Ворота - природный, исторический и туристический о

Виктор Харин 2
                ВОРОТА.

   Дорогие читатели, это не те ворота, что изготовлены из деревянных столбиков и  брусков  и предназначены  не для того,  чтобы ваша прыткая корова не сбежала  к соседям. Это символическое название необычного природного объекта  в районе Поднебесных Зубьев Междуреченского района, Кемеровской области. К сожалению, я не слышал, чтобы в лексиконе  современных туристов, любителей природы фигурировало это название.  Они попросту там не бывают. Одной из причин, сохраняющих тайну об этом необычном объекте, является  алчность браконьеров и штатных охотников, которые не прочь поживиться  дармовыми дарами природы. Ведь глаз цивилизованного посетителя природы не оставит без внимания  человека с ружьём. Название существует с незапамятных времён.  Впервые про это место я услышал ещё ребёнком, когда мы жили  в  золотарском посёлке Коксу (небесная, голубая река).   И возмечтал я побывать в этом волшебном месте.   Тогда  я представлял себе, что это огромные каменные сооружения  по бокам горной дороги, созданные неизвестным сказочным богатырём. Такие описываются в шорских легендах, а между ними медленно движутся стада оленей  вперемешку с дикими козлами, маралами и лосями. Шорцы, коренной народ Горной Шории, называли это место девор. Это обозначает двери или ворота.    Охотники рассказывали,  что осенью, особенно после первого снегопада, звери там шли нескончаемым табуном. Их невозможно было остановить. Они не обращали внимания на присутствие людей и на их выстрелы. Инстинкт  под страхом смерти двигал  табун ( тоб ан - топающий зверь) на хакасские земли, туда, где снега зимой выпадает мало и, выкапывая копытами засохшую траву,  им можно спокойно пропитаться. На алтайском языке такой способ добычи пищи называется  ТОБАНЕНИЕ -  от тех же изначальных слов -ТОБ(удар ногой или копытом) и АН(зверь)     Весной, как начинает таять снег, наголодовавшиея  в зимних хакасских степях животные устремляются в наш  горный  район. Здесь, на нашей территории Горной Шории,  заботливые животные, выращивают своих детёнышей.  Лесная прохлада, пересечённый рельеф местности -  хорошая защита от врагов. Обильная и сочная зелень - идеальные условия для набирания сил и быстрого роста молодняка.   Так что, если лето было хорошее  и  никто здесь животных не обижал, то в Хакасию возвращается двойное поголовье  благородной божьей твари. Вот тут- то, в воротах, и встречали свою добычу   совершенно не благородные  люди.  Но почему они идут именно здесь,  что им других мест мало? 
 И вот, наконец, повзрослевшему и возмужавшему, мне сверкнула удача посетить эти загадочные места! Осень1965 года.    Школа, слава ей во веки веков,  закончилась, экзамены в  политехнический институт  успешно завалены!  Свобода!  Сентябрь уж заканчивался, как  собрались мои односельчане за мясом смотаться  в Ворота. Дорога не - ближняя ! Сорок километров от    Борисовки по горному бездорожью - не кот начихал!  Попросился я с ними, и после недолгих сборов с приподнятым настроением тронулись мы  в дальний путь.  Проводником нашим был Николай Мартынов – охотник с огромными богатырскими ручищами, видавший жизненные виды, житель суровой сибирской  глубинки.  И ещё житель Кузнецка, из династии кузнецов, металлургов -  узкоглазый художник, бывший фронтовик - Михаил Кадышев. Похоже, что  был он из шорской или киргизской семьи.    В качестве носильщика мы взяли нашего старого, верного друга  Сагайской породы из Хакасии - коня  Карьку. Я, хотя  был  и слишком молод, но уже имел приличный опыт самостоятельности  выживания в тайге. Мы с отцом, работавшим тогда в Тебинском лесничестве - Хариным  Василием Афанасьевичем с котомками и удочками часто ходили  через горы, чтобы отвести душу на настоящей рыбалке  по Таёжной реке Бельсу. Дорога от села Борисовка была нелёгкой.   