Глава 6. Воспоминания
Звали его Рентакор. Этому человеку, казалось, было известно все и даже чутоку больше. Их разговор состоялся, когда, в очередной раз поспорив с одним вельможей о существовании высших сил, Монтескье вышел на широкий балкон замка.
Рентакор в задумчивости облокотившись на стальную ограду, курил трубку, встряхивая длинными темными волосами.
Пылая от ярости, Монтескье нервно барабанил кончиками пальцев по перилам балкона.
- друг мой, не стоит тратить свои драгоценные эмоции на несведущих невежд, - услышал Монтескье. Повернувшись, он впервые встретился взглядом с советником короля.
Лицо Рентакора было непроницаемо спокойным, опираясь на резную трость, он откинул полы плаща и не дождавшись ответа, заговорил снова:
- как бы там не было, я вижу, что Вам необходимо кое-что узнать. Но есть одна проблема – знание не всегда приносят пользу. Смотря как их использовать. Пройдемтесь, сударь.
Рентакор грациозным движением одел шляпу и стал спускаться вниз. Не дожидаясь повторного приглашения, Монтескье последовал за ним.
Его новый знакомый уверенно следовал по закоулкам замка, поминутно раздавая распоряжения своим тихим, но вкрадчивым голосом. Только благодаря звукам его голоса, Монтескье не потерял его. Остановившись перед маленькой дверью, Рентакор вытащил из пасти статуи льва , висевшей на стене связку ключей и открыв ее, оставил чуть приоткрытой.
Когда Монтескье подошел из проема мягко струился живой свет зажженной свечи.
Комната оказалась на редкость уютной, чего не скажешь о громадных просторах всего остального замка. Это была скромная библиотека Рентакора. Все стены комнаты пестрели стеллажами самых разнообразных изданий. Монтескье приметил пестристую обложку скандинавских саг, серые трубочки философских сочинений, аккуратно прикрепленных тонкими железными кольцами. Над головой раскачивалась странное сооружение: калейдоскоп с впаянным подсвечником, в котором горела свеча.
Рентакор весело подмигнул гостю:
- что же ты стоишь? Предлагаю устроиться поудобнее и выпить нам с тобой по чашечке восхитительного чая.
Он резво подошел к одному из шкафов, и раздвинув внушительных размеров тома, достал жестяную коробочку, расписанную резными узорами.
- этот чай мне привез из индии один садовод-любитель. На своем хобби он сейчас неплохо нажился. Открыв новый сорт этого чудесного напитка, мой друг поспешил закрепить успех и вложил все свои сбережения в засев нескольких плантаций. Весьма рисковое дело, но оно окупилось. – Рентакор улыбнулся, щедро насыпая в заварник содержимое коробочки. – кстати говоря, я сам для себя открыл еще несколько проявлений прелести этого напитка.
Монтескье с интересом наблюдал за действиями молодого советника. Он казался ему весьма забавным существом, но пока не верилось, что тот способен открыть что-то новое.
Рентакор протянул Монтескье дымящуюся изящную чашку. Гость еще раз огляделся и решил, что каждая вещь, покоившая в этой комнате, наверняка имеет интересную историю.
Усевшись в кресло напротив, советник с наслаждением вдохнул аромат чая, исходивший от заварника.
- итак, господин Монтескье, теперь я хотел бы начать нашу беседу. Пускай это будет для начала монолог, не против? – Рентакор поднял глаза на гостя.
- всегда интересно, что скажет советник короля. Я не против. – Монтескье, одной рукой взяв чашку, а другую положив на мягкий подлокотник кресла, приготовился слушать.
- начнем с твоей… ничего, что я так резко перешел на «ты»? просто меня несколько угнетает официальная манера общения.
Монтескье опустил вниз пушистые ресницы в знак согласия.
- прекрасно. Сразу предупреждаю – никаких справок я на тебя не наводил, сам понимаешь, мне и без этого есть чем заняться. Скажем так, я давно знаю твою семью. Не все древо, конечно, но основную часть точно.
