Мы едем по земле Nova Scotia - Новой Шотландии: удивительно чистой, словно вымытой... с шампунем, что ли? Мы едем по земле микмаков.
Бывают на земле места, от которых хочется бежать. И бывают такие, в которых хочется жить. Микмаки знали, где поселиться. Может, потому так известно племя ирокезов, что они вечно с кем-нибудь воевали? А микмаки жили мирно: летом ловили рыбу и лобстеров, зимой охотились на медведей, оленей или лосей. Лось в Канаде – животное особое.
В 2000 году в Торонто решили поставить памятники – или скульптуры? – одному из национальных Канадских символов – лосю.
Расставили по всему городу почти 350 лосей: в натуральную величину, разукрашенных или одетых. Есть лось–бизнесмен: в белой сорочке, черном костюме и при часах. Есть лось–путешественник: будто чемодан, сияет разноцветными наклейками. Есть полицейский: у этого, конечно, торчит из кармана тикет за неправильную парковку. Лось – карта Торонто, санитар, хоккеист... как же в Канаде – и без хоккея?
Стоят эти фигуры на перекрестках и в парках, вызывают улыбку. А чтобы не пришло в голову какому-нибудь варвару отломать у беззащитного лося рога или написать что-нибудь в собственном стиле, создали специальную линию: телефон защиты лосей. Наверное, не нашлось таких варваров, иначе о таком событии - издевательстве над символом Канады! – гудели бы новостные каналы и писали городские газеты.
Но это так – к слову.
Невоинственные микмаки было занимались более важными вещами: придумали сани с загнутыми вверх полозьями, изобрели снегоступы, да и слово «вигвам» пришло в речь североамериканских индейцев из языка микмаков, как и сама конструкция.
Строить вигвамы считалось женским делом. Это были просторные, хорошо проветриваемые жилища, в которых каждый имел строго определенное место: чем старше, тем ближе к входной двери. Был специальный уголок, где садился тот, кто хотел помолчать. Микмаки умели уважать не только друг друга, но и всё вокруг. Они верили: и животные, и растения, и реки, и леса – всё имеет душу, поэтому брать у природы можно только самое необходимое. Даже термин «краснокожие» пошел от микмаков: от их обычая обмазывать тело красной глиной.
Как жили когда-то микмаки на этой земле, так и живут сейчас. Талантливый народ. Он дал Канаде и поэтов, и журналистов, и актеров, и... как же в Канаде – и без хоккея?
Лет двести назад выбросил Атлантический океан на берег шхуну, и выжила только девушка по имени Маргарет. А местность эта – примерно в сорока километрах от нынешнего Галифакса,столицы Новой Шотландии – довольно своебразна: унылая болотистая суша – и великолепное побережье: огромные, почти плоские светло-серые валуны, напоминающие лунный пейзаж.
Осталась там Маргарет жить, но почему-то немногочисленные жители этих мест стали звать ее Пегги. Сейчас это место называется Бухта Пегги – Peggy's Cove: с грохотом бьющие в камни волны одинокий маяк, магазин сувениров,ресторанчик на несколько столиков и сотни позирующих на фоне Океана туристов.
Peggy’s Cove.
Визитная карточка Новой Шотландии.
А впереди – Галифакс.
В 1749 году чуть больше тысячи шотландских переселенцев заложили в незамерзающей гавани Атлантаческого океана город. На самом высоком холме поставили башню – Цитадель. На этой земле было пролито много крови: и индейской, и французской, и английской, и американской, но осталась Новая Шотландия под владычеством Великобритании, а потом вошла в состав Канады.
***
Позор Джозефа Исмэя
- Довольна? – спросил меня муж.
- Довольна, - ответила я.
Я стояла на кладбище жертв «Титаника» рядом со скромным памятником из серого гранита:
J.Dawson
Died
April 15 1912
Конечно, я знала, что здесь, на кладбище Fairview Lawn на севере Галифакса – столицы канадской провинции Новая Шотландия - похоронен не Джек Доусон, знаменитый герой Леонардо ди Каприо, а его тезка Джозеф Доусон – кочегар с затонувшего лайнера. Но все равно...
Одинаковые низкие памятники с общей датой смерти: 15 апреля 1912 года. Многие – без имен. Только номер – и дата смерти. Печальное место. Как любое, где покоятся люди.
Печальное.
***
Его ждало прекрасное будущее. Еще бы! Он прекрасно образован, у него обворожительная жена, четверо здоровых детей, а главное – это его отец основал пароходную компаниию «White Star Line», в которой работает и Джозеф, а значит, когда-нибудь он станет ее президентом.
И Джозеф Брюс Исмэй стал им.
Его компания построила четыре самых огромных и безопасных корабля, а потом еще три, превосходящих их не только в скорости, но и в роскоши.