Заросшей слепым кустарником тропой, при мучительной жажде, нужно было подниматься в извилистый подъем горы Абшха. Далее, не заблудившись в тумане у маяка  на вершине горы, нужно было в высоком папоротнике (в рост человека), найти дорогу, которая  приведет к заваленной буреломом к речке Адушелат. И уж по ней, преодолев двадцать два переброда и километры  топкой болотины, выйти ,наконец, к просторной и светлой пойме древней и говорливой реки.  По окончанию школы №6 города Междуреченска, не без радостных приключений, я  сводил туда в поход и своих одноклассников. Учитывая  такую  закалку, отец не стал препятствовать мне  с совершении рискованного путешествия в далёкий суровый район Козьих ворот, да еще перед  самым наступлением зимы.   После недолгих сборов мы двинулись в путь.  С самого начала, поднимаясь по крутяку  борисовской тропы,  у меня выскакивало сердце.  Однако  конь радовался, что мы его взяли с собой: он часто фыркал своим мягким , как резиновая губка, носом  и перебирал ногами, так  что мы едва успевали его догнать. Через час ходьбы и многих непродолжительных передышек крутой подъём кончился, и  мы  оказались высоко в горах. Справа виднелся наш извечный ориентир - почерневший, полуразрушенный геодезический маяк, сооружённый ещё в тридцатые годы.  Стало вдруг светло и легко, хотелось дышать и дышать этим чистым, упоительным  воздухом. Перед нами открылись просторы  верховых долин, покрытые буроватой травой.  Вдалеке, за  сиреневой дымкой,  вокруг нас  бесконечной, затупленной пилой прорисовывались  горные  хребты. Одни были похожи на  тяжёлые морские волны, другие   на  крутой бычий  лоб. А на востоке, из-за острых макушек низкорослых, уродливых пихт белым сахаром  первого снега  просвечивались острые вершины  Поднебесных Зубьев.  «Тигир Тиш !!»-  восторженно промолвил Михаил.  «Вот вас-то мне и надо! Давно хотел увидеть их и порисовать с натуры!». «Порисуешь!»-Сказал Николай, поправляя ремень ружья на уставшем плече: «Вот как дойдём до места и порисуешь!  А пока погода фартит - надо идти!» Погода фартила, хоть солнца и не было, но идти было сухо и комфортно.   По  широкой плоскости лысой  горы - Абшхи мы направили Карьку в сторону   Зубьев.
   Раздвигая  кусты высокорослого, убитого холодом коричневого папоротника, мы с километр прошли по ровной, твёрдой поверхности.       «Стой, сюда   нельзя!»- крикнул идущий впереди  Николай и  стал разворачивать коня в обратную сторону.    Мне стало интересно: «Почему нельзя!?» . Обогнав всех, я вышел на ровную, покрытую мелкой осочкой поляну.   А  поляна живая! Я потихоньку стал подпрыгивать на ней,  и круги травяных  волн пошли от центра к её краям. Тогда я добавил энергии, и волны пошли сильнее. « Стоп, Мюнхаузен!- урезонил меня Николай. -  Ещё не хватало, чтоб мы тебя оттуда потом за уши вытаскивали!». Оказалось, это верховое болото, а точнее бывшее озеро, поверхность которого плотно  переплели корни необычной осоки.  Если нечаянно проколоть тридцатисантиметровую толщу торфа, то можно провалиться как под лёд и неизвестно, чем это может кончиться.  Бывало , что в таких местах, под торфяным покрывалом люди  ловили живую рыбу! Наш путь продолжился. Ближе к вечеру радостное настроение иссякло, небо стало хмурым ,и  откуда-то  посыпались мелкие  холодные капли. Но странно! Дождь не падал как  обычно - с неба, а он просто летел своей дорогой – строго горизонтально. Он и не собирался падать на землю . Если он не  попадал  на одежду, то пролетал мимо, вдоль линии горизонта, так , как будто гравитации не существовало вообще!  