Гость удивленно вздернул брови.
«часть семейного древа? Это аллегория? Вживую он не способен их знать. Для этого надо быть живым мертвецом или… или великолепно знать архивные данные по семье каждого из живущих. И то и другое из раздела фантастики».
Внимательно наблюдая за мимикой Монтескье, Рентакор продолжил:
- именно вживую, друг мой.
Монтескье вздрогнул. Его мысли всегда были сокровенными. До этих пор ни один человек не мог их угадать. он покачал головой. Но ничего не сказал.
- ты родился в достаточно бедной семье колхозного рабочего, но неизвестно откуда (ни твои родители, ни предки не могли бы похвастаться таковым) был невероятно амбициозен и резв. Где только твоя горячая голова не успела побывать за девятнадцать лет жизни – и у племени кочующих дикарей, которые на свое несчастье посмели принести в жертву мелкого пацана. Поправка: пытались принести в жертву. Но благодаря юному борцу за справедливость потерпели фиаско. Никогда не забуду это зрелище, – Рентакор закрыл глаза, - разъяренный юноша, стремительно улепетывающей по степи на коне, с пацаненком за пазухой. Упоительно. Ты успел переполошить всю королевскую рать, когда какая-то бродячая собака забрела на учебные стрельбища. Никогда не думал, что кто-то способен перекричать командующего и то самое забавное – приказать командующему прекратить стрельбу. Ты помнишь, что он тебя послушался? Даже этот закаленный в боях старый вояка не устоял перед твоим накалом. Не могу понять, как такой боец за справедливость стал вращаться в высших кругах, проглатывая мерзость вокруг. Но так произошло и ты изображаешь достопочтенного сеньора. Именно изображаешь. Яркое тому доказательство – твоя сегодняшняя стычка с лордом. Кстати говоря, период, начиная с твоего двадцатилетья, для меня до сих пор остался как в дыму. Надеюсь, что когда-нибудь ты мне расскажешь о своих скитаниях. Нужно же мне собирать материал для будущей книги. – Рентакор, увидев, как еле заметно, Монтескье облегченно выдохнул, рассмеялся в полный голос, - Друг, а ты подумал, что я колдун? – советник заливался серебристым смелом, но тут же его оборвал, вновь надев спокойную маску. – ты знаешь, в какой-то мере да. Только у людей странное представления о магии. В конце - концов, до недавнего времени и огонь считался проявлением милости богов. То, что ты хотел у меня узнать всего лишь концестенция полученных знаний на основе материального мира, проще говоря, нет чудес – есть открытия. Хотя открытие само по себе чудо.
Рентакор встал с кресла и отошел в глубь комнаты. Вернувшись, он вертел в руке две сферы.
- обрати внимание, мой друг, на первый взгляд два этих предмета совершенно идентичны. Однако я приверженец думать, что одинакового чего-либо в мире вообще быть не может, тем не менее… - Рентакор навесу поднял одну сферу перед собой, вторую убрал за нее. Монтескье со своего ракурса мог видеть лишь одну сферу, – теперь она будто едина. Так же и с тем материалом, о котором ты хотел меня спросить. Каждый клочок земли разделен изнутри на три части : настоящее, прошлое, будущее. Мда…- протянул он, - сплоховал, надо было три сферы брать. Все три компонента соединены вместе, но в то же время – они совершенно самостоятельны. Так возникают наши воспоминания, это когда наше сознание проникает лишь слегка в соответствующий период, кстати, таким же образом поступают настоящие ведуньи. Если эти дамочки умеют отделять для себя все три материи – им известно и прошлое и будущее. Только не каждый готов на это пойти. Твоя обожаемая Алэит с рождения живет в дух гранях – настоящем и будущем. На самом деле это довольно-таки страшно, ведь она сама себе может порядком навредить. Но она одна. Что там, что там – один человек. Этого по сути не могло быть, но есть. Алэит не замечает метаморфоз, что ней происходит, ибо это уже давно вошло в привычку. И всегда все можно спихнуть на сон. Или недомогание. Или еще что-нибудь. Когда человек не находит причину – он ищет виновных. Есть только один способ ее вытащить – это предоставить ей право решать, в каком из двух граней остаться. Для этого ей нужно выпить вино, выжатого из горного винограда. Он самый чистый из существующих.
