ЖИЗНЬ ГЕОЛОГОВ 50- Х. ГОДОВ
Весна 1951 года. Начиналась великая стройка железнодорожной ветки Сталинск- Абакан. На обрывистом, солнечном берегу реки Томи вырос первый барак. Ожидая своих хозяев-первопроходцев, источая запах свежей пихтовой смолы, он словно удивлённый, смотрел стеклянным отражением в вековую тайгу. Та приветствовала его появление птичьим пеньем и взмахами мохнатых кедровых лап. Плотники, построившие этот первый дом на Борисовке, приехали сюда с замиравших таёжных приисков. Позади тяжелейшие годы войны. Людям надоела глухая тайга и вечное копание в ледяной воде, в глине с поиском фарта. Строящаяся дорога сулила новую, более отрадную жизнь. Не привыкшие к особому комфорту, появившись в начале зимы, они жили в полуземлянках. Вскоре здесь появились и новые люди. Они приехали по вербовке, комсомольским путёвкам с разных мест Советского союза. Приехали ребята и девчата из Брянска, Тулы, Украины, Москвы и Ленинграда. Первая партия приезжих состояла в основном из геологов, топографов, маркшейдеров. Заселили барак - начала новая , весёлая жизнь. Посреди барака возле печи стоял большой стол, на котором не смолкая играл патефон. Заводную ручку крутили по очереди, и из- под крышки слышалась песня то про синий платочек, то про какие-то дырявые валенки, которые ни кто не починял! Перегородок в бараке не было. А жило там семь семей, отгородившись от соседей цветными занавесками. Иногда ночью или под утро топчаны, на которых спали жильцы - падали. Потерпевшие фиаско, под дружный хохот, торопливо собирали пожитки и спешили спрятаться за ширму. В течение рабочей недели каждый занимался своим делом. Одни строили дома, магазин, школу - другие рубили просеки, чертили карты. Летом и ленинграда приехала большая геологоразведочная экспедиция. На поляне, возле старинного шорского шалаша, что ниже буйного ручья, поставили две большие, палатки с окнами и печкой. В одной палатке каждое утро, неизвестно откуда, стала появляться гостья - огромная и страшная жаба! Сидит в углу и хлопает глазами. Хозяева палатки не хотели с ней жить вместе, и, подсунув под неё лопату, забрасывали в Томь. К великому удивлению всех, она вновь пришла и сидит на своём излюбленном месте. Забросили снова в реку! На третий день, представьте, она опять здесь! С хохотом ребята решили «Пусть живёт, раз ей так надо. Может это королевница какая?!» С этими геологами, студентами, приехавшими из Ленинграда, работал и мой отец. Помню, он упоминал фамилии – Уваров, Ситников. Сын Ситникова – Валера – мой ровесник, заворожил меня звуками баяна, которым терроризировал своего сына его отец. Валера играть не хотел - ему, как и всей детворе больше нравились камушки. Кроме камушков мы экспериментировали с батарейками, которые давали нам геологи. Мы высекали искру из глаз, положив два провода на язык! Позднее это сделало меня механиком телеуправления, а Валеру матёрым, профессиональным геологом, который в девяностые годы в качестве начальника участка, занимался гранитом в посёлке Теба. В то время вся земля по окрестностям Борисовки была изрыта шурфами и канавами. Шурфы достигали глубины до 30 -ти метров. Они были очень опасны. Как-то у нас потерялся конь. Нашли его мёртвым в незакрытом шурфе. В районе ст. Сливень и посей день, есть коварные, старые выработки, в которые и смотреть- то страшно. На дне ямы снег или вода стоит. Если упал, всё! Выбраться одному оттуда бесполезно. Когда их копали, в глубоких шурфах появлялся какой - то газ, и дышать становилось трудно. Тогда для вентиляции срубали маленькую пихтушку, и, привязав её за комель, опускали несколько раз на дно шахты. Рассказывает геолог пятидесятых годов- Николай Сергеев: - Породу из горной выработки доставали при помощи бадьи и ворота. Наполненная камнями она весит около сорока килограммов. Случилось так, что сорвало собачку храповика установленного на деревянном вороте, и трос, под весом бадьи стал быстро раскручиваться в обратную сторону. Вначале я обомлел - молодой, не женатый парнишка Вовка Балаев, что работает на дне шурфа, будет убит ударом падающей бадьи! Спохватившись, я попытался