От него невозможно скрыться ни под каким деревом!  Николай,  хорошо зная горные капризы с погодой, твёрдо сказал: « Всё, готовимся к ночлегу!». «Как тут ночевать? Вокруг болото, ни дров, ни укрытия!?»- подумал я. Но перечить не стал, ведь  лучше него, коренного таёжника,  никто ночлег не организует. Копаясь в своём рюкзаке, напевая  слова незнакомой мне песни, не возмущался и Михаил. К тому времени, как я снял все торока ( торок -  поклажа, тортать, тащить) со своего друга  Карьки,  под чёрным от копоти котелком, сверкая язычками пламени,  уже дымился маленький костерок. После скромного ужина  мы разгребли муравейник, что был возле уродливой пихтушки и  поставили ружья к стволу деревца, как делал это со своей треногой Дерсу  Узала у писателя и путешественника Арсеньева. Сверху мы повесили свои плащи,  соорудив  таким образом маленький шалашик.   Да, именно плащи, ведь полиэтиленовых плёнок в те годы и в помине не было! Художник Михаил  достал  из   своего рюкзака огромную сталеварную  фетровую шляпу и залез в неё.  Мы с Николаем также, укрывшись фуфайками (Пух пайка- с шорского- мягкий спокойный), уткнулись головами к стволу деревца.   Как ни странно,  ночь пролетела незаметно! Однако утром наш художник  сильно ругался: « Не спал как надо, какая-то чертовщина всю ночь по спине ползала!» Мне тоже ползала, но я её с вечера, нащупав, задавил и отключился после дневной нагрузки.  Да как им не ползать, чертовщинам, если мы в муравейнике спали!? Между прочим, муравей не дурак, не станет  дом строить на мокром месте. Поэтому нам ночью  даже на холоде было удивительно тепло именно от   мурашиной постели, которую  так любовно они предложили нам.  «Варвары !»- скажете вы. «Разбомбили дружную, трудолюбивую команду лесных обитателей!»  Да,  виноваты- каемся!  Но кучку  со словами благодарности  мы потом снова  восстановили . Шел второй день путешествия.  И вот среди расступившегося  леса ,покрытого длинными, седыми  волосами бородача, уже совсем близко проступила голая   каменистая гора. «Это гора Моруха!» - произнёс наш проводник.- Теперь нам предстоит крутой и опасный подъём и спуск!»  Меня же, как и, впрочем, художника Михаила поразил её вид и мы стали её   разглядывать. На скалистой её поверхности не было практически ни одного дерева.  Зато вся она пестрила  небрежно  накиданными яркими красками, словно  рабочая палитра  художника.  Там были голубые, жёлтые, сиреневые, красные площади , представленные разными видами растений. Сначала я не знал  что это за растения . Ими оказались мхи, лишайники, черничник,  ольха, карликовые берёзы. Рост некоторых берёз, как узнал я потом, был всего лишь два сантиметра!   И это взрослые деревья , как положено,  с серёжками.   Перед  рискованным подъёмом   у дороги   чернели угли старого костровища и, решив здесь  тоже  пообедать, мы увидели вдруг   высоко на  спиленном пополам дереве  висящий  котелок. Я взял длинную палку и встал на коня, чтобы дотянуться до находки.   Откуда на такой высоте оказался котелок?   Мы пришли к выводу, что это зимняя  стоянка шорских охотников, и снега здесь зимой  было  не меньше  шести метров!  Отобедав и потушив  остатки костра,  взяв коня под уздцы, с великой осторожностью  стали преодолевать  крутяки горы Моруха.  Облака, кувыркаясь в воздухе, летели прямо на нас.  Периодически мы оказывались  словно в молоке и теряли  без того едва заметную  тропу.  И в этот момент  нас обдавало мокрой атмосферной пылью,  становилось вдруг сыро и холодно.  