Рентакор, положив прозрачные шары на стол, с удовольствием сделал глоток уже остывшего чая. Монтескье ждал продолжения.
- ты как будто просишь у меня разрешения сказать слово. Не воспринимай мою фразу о монологе так буквально. Если хочешь задать вопрос – задавай.
Гость, поправив манжет, покачал головой.
- ну хорошо… о чем я? Само по себе вино, конечно же, не может предоставить человеку возможность разорвать материю времени. То есть, если ты выпьешь, то при самом хорошем раскладе – слегка захмелеешь.
Монтескье ухмыльнулся, вспомнив, как его пытались напоить в баре, чтобы выведать что-то. Наивные, столько денег отдали, а все впустую. Его организм стойко переносил алкоголь.
Рентакор, однако, не разделил его насмешку:
- не стоит. Это самое крепкое вино, которое я знаю. Но дело тут не в этом. Для установления контакта необходима сама личность. Можно сказать, со способностями в крови. Как выяснилось, у Аэлит они есть. Кстати говоря, я о ней знаю не понаслышке, - Рентакор широко улыбнулся, обнажив на мгновение зубы цвета слоновой кости. – я предпочитаю все более-менее ценную информацию держать в секрете. В противном случае, твою девочку просто повесили бы. Такой у нас сейчас народ запуганный.
Советник короля провел ладонью по лицу, стараясь скрыть гримасу горечи, и продолжал говорить:
- так вот, я думаю, что тебе будет интересно, - он выдержал паузу, мельком взглянув на лицо Монтескье.
Тот ничем не выдавал своих эмоций. Оставаясь невозмутимым.
Рентакор оценил поведение гостя, ухмыльнувшись в кулак.
- Маленькая миледи, вскоре после твоего отъезда лишилась семьи. Везучая у тебя девочка, - Рентакор вздохнул, - впоследствии, она мне рассказала, что вернувшись домой из сада, в котором пробыла примерно полчаса, собирая цветы, девочка пробежалась по комнатам поместья, но родителей нигде не было. Это ее не удивило. Такое бывало часто, чета Бонстронов не считала своим долгом предупреждать об отъездах. За девочкой должна была следить няня. – тут Рентакор громко чихнул. Чашка чая выскользнула из рук и, перевернувшись в воздухе, со звоном разбилась о каменные плиты пола.
Монтескье встал.
Советник короля каким-то образом оказался по правую сторону от кресла Монтескье и положил ему руку на плечо, молчаливым жестом предлагая остаться на месте. Сам же покачал головой и буркнул себе под нос несколько слов.
Осколки запылали синим огнем и исчезли без следа.
Монтескье, во все глаза следивший за происходящим, удивленно моргнул. Но, придерживаясь амплуа молчаливого слушателя, вновь ничего не сказал.
- я вижу, моя лень тебя несколько смутила, обычный способ уборки меня не привлекает - Рентакор улыбнулся. – давно мечтал избавиться от третьей чашки в наборе. Терпеть не могу число три. Да и к тому же мне было интересно, сработает ли мой дар при постороннем человеке. И если уж на то пошло, я несколько удручен историей малышки.
- я тоже, - Монтескье явно был не то, что недоволен, а просто в тихом бешенстве.
Рентакор вновь опустился в кресло.
- Няня ведь за ней не то, чтобы не следила, а в принципе не обращала внимание. То есть Аэлита пользовалась полной свободой действия. Прошел день, затем второй. Время шло, а слуги стали уходить, кто тайком, а кто лгал девочке прямо в лицо. В поместье становилось холодно, ведь служанка больше не топила камины. Комнаты опустели. А малышка старалась поддержать хоть какой-то уют в доме, но сил ее явно не хватало. Просить о помощи было не в ее стиле. Когда ушла последняя служанка, по имени Редла, Алэита вышла из себя и направилась во дворец.
