Из телевизора доносился смех, музыка, бодряческие голоса ведущих. За окном раздался треск петард, в небо взметнулись шутихи, ракеты с фейерверками, в ответ — отчаянный женский визг, крики, словно кого-то убили. И это напрягало. За столом и на улице все признаки праздника, но никому из присутствующих не было весело.
— Какой страшный год, — произнесла Рая. — Неужели и следующий год таким же будет?
— Ты хочешь сказать, что мне вторую ногу отрежут? — пошутил Леонид. — Я дал себе зарок, больше не пить. Поумнел.
— Чтобы поумнеть, надо ногу отрезать? — спросила Рая.
— Видимо, так.
И, когда заиграли куранты, Леонид поднял свой бокал, чокнулся, и даже не пригубив, поставил на стол.
— Свою норму я выпил. Пора и честь знать. Я о многом передумал. Жил словно в тумане, не обращал внимания на близких. И винить некого, сам виноват. Простите меня, если сможете.
Раиса вытерла слёзы со щёк.
— Почему ты раньше этого не знал? Измывался над нами.
Молча, без аппетита поковырялись в салатах. Поставили чай. Разговор тягучий, почти нудный. Больше старались смотреть телевизор, часто переключая каналы. Телевизионную погоду делали два Максима, Галкин и Аверин, София Ротару и Елена Ваенга. Праздничная программа на удивление хорошо составлена, но радости почему-то не было. В час ночи крик и треск петард во дворе затих и они, убрав со стола, разошлись по комнатам. Раиса сняла платье.
— Наши ещё гуляют. Звонила Катя, поздравляла. Надо было и нам пойти в ресторан, но…
— Она нырнула под одеяло, и Юра притянул её к себе.
— Не надо. Я спать хочу.
Он понял, дело не во сне, а в том, что в соседней комнате расположился муж. Но раньше это не служило препятствием. Что-то изменилось. Ну да, Леонид трезв и может всё слышать, все неконтролируемые стоны, выкрики.
В полдень пришла Розалинда с Машей, сразу внеся в квартиру лёгкую суматоху и беспричинный девичий смех. Они пообедали, и всей семьёй совершили вылазку на лыжах в лес. Леонид остался сидеть один перед включенным телевизором.
— Не обращайте на меня внимания. Я соскучился по дому. Палата уже опротивела. Столько страданий насмотрелся! И всё из-за водки! Будь она проклята!
Ему во всех отношениях было плохо. Болела культя, возникали фантомные боли в ступне, в пальцах. Чего-то явно не хватало. Но он знал, что к прежнему возврата не будет. За месяц он о многом передумал, сгорая от стыда и отчаяния. Сам во всём виноват. И, если бы не тот злополучный день, когда ему отрезало ногу, вряд ли он бы остановился. Так бы и пил, пока не сгорел от водки, пополнив армию бомжей.
Вечером Рая не оттолкнула руку Юрия, и они долго страстно и ненасытно миловались.
Утром за совместным завтраком Леонид как-то странно посматривал то на Юру, то на жену, а когда она зачем-то отлучилась из кухни, спросил:
— И она у тебя всегда так поёт?
Юра не понял.
— Ты о чём?
— Ты её всегда так заводишь? Она песни поёт. Раньше я, с пьяни, ничего не слышал. Думал, ты просто её трахаешь и трахаешь, а тут такое творится… Открытие сделал.
— А, ты вот о чём. И что тебя удивляет?
— Как у тебя это получается? Со мной она таких песен не пела.
— Уметь надо.
— А я, значит, не умею?
— Значит, не умеешь.
— А чего там уметь?
— Вот поэтому она у тебя и не пела, не знаешь элементарных истин. Между прочим, не ты один такой. В школе об этом не рассказывают, а парни стесняются об этом распространяться, считают, что там сложного ничего нет. Сунул-вынул, кончил.
Пришла Раиса, и они прекратили этот разговор.