Тут меня удивило, как  старый   конь  повёл себя на крутом подъёме, где справа -  в бок упирались острые  скалы, а слева - зияла пропасть. Он, низко наклонив голову, обнюхивая и рассматривая  своими лиловыми глазами каждый бугорок,  камешек, принимал ответственные решения. Его движения были, где резки, а где  удивительно плавны. Николай специально отпустил повод, чтобы не мешать Карьке.  Мы, затаив дыхание,  смотрели , как умное животное, неся на себе громоздкую поклажу, шаг за шагом преодолевало  опасный участок.     Пройдя тернистый  участок ,  мы наконец вышли на ровную, безлесную  разноцветную поверхность гольца. Вскоре  восторг от его дикой красоты сменился на удручающее настроение. Спустившись с гольца в лесную зону, мы потеряли старинные затёски на деревьях, указывающих правильный путь.  Мы  то забредали   в непролазные кусты, то упирались в  стволы огромных,  непреодолимых валёжин. Время уходило, а нужно было засветло добраться до Ворот. В нашем маленьком коллективе появилась нервозность. Не нервничал только Карька.  Пробираясь сквозь дебри, он успевал хватать зубами вкусный горошек, который, то слева, то справа зеленоватыми кудрями торчал  из бурой травы.   Что делать? Дорога потеряна! Без неё мы рискуем  потерять массу времени и остаться без еды. Но наш проводник Николай Мартынов был невозмутим: « Идём  по бездорожью, наобум!  Дойдём до реки Бельсу, а там вверх, против течения по берегу -  и прямо до Ворот!..»   Так и решили. Пошли напролом через кусты. Вышли на какую-то болотину, по которой протекал глубокий тихий ручей. Я, сидя верхом  поверх  груза, приготовил коня к преодолению  препятствия. Но в самый ответственный момент   перед прыжком  Карька вдруг провалился задними копытами в торф, и мы  ухнули в ледяную воду. В испуге я спрыгнул с коня на берег. Канава оказалась такой глубокой, что мы долго мучились,  пока удалось  нашего друга вытащить на твёрдое место.  Вот беда!  Все  вещи, что были на  носильщике,  намокли, поклажа стала неимоверно тяжёлой!  А главное - намок фотоаппарат, что для такой техники  губительно! С великой досадой о случившемся  я сел на трясущегося от холода коня ,и  мы продолжили путь.  Вскоре,  выйдя на берег шумной горной реки Бельсу, мы рассуждали о переправе. Сквозь тучи прорезалось осеннее солнышко, потеплело.  Это нам придало сил, и мы, очертя голову,  снова  рискнули. Мои спутники, вырубив длинные палки,  пошли через  реку вброд. Я заволновался:  «А перейдут ли они такую мощную реку, ведь запросто водой собьёт с ног!» .  Николай  бросил длинную  толстую палку из сырого дерева против  течения на середину речки, и её тут же  потоком придавило ко дну.  Держась за неё словно за верёвку, изобретательный  таёжник спокойно преодолел бурный поток. То же проделал и Михаил. Оказывается, это старинный и надёжный способ преодоления горных рек вброд. Теперь была моя очередь! Направив коня в бурный поток, я отпустил полностью повода и доверился интуиции животного.    Карька,  выбирая  на- ощупь копытами прочную опору в воде, осторожно  идёт в глубину.  Речной  напор холодной  пружиной  бьёт коня в   бок, тот,  наклоняясь вправо, пытается  противостоять  давлению.  Страшновато! Одно неверное движение, и мы, захлёбываясь, закувыркаемся среди валунов,  торчащих из воды! Середина реки. Вот волны уже переплёскиваются через седло!  Затаив дыхание, на коне  сижу пеньком - без движения.   В мыслях крутится: «Хоть бы не споткнулся, хоть бы не споткнулся!». В шуме реки слышу, как часто стучит моё сердце.  Но мудрый конь  с остановками, медленно и уверенно продвигается вперёд. «Фу, наконец-то!»-  облегчённо  говорю себе  и выдыхаю задержанный от  напряжения воздух. Оставляя позади пенящийся поток, видно  было, что конь тоже обрадовался, потому как зафыркал своим  бархатным носом и прибавил шагу.  Мои  двуногие спутники, моченые, но радостные уже, сидя на другом берегу, выливали воду из сапог.  