Монтескье быстро закрыл лицо ладонями, скрывая гримасу боли. Мысли яростно грызли сознание. Нет ничего хуже, чем быть далеко от дорогого человека, когда он в тебе нуждается. Монтескье не мог оставаться равнодушным, но сейчас важна была вся информация о ней. И он, совладав с собой, открыл лицо. Наклонившись над низким столиком, что разделял его с Рентакором, Монтескье хрипло прошептал:
- продолжайте.
- продолжай, - поправил советник короля. – Мы же с тобой договорились. Продолжим. Охранник задних ворот дворца никогда не видел столь настойчивой малышки. Казалось. что она у него душу вынет ,но добьется всех необходимых ей ответов. - Рентакор махнул рукой в противоположную сторону комнаты. – Из этого самого окна я впервые увидел ее пылающие живым огнем глаза. Длинные волосы пшеничного цвета развевались на ветру. Некому было их заплести и несколько прядей спутались, превратив волосы в пышную гриву.
Воспоминанья Монтескье услужливо напомнили чистый голос Алэит.
- я успел увести ее, прежде чем сторож понял, в чем дело, - высокомерная ухмылка тронула губы Рентакора. – На удивление тугодумный субъект ей попался.
Монтескье представил себе эту картину: советник направляется к задней части дворца с заспанными глазами, раздраженный, одетый в холщовые брюки и плащ. Плюнув в охранника, Рентакор протягивает девочке руку. Охранник почтительно отступает, открыв настежь ворота. Алэит нерешительно поддается и кладет мизинец на его огромную ладонь.
- Знаешь, - голос Рентакора приобрел мечтательные нотки, и звучал откуда-то издалека – ты все правильно думаешь, друг мой. Все абсолютно верно. Вот это состояние я называю «транс». И ты умеешь им пользоваться без моей помощи. Удивительно.
Монтескье часто моргал. Рентакор хлопнул в ладоши. Туман перед глазами Монтескье рассеялся. И он наконец-то счел нужным заговорить:
- Транс. Я помню, во время моего путешествия по миру, подобное состояние мы практиковали в Индии. Забавное состояние.
- Прекрасно! – воскликнул Рентакор. – Так ты не только теоретик, но и практик. Великолепно!
Стук в дверь заставил обоих повернутся к двери. Стук повторился. Рентакор недовольно сощурился, но поднялся открывать.
За дверью оказался молодой помощник советника, взглянув украдкой на Монтескье, он шепнул пару фраз Рентакору и поклонившись, удалился.
- сожалею, но пока что наш разговор откладывается, - виновато сказал Рентакор, - прошу меня извинить – дела не ждут.
Монтескье встал и пожал советнику руку со словами:
- я надеюсь, что мы продолжим нашу беседу в скором будущем.
- конечно, друг мой.
Тихо закрыв за собой дверь, Монтескье спустился по широкой лестнице, следуя ее причудливым изгибам в расписанный красками холл. Дворец окутала ночь. Казалось, что все заснули мертвым сном. Однако, это ощущение было обманчивым. Каждый раз проходя холл, ведущий в залу, Монтескье становилось не по себе. Исторические события, изображенные на холстах стен, будоражили фантазию. Слишком много лжи раскрывали кисти художников.
Главная зала пустовала, но каменные стены услужливо отражали звуки соседних покоев. Даже фонтан посередине зала не мог их заглушить. Громкий шепот, песня арфы, шелест шифоновых шлейфов и звон хрустальных бокалов могли рассказать об интимной жизни каждого из обитателей дворцовых красот.
Прислушиваясь, Монтескье замер. Особенно его заинтересовали плачущие струны арфы. Это был такой знакомый мотив. память почти добралась до ответа, как за спиной раздалось негромкое покашливание.
