Совсем недавно, я стал слушателем одной презабавной истории, произошедшей в самом сердце Петербурга, рядом с одним из десятка старых доходных домов на Литейном проспекте.
Начиналась она вполне заурядно. В пятницу вечером подрались два обыкновенных человека, с кем не бывает. Но ладно подрались и разошлись. Так, нет же,драка едва не переросла в новую классовую войну. Сейчас расскажу с чего все началось.
Придомовую территорию, возле дома с номером тридцать восемь, вот уже как два десятка лет убирает обыкновенный петербургский дворник, с самым что ни наесть заурядным именем, Гольдберг Ефим Матвеич.
Его визави, уважаемый житель дома, учитель русского языка Добрынин Яков Борисович. Человек с богатой биографией, успевший заведовать всеми государственными учреждениями находящиеся в пределах города. Однако известный своей неуступчивостью и непримиримостью, Яков Борисович благополучно с этими должностями расставался, в конце концов, единственным местом на котором закрепился многоуважаемый петербуржец, оказалась местная гимназия. Каждое утро, собираясь на службу, товарищ учитель, покидал пределы своего любимого «двора-колодца», непременно встречая на своем пути товарища дворника, не забывая отвесить своему старому приятелю пару комплиментов. Настолько оба товарища были благосклонны и дружелюбны друг к другу, что видимо на этой почве они и подрались.
Скрестили кулаки приятели, надо признаться, не в результате финансовых разногласий, здесь им делить было нечего. Ни по каким-то политическим соображениям, учитель на власти обжегся ни раз. Дворник по обыкновению от этого огня держался как можно дальше.. Смысл конфликта покажется вам совсем не серьезным, прямо-таки комедией. Вообщем судите сами.
Возвращался однажды Добрынин Яков Борисович с очередной образовательной вахты. Глаза горели, душа неслась на всех крыльях в рай, предвкушая по обыкновению насыщенные выходные.
Заворачивая с Литейного проспекта в знакомый двор, педагог со стажем, уже видел перед собой родной дом, под номером тридцать восемь, и знакомые черты лица Ивана Матвеевича Гольдберга, который с присущей ему одному энергией, безуспешно пытался сдвинуть с проезжей части кусок камня, вероятно, упавшего с карниза почетного дома культуры. Уже было прошедший мимо учитель напоследок рабочего дня решил помочь доброму знакомому.
- Ефим Матвеич, что вы тут конопатитесь совсем один, не иначе народ весь вымер - весьма по-приятельски начал разговор учитель.
- Что вы, что вы, Яков Борисыч! Едва ли вымер! Пока присматривается, не выходит, терпит.
- Ну, что же. Как говорится, поможем, чем сможем, только проронив фразу, педагог тут же вцепился своими тоненькими ручонками в каменный огрызок.
- Так, поднимаем насчет: Раз! Два! Три!- Еле дыша, прохрипел дворник. Послал вас бог в помощь Яков Борисович, без вас, я бы вовек эту махину с дороги не убрал.
- А чего же не поднять? - Слегка улыбнувшись, ответил учитель русского языка.
- Взялись, Раз! Два! Не дождавшись счета под номером "- Три", учитель завалился на бок, и уронил глыбу на здоровенную ножищу уважаемого Ивана Васильевича. По городу впитавшего в себя блеск Эрмитажа и дух Мариинского театра пронеслась лавина душераздирающего крика приправленная специей отборного мата.
- Что же ты, подлец, делаешь? Прямо на ногу тяжести вздумал бросать. В школе, поди, такому детишек не учишь?
- Педагог, выдавливая из себя интеллигента, быстро пришел в себя и не преминул ответить приятелю.
- Простите меня великодушно Ефим Матвеевич. Но я перед вами оправдываться, не намерен, после столь нелицеприятных выражений.
- Это вы товарищ интеллигент ещё легко отделались. Другой бы вас не знал, так и дал по харе со всего маха.
- Мне в харю давать? Я помочь взялся, а меня дворники вздумали лупить по харе. Люди родные,соседи добрые, это что же происходит в почетном доме культуры?
- Ишь, паразит, людей надумал приплести. Сам то давно ответ держал перед обществом.
- А ну, вперед выходи! Руки то я тебе, прям здесь и пооткручиваю.
- А вы перед тем Ефим Матвеевич, мне на вопрос ответьте. Крутить вы как я посмотрю хорошо научились. Не вы ли давеча у Романа Рюриковича с машины колеса новые с зимней резиной открутили? Что мало показалось? Теперь и до моих рук добраться решили.