И так, преодолев ещё одно болото на новом берегу, утопая там  по колено в чёрной грязи, мы оказались в лесистой местности, окружённой со всех сторон  голыми  горами. В гуще пихтача, перемежающегося мелким черемушником, стояла приземистая охотничья избушка. Перед избушкой была поляна, на которой торчали старые полусгнившие пни срубленных деревьев. На многих пнях и на сучьях  живых деревьев  висели рога убитых животных. Вокруг  этого места ,примерно в полукилометре, возвышались  скалы.  На вершинах  их  не было ни леса, ни травы, ни кустарников. Скорее  это  были даже не скалы, а просто серое, беспорядочное нагромождение гигантских гранитных валунов, по которым не только опасно  ходить, но и смотреть-то на них  жутко.  Это место и называется воротами? Так вот какие они ! Николай объяснил:  «Смотри, внизу река Бельсу пробивается через  непроходимые  скалы. Вверху,   за рекой,  как и на нашей стороне, тоже огромные камни. Нигде животные пройти не могут ! Только здесь, мимо  избушки, по  лесной  глинистой тропке» .  Мы распрягли Карьку, и, отпустив его на зелёную, ещё не погибшую от морозов травку, стали разбирать  свои  рюкзаки.    Своим  подмоченным фотоаппаратом «ФЭД»  я  сделал несколько снимков, а затем  толстым цанговым карандашом  стал делать зарисовки  местного ландшафта. В то время,   как  наш проводник по- хозяйски хлопотал  с дровами, вдруг раздался вопль     кузнечанина: «Ах, мои пастельки!, мои пастельки!!!». Приключения с водной стихией отразились не только на  фотоаппарате, но и на средствах  живописи, про существование которых  я и не подозревал. Я подошёл к удручённому Михаилу. Коробка с цветными мелками выглядела  неликвидно.   Картонный ящичек раскис, цветная наклейка  сползла в сторону, а хрупкие палочки развалились и  превратились в сгустки  пёстрой глины.  Однако  остатками мелков Михаилу всё- таки удалось набросать пару картинок. Я тогда впервые познакомился  с  этим удивительным материалом, этюды ими  выполненные   отличаются условностью и мягкостью  красок. Под вечер  я решил  внимательней познакомиться с новым для меня  обжитым охотниками  местом. Оказалось, что везде в окружающем лесу   признаки убийства животных.  Кроме козьих , здесь попадались  фрагменты маральих и лосиных рогов. Всюду  среди дровяных щепок  валялась шерсть, кости .  Из любопытства, я потянул  за куст черёмухи и увидел, что корни её полностью   в козьей шерсти, толщина которой  была около  пяти сантиметров!  Так сколько  животных нужно было убить, сколько  времени потребовалось  охотникам, чтобы  пропитать эту землю кровью?  От этой мысли  на душе стало как-то неприятно,  тоскливо.  Смеркалось.   Мы, расслабившись за чашкой  смородяжного чая с красными лицами, сидели уже в тепло натопленной избушке.   Барабанка (железная печь) весело гудела, пуская игривые зайчики на почерневшие от копоти стены.  Вокруг неё   по стенам на  гвоздях, загромождая всё свободное пространство, висели наши  мокрые пожитки.  Усевшись поудобнее  на бревенчатые нары, Николай стал  с юмором рассказывать  о своих таёжных приключениях. О том, как  однажды  медведь разодрал оставленные под деревом рюкзаки и поел все припасы.    О том, как без еды они потом блудили по тайге, как чуть не утонули на устье реки Казыр.  А домик  этот построили здесь ещё в тридцатые годы. А до него здесь был  развалившийся шорский одаг,  который был сложен из вертикальных стволов деревьев и походил на юрту. В середине его была ямка для костра , обложенная вокруг камнями.  Шорцы рассказывали, что здесь находили  лук со стрелами. Видимо, место это известно  ещё со стародавних времён.   