Долгие январские каникулы и дни без работы казались ещё длиннее из-за того, что все были в долгах и не могли себе позволить лишние траты, пойти в кино, на концерт приезжих знаменитостей. Ходили на лыжах в лес, на каток во Дворец Спорта.
После рождества Юра заметил у Леонида под подушкой книгу, тот в это время был на кухне, пил чай. Это его заинтересовало, и он взял книгу в руки. Рут Диксон «Теперь, когда ты заполучил меня сюда, что мы будем делать?» Перелистал. Техника секса, уроки для прыщавых юнцов. Поздновато он взялся за ум. Но с кем он собрался применять полученные знания? Раиска рядом. Но место рядом с ней уже занято.
За январь Леонид окреп. Лицо порозовело, округлилось. Делал зарядку, укреплял пресс, мышцы рук, много ходил по квартире. Пытался делать мелкие хозяйственные дела.
По телефону договаривался с начальством о переводе на более лёгкую работу, по Интернету рыскал в поисках подходящего и не дорогого протеза. Вечером шутливо заигрывал с женой.
В начале февраля Дарья Ивановна заболела, поднялась температура, и Юрий Константинович был вынужден остаться с нею и присматривать за больной.
Когда мать выздоровела, то есть перестала нуждаться в опеке, он вернулся в семью Кислициных с большим пакетом фруктов. Розалинда его возвращению больше обрадовалась, чем Раиса. Разговор о разводе уже не возникал.
— Я не могу оставить Лёню в таком положении. Это подло! — говорила она.
И с этим не поспоришь. Тоже довод.
Вечером, когда Юра завершил первую часть амурных игр и приступил ко второй, самой приятной фазе, он почувствовал, что с Раей что-то не так. Она в чём-то изменилась. Мысль долго не оформлялась. Было тайное, подсознательное знание, вроде интуиции, но взрыв страсти заглушил всё.
И только утром за завтраком, наблюдая за Раей и Леонидом, он понял, что пока его не было, они возобновили, восстановили супружеские узы, потому он ночью и почувствовал, что не он один здесь был, там уже кто-то похозяйничал. Вроде бы всё было, как и прежде, те же самые великолепные ощущения, но, и теперь он знал точно, измена была.
И было бы странно, если бы окрепший Леонид, уже не травивший себя алкоголем, упустил бы такую возможность, возделать прежние свои угодья.
На вторую ночь, удовлетворив Раю, он спросил:
— Лёня предохраняется?
Почувствовал, как её тело напряглось.
— В каком смысле?
— В том самом. Или ты хочешь от него родить?
— Это он тебе сказал?
— А ты хочешь удержать это в тайне?
Раиса заплакала.
— Мне давно хочется иметь мальчика.
— От меня, или от Леонида?
— Какая разница? Хочешь, я от тебя рожу?
— Рожай Лёне. Давай спать, завтра рано на работу вставать. Не суетись. Всё нормально. Спи.
После работы он приехал к себе домой в подавленном настроении. Который день не мог решить элементарную задачу, что с ним не так? Почему остался у разбитого корыта? Скоро сорок три года, земной жизни не половина, а две трети, в лучшем случае, если кирпич на голову не упадёт.
После ужина Рая позвонила.
— Ты куда пропал?
— Я не пропадал. Вернулся домой.
— Насовсем?
— Ну да. Ты же сделала выбор.
— Я не могу его оставить в таком положении.
— Я всё понимаю. И не осуждаю. Мне было хорошо с тобой.
— Но ты мог бы у нас жить.
— Тебя делить? Не хочу. Моё должно принадлежать только мне.
— И ты меня больше не любишь?
— Всё взаимно.
Молчание в ответ.
Через неделю вечером ему позвонила Роза.
— Здравствуй, пропащий. Ты что делаешь?
— Телевизор смотрю.
— А Дарья Ивановна с тобой?
— Нет. Она у соседки косточки подружкам перемывают.