руками задержать быстро вращающуюся рукоятку металлического тридцати милиметрового стержня. Из глаз полетели искры!. Получив серию ударов по голове и рукам, мне с трудом удалось поймать и остановить увесистую железную извилину . И тут я почувствовал, что что- то тёплое и липкое застилает мне глаза. Мой товарищ перехватил ворот в свои руки. Оказалось, что моя бровь рассечена и заплаткой нависла над глазом. Остановив кровь, с помощью сока медуницы и листа чистотела, мы достали из шурфа ни чего не подозревавшего Владимира. Николай показал глубокий шрам на лбу - вот плата за мою оплошность, а могло быть и хуже. В нашем поселке Борисовка, где стояли первопроходцы трассы Сталинск –Абакан всегда бала проблема с переправой. Тогда через реку натянули трос с карбасом. Как-то весной в страшную, ледяную майскую воду карбас с людьми опрокинуло волной. Три человека погибло, среди них был и молодой студент-геолог. В этот день из-за нарушенной переправы мы с отцом пошли пешком по правому берегу в Тебу. Километрах в трёх ниже посёлка мы увидели молодого парня, студента, который сушился у костра. Рядом с ним на земле лежал его побелевший, мёртвый товарищ приехавший сюда обживать этот дикий таёжный край . Спустя несколько лет Никита Калачиков, мой дядька, рассказал следующую историю: - Мы тогда работали в геологической партии по поиску молибдена. Что мы тогда только не находили - и хрусталь, и гранаты, и ярко красную краску – охру… . - Услышав это, я вспомнил, что давно мы с ребятишками на Борисовке таскали кусок слюды размером около пятидесяти сантиметров. – Так слушай дальше- продолжил он- я работал в забое. У меня хорошо получалось, золотарская практика на приисках сгодилась и здесь. Подчистив от надолбленной породы дно шурфа, я решил ещё немного догрузить бадью. Размахнувшись, нанёс удар кайлом в центр шурфа, но к моему удивлению звук оказался незнакомым, а удар мягким! Не понял!?- произнёс я в слух, и, нагнувшись в полутьме стал разглядывать место удара….Вдруг сердце моё лихорадочно заколотилось, а висках зашумела кровь, просунув палец в каменное отверстие, почувствовал что-то гладкое и холодное ! Золото ! – подумал я, и решил ударить в другом месте. Но и в другом месте, отозвавшись мягким звуком, вновь заблестел металлом таинственный оранжевый глазок! Тогда я стал лихорадочно долбить инструментом в разных местах, и везде было то же самое. Оказалось, что самородок, находясь на шести метровой глубине, был таких размеров, что занимал всю площадь дна! Когда я крикнул вверх своим ребятам, стоящим у ворота, они не поверили и стали по очереди спускаться в шурф. Беспредельная радость овладела нашими умами, и тут мы начали шутливо пинаться и щипаться… - Нет, не сон! – смеялись мы. Вот, наконец – то мы разбогатели, наконец - то земля наградила за труды наши ратные! Подарок природы оказался таким огромным, что дно шурфа пришлось увеличить по отношению изначального размера почти в полтора раза. Расковыряв породу вокруг «лежебоки», мне удалось поставить его на попа. Находка выглядела бесформенной вытянутой плитой, заострённой с одного конца. Одета она, как и положено самородкам - в черно-зелёную, маскирующую рубашку. Нет, нет - это не то, что думают некоторые! Рубашка – это тонкая корочка, из окислов сопутствующих металлов образовавшаяся за миллионы лет. Состоит в основном из оксида меди и серебра. Большой вес слитка не позволяет ему двигаться в породе и счищать налёт. Кое- как мы вынули эту глыбищу на поверхность! Вес её оказался более ста килограммов. Уложив добычу набок, мы, принялись лихорадочно скрести корку, всем, что попадало под руки... …Как??! Это не золото??! Какая невезуха!!! Сразу у всех испортилось настроение. Мы поняли, что судьба нас безбожно надула! Работать сегодня, больше не захотели- пошли домой…. Огромный, с зелёными пятнами медный самородок теперь украшает музей города Сталинска (Новокузнецка). Отверстия, просверленные в теле находки?- это пробы на химический анализ показавший - это всего лишь чистая медь! Не разбогатели, не судьба! Но зато построили железную дорогу!
ВИКТОР ХАРИН ( Есть рисунки)