Пуская  мутнеющие стеклянные подтёки,  догорал огарок свечи,  стоящий  на консервной банке. Мы стали укладываться спать. Утром, после завтрака, Николай повёл меня недалеко от избушки и оставил, указав место  засады.   Это было что-то вроде маленькой оградки, сооружённой из  разных палок, приколоченных гвоздями  к стволу  стоящего рядом дерева.  Вокруг, между  уродливыми кустами черёмух, крушин и мелкого березняка, то здесь, то там  из земли,  маяча бархатными шапками  зеленовато - бурого мха, выглядывали гранитные валуны . Зарядив двустволку, я  стал ждать.   Наступила тишина.  Лишь откуда-то снизу,  из ветвей, прорывался слабый шум реки. Не прошло и 15 минут, как впереди послышался хруст сухих веток. Пристально вглядываясь в пожелтевшую листву, я увидел настороженную   голову косули, жующей травинку. Прогремел выстрел. В это же  самое мгновение я услышал  пронзительный,  душераздирающий тонкий вопль.  Оказалось, радом с матерью шел козлёнок, который отпрыгнув в сторону,  трясясь от страха, стоял где- то рядом.  Я подошёл к убитой козе.  Она не дышала.  Голова  её была закинута за спину, а открытые глаза  кристаллами чёрного граната смотрели   в никуда. Потрогав её ещё тёплый носик, покрытый мелкой блестящей шерсткой, я подумал: « Как можно радоваться, принеся такое горе  братьям нашим  меньшим, что теперь будет с осиротевшим маленьким козлёнком?! И всё это во имя  живота своего!?   Какие же мы, все охотнички,  тупые и хладнокровные!  Гонимые диким инстинктом, азартом  картёжных игроков,  мы совершаем  такую чудовищную гнусность….»  Решив, что  больше никогда в руки ружьё не возьму, взвалил косулю себе на спину и потащил к стану.  В след мне  откуда-то из кустов жалобно  крикнул тот же писклявый голос.   Там у избушки меня встретили  радостными возгласами:  « Ура, охотник, добытчик!…» Но настроение у всех вдруг   изменилось, когда  узнали, что рядом где-то  пикает её одинокий детёныш.    К вечеру Николай застрелил ещё оного взрослого  козла, но меня ничего не радовало.  Даже померк разноцветный осенний наряд  дикой горной природы.  Вечером,  перед отправкой в обратный путь,  мы наелись мяса козлятины. Перед этим  мы его долго кипятили в котелке, но низкое высокогорное давление не позволило ему свариться окончательно.  Потому на обратном пути нас всех одолевала болезнь живота, превратив в кошмар и без того усугубившееся положение от внезапного  снегопада с  дождём. Пробиравшихся с вьюками на коне через  непролазные кусты нас  постоянно окатывало ледяным душем.   При температуре близкой к нулю на нас не было сухой  нитки. Карманы моего прорезиненного плаща были полны ледяной воды , в которых плавал мусор и мелкие сучочки. Я пытался выливать накопившуюся воду, но она опять набиралась.  Под вечер, перед  ночёвкой,  измождённый болезнью живота и дорогой, я замёрз так, что не мог согнуть руки, чтобы помочь в разжигании костра. Наконец  разгоревшееся пламя меня отогрело, и  я стал сушить  свою намокшую, как губка, фуфайку. Она, засунутая почти в огонь, никак не хотела сохнуть. То шипела, то дымила, то вспыхивала пламенем, от этого на её спине образовалось несколько  приличных по размеру  прогаров.  Перед ночлегом   одёжку пришлось одевать невысохшей, а  комары, воспользовавшись  доступом, стали больно жалить спину.  Мои спутники , смеясь надо мной, предложили заткнуть дыры  соломой.   Так и сделали.  К  утру, я обнаружил, что моя зимняя кожаная шапка подняла уши кверху и   больше не налазит мне на голову! Оказалось, я её сварил ночью, толкая голову поближе к костру. Глядя на такой мой  прикид,  мои  друзья  долго смеялись.  Один только Карька не смеялся и продолжал жевать свой горошек! Преодолев  гору  Моруху, на обратном пути мы решили спускаться по реке Амзас до Лужбы, а там по берегу Томи  до Борисовки.   