Обернувшись, Монтескье увидел Рентакора. Тот стоял, облокотившись на колонну локтем. Теперь на нем был расшитый камзол кровавого цвета, вышивка золотой змеей вилась по краям и пряталась под белоснежными манжетами. Заметив, что недавний гость уже смотрит на него, он поднял руку с изящной бутылкой и картинно поклонился.
- возьми , мой друг, - Рентакор протянул Монтескье сосуд.
Монтескье принял подарок и кивнул в знак благодарности. Откупорив причудливо запечатанную бутыль, он понюхал содержимое.
Рентакор с интересом наблюдал за его действиями.
- Сикера, - прошептал Монтескье, с наслаждением вдыхая аромат меда и фруктовых примесей янтарного цвета.
- Верно! – восторгу советника не было предела, - даже я долгое время ничего не знал ни о названии этого чудесного напитка, а о происхождении не знаю до сих пор.
- священные иудеи горазды были до этого хмельного, - улыбнулся Монтескье, проведя пальцами по горлышку сосуда, он пылающим взглядом впился в Рентакора, - скажи, откуда?
Тот, нахмурившись, ответил:
- своих секретов не выдаем. – глаза его смеялись.
Монтескье представил, как будет наслаждаться вкусом этой древнейшей алкогольной традиции и преисполнился благодарностью к Рентакору.
Советник был явно доволен собой.
Еще раз поблагодарив советника, Монтескье уже в совершенно другом расположении духа двинулся сквозь замок. Факелы танцевали на его довольном лице. Впервые за очень долгое время его губы таили улыбку.
- распейте вместе с Аэлит за мое здоровье,- послышался вдогонку заводной голос Рентакора, - только больше одного бокала все же не советую – последняя фраза эхом раздробило по холлу замка.
Тут Монтескье рассмеялся, всполошив ручных голубей, мирно спавших под сводами замка. Посмеиваясь, он вышел в вестибюль, затем миновал парадную, которая поприветствовала его догоравшими факелами по бокам резных колонн и в глазах причудливых статуй.
Швейцар, дежуривший у главных дверей, давно спал на стуле, положив ладони под щеку. Монтескье сам открыл тяжелую дубовую дверь, уходящую под темные своды замка и вышел на аллею.
Гаранева встретила Монтескье искристыми огнями. Все вокруг молчало, поддаваясь соблазнам ночных иллюзий. Небо было чистым, полностью открывая рассыпь звезд. Запоздавшая повозка неслась по мостовой и топот копыт гулко оповещал путь запоздалого человека.
Ностальгия. Знакомые места выплывали из-под света фонарей.
Владенье семьи Бонстрон находилось на окраине города, практически сразу за лесом. Монтескье охватило безумное желание увидеть Аэлит. Может быть свершится чудо и он застанет ее там. Монтескье надвинул на лоб шляпу и направился в сторону леса. Древние деревья приветливо качнулись на ветру, приветствуя старого знакомого.
Темнота вокруг. В голове крутится мотив знакомой песни. Народной песни кочевников. В этом лесу они часто устраивали танцы у костра. Это были мирные племена. Они разительно отличались от тех дикарей, помешанных на жертвоприношениях.
«хотя чем мы отличаемся от тех дикарей, - думал Монтескье, перешагивая через древесные корни вековых сосен, - в дворцовых интригах те же самые жертвоприношения принимали более изощренную форму».
Глава 7. Прошлое напоминает прошлое
Воспоминание живо нарисовала картину. Он тогда испытал смешанное чувство мерзости и любопытства.
Приглушенный свет факелов по периметру скрытого коридора, плавно выводящий во внутреннюю площадь дворца. По правой стороне коридора можно были заметить чуть видный просвет в кладке камней. В этом месте была замурованная бойница, ход к которой мало кому был известен. В ней и находился Монтескье, пером выводя на пергаменте слова.