— Можно я приду? Задачка не получается.
— Приходи.
Минут через пятнадцать в домофон позвонили, и он открыл запор. Помог раздеться Розе, повесил её курточку на вешалку в прихожей.
— Ты очень легко одета для такой морозной погоды. Застудишься.
— Мне тепло. Ты к нам больше не придешь?
— А ты хочешь?
— И хочу, и не хочу.
— Так не бывает. Ты уж определись, чего ты хочешь?
— А ты почему перестал у нас жить?
— А ты как думаешь?
— Из-за мамы? Что она снова с папой живёт?
— Ты догадливая девочка. Ну, где твоя задача?
— Ты моя задача.
Она с силой толкнула его в грудь, и Юра упал на диван, который служил его ложем, на него сверху кинулась Роза и принялась страстно целовать в губы.
— Трахни меня, как мою маму, чтобы я стонала и кричала. Ты умеешь. Даже папку научил. Сейчас она под ним каждую ночь стонет.
— Роза, ты с ума сошла!
Юра перевернул её с себя и встал.
— Я не хочу сидеть в тюрьме.
— Только из-за этого? Я клянусь, — никому не скажу, и мамка не узнает. Трахни меня. Что тебе стоит?!
— Роза, ты ещё ребёнок.
— Мне уже четырнадцать. У нас все девчонки уже вовсю трахаются.
— Вот и ты выбери себе дружка и милуйся с ним на здоровье. Только не забеременей.
— Я уже выбрала. И что толку? Противно. Сделал больно. Минуту подёргался и отвалил в сторону. Девчонки говорят, они все такие, лишь в групповухе можно ещё что-то почувствовать.
Юра сел в компьютерное кресло, чтобы скрыть неловкость от нагло выпирающего гульфика.
— Ничем не могу тебе помочь. Я не хочу сидеть в тюрьме за педофилию.
— Никто не узнает. У нас всё по обоюдному согласию. Как у Гумберта с Лолитой. Занудливая книжка, между прочим. Ему столько же было, как и тебе. И никто его не посадил.
— Это противоестественно. Я спал с твоей мамой.
— Я слышала. И мне тоже захотелось. Я тоже хочу стонать от страсти.
— Тебе ещё рано этим заниматься.
— Скажи это нашим девчонкам, и они тебя засмеют. Я тебе нисколько не нравлюсь?
— Не в этом дело.
— А в чём?
— Ты не желаешь понять простую истину.
— Эта истина в том, что я люблю тебя!
— Это не так.
Роза села к нему на колени.
— Как я по тебе соскучилась. А ты?
— Я тоже скучаю. Привык к вам.
— Так зачем же дело? Я буду каждый день к тебе приходить. У тебя своя комната. Твоя мама не проболтается. Не захочет без сына остаться на старости лет.
Юра попытался спихнуть её с колен, но она снова приникла к его губам страстным поцелуем, и затем сильно укусила за нижнюю губу, так, что он дёрнулся от неожиданной резкой боли, и, вскакивая, почувствовал во рту вкус крови.
— Зачем ты это сделала?
— Чтобы дольше помнил меня. Больно?
— Ничего, до свадьбы заживёт.
— До чьей? Твоей или моей? Я буду каждый день к тебе приходить, пока ты не согласишься. Пока. Несостоявшийся Гумберт.
Она вышла в прихожую. Сама надела курточку и спросила:
— Ты точно не хочешь, чтобы я вернулась?
Юра покачал головой, и она вышла из квартиры, мазанув его притягивающим взглядом, от которого застучало сердце. Он понимал, будь девчонка чуть опытней, она бы знала, как добиться своей цели, он уже чуть было не сдался, и сейчас в голове назойливо металась мысль — позвонить по телефону и попросить её вернуться. Но что-то останавливало. Не то ли, что она обещала завтра снова прийти?
Ставрополь-на Волге
11 ноября 2011 год