По спуску вдоль реки  Амзас, там, где сейчас построены приюты Глухариный и Соболиный  - сплошные курумы, а в самом низу , у Томи- топкие болота.   Слово Сас - с шорского- болото, сосун. С кельтского - вода.  Ходить в таких местах с лошадью очень опасно:  в камнях она может оступиться и сломать ногу, а в болоте утонуть! Нам повезло - не сломали, не утонули, но пришли домой ночью, преодолев два брода через реку Томь.  Дома меня ждала повестка в армию.  Только через год там, в Германии, обнаружилось, что я уже переболел на ногах воспалением лёгких! Молодой организм   бесследно  преодолел недуг и на всю жизнь запомнил  манящую красоту нашей природы.  Мы тогда не были туристами, а скорей браконьерами, которые своими ногами прощупали это  дикий, удивительный край.  Прошли годы.  Нет нашего проводника Николая  Мартынова.   Нет и наставника моего -   новокузнецкого художника Михаила. Но две картины Кадышева  хранятся в Эрмитаже, продолжая воспевать наш  горный край.  А браконьеры и охотники не перевелись. Они  используют современную технику: приборы ночного видения, лазеры, вертолёты.  Пробираясь в самые сокровенные уголки природы, продолжают ублажать свой животный инстинкт. Надо сказать, что штатный охотник,  прикрываясь корками, приносит вреда больше, чем  боязливый браконьер.  Не секрет,  что  из  пушного зверя охотники  делают деньги.  Так вот эти люди с корками штатных охотников  для питания молодняка соболя и увеличения его поголовья, стреляют лосей маралов, взяв себе толику на пропитание в лесных зимовьях .  Лицензию берут на одно животное , а убиваю трёх!  Кто там проконтролирует?  Лесное дело тёмное. Мир не вечен и изобилие тоже. Уже не стало в Томи тайменя, а был и осётр!  Исчезла  в наших краях  такая  птица,  как  тетерев, куропатка. Скоро не будет глухаря.  Исчезают козы.  Как ни странно, при таком положении продолжают существовать охотничьи хозяйства, поощряющие животный азарт любителей развлечений и халяву в ущерб природе. Бывший егерь Александр Чучалин  рассказывал, что в районе  Козьих  ворот, вверху на скалах,  он видел:  выбиты какие - то знаки.  В 2002 году в горном районе другой реки Тиренсу нашли бивень мамонта. Бивень хранится в моём музее (посёлок Теба). Пять лет спустя там  же нашли ещё один, но,  к сожалению, счастливчик, руководствуясь честолюбием,   испортил его, изготовив ручку для  своего охотничьего ножа.  В 2010 году   от посетителей моего музея  мне стало известно о находке в районе Поднебесных Зубьев - черепа мамонта. Сейчас череп спрятан от посторонних глаз . Об этих фактах пока не напечатано ни в одной книжке.  Откуда здесь мамонты?  Не исключено, что 10 и более тысяч лет тому назад  мамонты вместе с другими животными приходили  сюда через « Ворота».  Их маленькие мамонтята тоже любили полакомиться сочной травкой, да к тому же в горах у нас нет овода, который животным приносит немало беды. Это ещё одно подтверждение  исторической значимости  этого природного объекта. Здесь, по большому счету, нужно провести археологические раскопки, а затем проложить  тропу для туристов, которые  своими фотоаппаратами будут получать удовольствие от встречи с дикими животными  и одновременно отпугивать людей с оружием. Для сведения туристов,  «Козьи Ворота» находятся примерно в двух километрах выше приюта  Поднебесный. Нужно только перейти на правый берег реки Бельсу. А лучше всего,  соорудить бы там подвесной мост. Тогда будут доступны новые интересные маршруты: гора Кугуту с озёрами  и разноцветный  голец(лысая, каменистая гора) Сундук, на которой ,  по легенде,испугавшись революции, богатый купец спрятал сундук  с золотом.
                ВИКТОР ХАРИН