Закрылось сновиденье,
Призрачного города,
Ты мое забвенье,
Начиная смолоду,
Он окинул взглядом окрестности. Город был как на ладони. Дворец был единственным зданием аристократической архитектуры. Все остальные низменно стелились по земле, чем дальше, тем беднее становились дворы. И только владенье семьи Бонстрон таилось за лесом. Но теперь и в их саду рыскали лисы, владенье было заброшенно.
Монтескье поднял перо, но не успело оно коснуться бумаги, как послышались голоса.
- она задыхается, - шепотом произнес первый голос.
- если я выну кляп, то она заголосит, - возмущенно сказал второй. И добавил плаксивым тоном, - ко всему прочему она кусается.
Затем послышался громкий шлепок, будто кто-то с размаху ударил плашмя ладонью по пузу.
Плаксивый голос шумно выдохнул и было слышно, как он попытался развернуться на каблуках, но затормозил на полпути.
- куда пошел? – прошипел первый голос, - стоять! Смотри, что ты наделал, индюк! Она вон уж, какая шустрая – уползла на два метра.
- а Вы… Вы не смейте меня бить по темени! – возмущению не было предела, - из-за придворной шавки. Позор!
Первый хмыкнул.
Монтескье удивленно приподнял бровь.
«чудаки, сцапавшие придворную даму, - думал он, играя пальцами с пером, - интересно».
Тем временем второй голос, которого Монтескье окрестил прозвищем Хнык, зафырчал, судя по всему, пытаясь поднять и придать вертикальное положение той самой даме.
Такое зрелище нельзя было пропустить и Монтескье начал искать щель в кладке. Поиски окончились успешно, и ухмылка прочно прикрепилась к его лицу.
В коридоре была представлено живое олицетворение притчи о Бобе и Соломинке. Новоиспеченный Хнык был, несомненно, Бобом, с шарообразной фигурой и тонкими усиками, которые на его огромной физиономии смотрелись комично подрисованными. Он действительно поднял связанную девушку, прислонив ее к стене. Соломинка больше напоминал Шпалу, до такой степени он был высок и худощав. Если Боб отличался полнокровностью, то кожа Соломинки казалось, просвечивает жилы. Он скалил зубы, злорадно наблюдая за потугами Боба.
Пленница яростно вращала глазами и кусала кусок тряпки, заменяющий кляп. Монтескье прищурился, припоминая, где он ее мог видеть.
Соломинка вплотную подошел к девушке схватил ее за горло, продолжая скалиться.
- даже уползти не удалось? Бедная, - протянул Соломинка, явно издеваясь, - скоро тебя не будет.
Боб вздрогнул, словно слова Соломинки относились и к нему. В его взгляде читалась жалость и сожаление. Он бы с огромным удовольствием улепетнул к девушкам – певицам, что обитали на втором этаже того же правого крыла дворца и развалившись там на мягкой софе, слушал их щебетание. Однако судьба распорядилась иначе, и Боб стоял в сыром коридоре, кашляя от безысходности в кулак.
Девушка же глухо зарычала, мотая головой из стороны в сторону. Темные длинные волосы разметались по плечам, закрывая пол лица, но один ее горящий глаз красноречиво проклинал Соломинку. Но развязать себе руки таким взором она все равно не могла и поэтому плечи ее поникли и она затихла.
Соломинка отпустил шею девушки и впился в нее глазами, ища хоть еще один признак неповиновения. Удовлетворенный кивок Соломинки дал понять Монтескье, что она сдалась окончательно.
«Если я сейчас сверну с бойницы, то они меня заметят, но если я останусь здесь, то она может пострадать, - рассуждал Монтескье, прекрасно ознакомленный с дворцовыми интригами, от этих можно ожидать все, что угодно».
В то время Боб и Соломинка вступили в яростный спор:
- нужно пойти через левое крыло! – пытаясь придать голосу твердость, говорил Боб.
- ты глуп, длинноухое животное! – отвечал Соломинка, - там королевские покои. а теперь представь свою шкуру у него на стене в качестве охотничьего трофея.