- Ах, ты морда свиная! Да ты шпионить за мной вздумал? А не ты ли тех сорванцов в лицеях воспитывал, что намедни фонари на углу с Фурштатской все повыбивали?
Учитель, не ответив на последний выпад, молча добрел до кучи с песком. И наполнив обе ладони отборными горстями щебня, едва сблизившись с Гольдбергом Ефимом Матвеевичем, выплеснул без сожаления все содержимое ладоней прямо в лицо дворнику. Песочный дождь прошедший в этом районе Петербурга, не попал ни в одну метеосводку.
Товарищ дворник, удивившись подобной прыти, в свою очередь всем своим весом навалился на хрупкого педагога. Стал хлестать того как следует по щекам, крутить руки, изрядно помяв тому все рабочие конечности.
В это время из дома повыскакивали люди и оттащили разбушевавшегося дворника от интеллигента, не дав локальному конфликту, перерасти в городскую крупномасштабную бойню.Блюстителей порядка на этот решили не привлекать.
Все бы так и закончилось, если бы Яков Борисович, умывшись и выспавшись, не вознамерился прекрасным пятничным вечером подышать вечерней прохладой, доносящейся легким ветерком с Финского залива. Но, приметив под своим балконом, одним уцелевшим от побоев глазом, знакомого дворника, Яков Борисович взвесив все "за" и "против", отдался на волю судьбы, осыпав Ефима Матвеевича дождем из прокисшей квашеной капусты и морковки по-корейски. На голове достопочтенного дворника, эти блюда смотрелись особенно пикантно.
Пока Ефим Матвеевич приходил в себя, заслуженный учитель, взяв в руки трехногую табуретку и спустившись вниз, быстрым ходом сблизился с товарищем Гольдбергом, отвесив тому пару ударов в придачу к капусте, произведя, как казалось со стороны, контрольный выстрел в голову дощатым ящиком из под апельсинов.
На этот раз, разнимать «драчующихся», никто не собирался. Товарищ дворник от души утюжил товарища интеллигента всем, что попадалось тому под руку. Разбив по ходу поединка учительские очки и превратив парадные брюки преподавателя в элегантные бриджи.
Только час спустя к месту "Невской битвы" подошла карета скорой помощи. Учителя провожали всем двором в близлежащую больницу. Правда, и на этот раз, блюстителей порядка решили не привлекать.
Прошло не более месяца, как хромая на обе ноги, улыбаясь всеми двадцатью пятью зубами, по улицам парадного Петербурга, возвращался домой товарищ учитель. Все бы сложилось как нельзя лучше, если бы на том же самом месте он не встретил товарища дворника. Взвесив все «за» и «против», интеллигент отвесил товарищу дворнику пару тумаков дубовым костылем. После чего Яков Борисович на протяжении часа перелетал из одного угла двора в другой, осваивая новый способ передвижения по придомовой территории. Со всех окрестных крыш слетелись голуби любуясь на изощренным представлением ставшим уже обязательной программой посещения почетного дома культуры под номером тридцать восемь. Жители двора прислонившись носами к ледяным стеклам со вздохами и малоскрываемым сочувствием смотрели на происходящее внизу, после чего возвращались к своим любимым телевизорам, досматривать новые серии «Улицы разбитых фонарей».
Приближалась зима. Неуютный ноябрь сбросил на парковые дорожки первую изморозь и полоску первого снега. Серые свинцовые тучи сгустились над культурной столицей России.
По Литейному проспекту все так же не спеша, уплывали вдаль уютные трамвайчики. Навстречу трамваям шел Яков Борисович Добрынин. Выглядел заслуженный учитель не вполне здоровым. Правда врачи обещали скорое избавление от всех недугов. Он, по обыкновению улыбаясь в свои двадцать зубов, брел к своему любимому дому с окнами во двор. Завернув, в том же самом месте, товарищ учитель не встретил по привычке товарища дворника и отчего то сильно загрустил. Ефим Матвеевич Гольдберг перевелся на работу в другой район и говорят, еще долго опасался ходить под балконами, взяв за правило держаться поодаль от домов, чтоб чего не вышло. Также ходят слухи, что товарищ дворник и товарищ учитель встретились вновь и потом их видели даже в одной палате клиники на Пряжке, трепетно ухаживающих друг за другом. Возможно это только слухи.
Что сказать о предмете спора? Да, говорить-то в принципе нечего.Каменная глыба по-прежнему лежит посреди дороги, припорошенная первым пушистым снежком. Кому-то быть может, это приключение покажется обычной хулиганской выходкой. Судите сами. Однако подобные истории имеют место быть в нашей удивительной жизни.