Боб замолчал и вжал голову в плечи. Но нашел в себе силы возразить:
- попрошу без оскорблений! Да, королевские покои по левой стороне, но в совершенно другой части дворца! Там юг, а нам нужно в северную часть.
Соломинка хотел было возразить, однако задумался. Фыркнув, он подошел к придворной даме и закинул ее себе на плечо. Оглянулся и кивнул Бобу, чтобы двигал за ним. Коридор опустел.
Монтескье сидел на корточках около стены. Темноволосая девушка, придворная дама… он вспомнил, где мог ее видеть. Цыганка. Ее имя – Надоста. Обладала незаурядным умом и внешностью. Но недостаток, который преследовал ее всю жизнь – излишне длинный язык. Опять сболтнула лишнее и судя по всему, достаточно серьезное.
Следовало, конечно, немедленно встать и двигать. Тем более, что эти субъекты ушли вперед в направлении южного коридора.
Монтескье обошел кругом бойницу, проводя рукой по стене. Наткнувшись на срез в кладке камней, он юркнул в совершенно незаметную щель. Те субъекты забрали факелы и в коридоре царил полумрак.
Строение дворца позволяло оставаться инкогнито. Северная часть коридорами вела только в западное крыло. Но существовали заброшенные пролеты между главными лестницами..
«они пошли через алые коридоры к северной части по второму этажу. Значит, они спустятся на первый этаж и пройдут через главную залу».
Привычный путь вдоль главных лестниц был проделан за пятнадцать минут. Монтескье пересек последний пролет и резко остановился. Внизу, прямо под его ногами послышались голоса. Монтескье сразу узнал грудной тенор Боба и с хрипотцой Соломинки. Надоста хранила молчание.
- я тебе говорил, несчастный, что Ее Величество часто приходит к фонтану! – звонкая затрещина опять пришлась по страдальному темени Боба, слышно было, как Соломинка ухмыльнулся – однако это было весело…
- весело?! – взвизгнул Боб, - весело, Ермак? Весело, когда ты улепетнул подальше от глаз Ее Величества, а меня…- Боб задохнулся, тяжело вздохнув продолжил, - а меня ты толкнул к этой…и заставил прикрыть ее своим телом, поцеловав ее!
- ну-ну, Понде – подленько захихикал Ермак, - я знаю, что тебе понравилось.
Понде с шумом надулся и замолчал.
Монтескье осторожно перегнулся через резные перила лестницы. Под ногами зияли макушки Ермака и Понде. Они стояли напротив самого маленького и неприметного окна первого этажа. Девушку усадили на подоконник. Она закрыла глаза ,и казалось, что ей совершенно нет ни до чего дела. Монтескье вглядывался в ее лицо, стараясь вспомнить обстоятельства их встречи. Вдруг ресница вороново цвета дрогнули и мигом распахнулись.
Приближались шаги. Бесшумные, но тяжелые. Монтескье содрогнулся. Эти шаги могли принадлежать только одному человеку.
Самый кровожадный человек во дворце после короля. Главный палач по имени Борк. О нем было известно очень мало, разве что его жена была первой придворной дамой при королеве и что Борк обожает маковое печенье. Ходили легенды, как он, жующий маковую печенюшку, булавой сносил головы во время Переворота. Он же сам весьма грамотно вел военную политику, организовал оборону города и вел учения собственной армии.
Монтескье его помнил с детства. Это и был тот «старый вояка», как назвал его Рентакор. Поэтому Монтескье имел хоть славу при дворце. Ведь сделать так, чтобы тебя послушался Борк мог только король. За то время, что Монтескье его не видел Борч еще больше расширился в плечах, приобрел несколько новых шрамов, один из которых – явно самый свежий – пересекал лицо от уха до уха.
Встреча с Борком для многих обитателей замка вещала дурное предзнаменование.
Распахнутые глаза цыганки расширились от ужаса. Монтескье показалось, что он услышал учащенные удары ее сердца. Теперь Надоста не сомневалась, что ее жизнь больше ей не принадлежит.
Ермак и Понде вытянулись по струночке и вытолкнув девушку вперед, почтительно замерли. Борг зевнул, двумя пальцами взял ее за руку и притянул к себе. Лицо девушки сморщилось от боли. Пережатое запястье заметно посинело. Надоста покачнулась и чуть не упала. Борг удивленно повел бровью и посмотрел на девушку с высоты своего роста. Затем на ее руку, потом опять на ее искаженное лицо и разжал пальцы. Кивком Борг приказал цыганке встать за собой. Она, растирая запястье, повиновалась. Тем временем Борг медленно двинулся к стоящей перед ним парочке.
Те подняли головы и увидев прямо перед собой огромное улыбающееся лицо Борга пискнули от ужаса. Ухмылка на лице Борга стала шире. Резкий наклон вперед и щелчок буквально растворил Ермака и Понде в воздухе. На лестнице еще слышалось дыхание запыхавшегося Понде, когда Борг уводил за собой Надосту.
Монтескье дождался пока они скроются за поворотом и спрыгнул вниз.
«осталось только проникнуть к ним, - думал Монтескье, замирая перед сводчатой дверью, - на первом этаже обитают только приближенные короля, значит, просто так я туда не пройду».
Оставалось положиться на случай. Дверь была не заперта. Монтескье вошел и скрылся за колонной.
Его появление осталось незамеченным.
Свинцовая комната. Предположительно это помещение должно было использоваться для театра теней и света. Серые стены, по углам полотна с рисованными персонажами, чертежи, макеты, декорации. Высотные подсвечники пылали огнем, открывая все пространство зала.
На сцене был оборудован железный стол. По бокам с одной стороны впаяны резные кандалы. Надоста извивалась на этом столе. Кляпа уже не было, но она и не думала кричать. Руки ее прочно были закреплены в разные стороны этими кандалами. Она тщетно перебирала ногами, но гладкая поверхность не давала возможности даже привстать.
Монтескье огляделся. Создавалось такое впечатление, что вокруг кишат тени. Но это были люди. Нескольких можно было узнать, остальные скрывались в полумраке. Многие подходили к сцене и показывали пальцем на цыганку, та в ответ скалила зубы.
Борк стоял слева от стола, ближе к занавесу, сложив руки за спиной. Он определенно чего-то ждал.
В зал проникла узкая полоска света – сводчатые двери распахнулись и в свинцовую комнату стремительно вошел среднего роста человек в белой мантии с золотыми ножницами в руках.
- Король Дамен, - волной покатился благоговейный шепот подданных. К нему стали стекаться люди со всех сторон зала, Монтескье поразился их численности. Их оказалось гораздо больше, чем он ожидал.
Король не обращая ни на кого внимания, поднялся на сцену. Борк встал у края, спихивая тех, кто пытался пройти за королем. Надоста, увидев Дамена завизжала. Король склонился над ней и подняв на ладони ножницы, произнес пару слов поданным. Они ответили дружным: «да». Дамен взял в кулак язык цыганки. Та попыталась закричать, но не смогла. Король стремительным движением отрезал ей язык и заткнул ладонью ее рот. Сквозь его пальцы фонтаном хлынула кровь. Надоста больше не двигалась.
Монтескье подался было вперед, но выдавать себя не было никакого смысла.
Король дождался пока кровь схлынет и подал знак Борку. Тот мучительно сморщился. Было видно, что даже этому гиганту не по душе подобные меры наказания, но он послушно поднял девушку на руки и вынес из зала.
Дамен поднял руки. Все присутствующие приклонили колени. Человек в заляпанной красным белой мании так же стремительно покинул зал.
Монтескье незаметно вышел за ним.
Король тем временем швырнул слуге мантию и двинулся навстречу супруге, которая величественно улыбаясь, протягивала ему руку. Дамен что-то начал шептать ей на ухо, уводя как можно дальше от свинцовой комнаты.
Звуки арфы донеслись из ближайших покоев.