Предпоследним кораблем был «Титаник».
10 апреля 1912 года Джозеф Исмэй сел на корабль, чтобы прийти в себя только через несколько месяцев. Позади была катастрофа, разбирательство в Сенате США; обвинения в том, что он сел в шлюпку, когда на тонущем корабле еще оставались женщины и дети; травля в американской прессе.
Благополучная жизнь, как и лайнер, столкнулась с тем айсбергом – и раскололась.
Он вернулся в Лондон, но и там было не легче. Знакомые отвернулись, друзья делали вид, что не видят протянутой им руки. Даже мальчишки, пробегая мимо дома Исмэя, кричали в закрытые окна: «Трус!» В газетах флаг White Star Line изображался не иначе, как перекрашенный в желтый цвет: цвет трусости и предательства. Счастье, что не дожил до этих страшных дней отец!
Исмэй не выдержал позора. Он продал компанию и уехал с женой – единственной, кто не судил его, на Запад Ирландии.
Они купили особняк в Костелло: крохотной деревушке на заросшей вереском мало обжитой земле Коннемара.
Тянулись дни.
Они никого не приглашали и ни к кому не ходили в гости. Изредка, обычно на Рождество, приезжали дети. Исмэй отправлял деньги: на памятник своему погибшему на «Титанике» секретарю; в Фонд погибших моряков; в Фонд торгового флота. Деньги принимали и сухо благодарили в ответ.
Его стали забывать. Все реже упоминалось в газетах имя «главного труса Англии».
Исмэй заболел диабетом, ему ампутировали часть ноги; жить в холодном Коннемаре, где лишь седые валуны да ледяные озера, стало невозможно. Они вернулись в Англию и поселились в невысоком доме на берегу реки Мерси.
- Что тебе подарить на Рождество? - спросила Джулия.
- На Рождество? – удивился Джозеф. – Еще только октябрь.
- Ты подумай, - попросила жена.
Подумай... А чем еще он занимается почти двадцать пять лет?
Что-то знобко... Наверное, будет дождь.
И все-таки, что он хочет в подарок? Ему почти семьдесят пять, какие уж там подарки!
Ничего он не хочет. Разве что...
Если бы случилось чудо, и можно было вернуться в ту стонущую черную ночь, когда чужие звезды равнодушно смотрели на гибнущий лайнер... он ни за что бы не спрыгнул в ту шлюпку.
***
«Через наш Пирс 21 прошло больше всего иммигрантов!»
«На нашей Цитадели часы идут уже 212 лет!»
«У нас в кафе на Набережной – самое вкусное мороженое!»
«У нас – самые красивые Викторианские сады!»
«У нас в Галифаксе вырос сам Сидни Кросби – хоккеист, который забил на последней Олимпиаде решающий гол!»
«У нас...»
«У нас...»
И это, к сожалению, тоже – "у нас".
***
Взрыв
Сколько лет он приходит к Джону каждое утро? Пять? Да нет, пожалуй, побольше.
Как ушли их жены – сначала его, потом, через пару месяцев, Джона, так и стал он каждое утро начинать с визита к старому другу. А что еще делать? Скучно без работы. А уж как они с Джоном мечтали о пенсии! Смешно вспомнить! Думали, вот тогда и заживут! Рыбачить будут; летом - за черникой, зимой – на лыжах. А что получилось? Сначала у Анны инфаркт, потом у Джанет. Дети далеко: его дочь хотя бы в Канаде, а у Джона сын вообще за тридевять земель: в Индии. Так и остались они, два старика, одни. Забыли уже вкус черничного пирога, который так здорово пекла его Анна, и наливка получалась не такой вкусной, как у Джанет. А тут еще Джон совсем сдал, из дома почти не выходит. Хотя чему удивляться? Поработай столько лет на Литейном - не только диабет прицепится.
К приходу старого друга Джон ставил чайник, поджаривал хлеб и расставлял присланные сыном мраморные шахматы. Какое сегодня число? Шестое. Шестое декабря. По четным числам его очередь играть белыми.
Игра была в самом разгаре, когда они услышали шум. Саймон подошел к окну: «Не пойму: бегут все из гавани, кричат. Подожди, сейчас узнаю».
Он набросил тужурку, вышел на улицу – и едва не был сбит с ног.
«Спасайся, дед, - закричал бегущий моряк. – Сейчас рванет!»
«Там Джон...» - начал Саймон, но кто-то схватил его за руку и приказал: «Беги!»
И он побежал. Не понимая, куда, не зная, почему... бежал и думал: «А Джон? Как же Джон?»
Раздался взрыв. Не просто взрыв: раскололась земля.
Ослепительный свет, грохот, крики; камни, падающие с небес... и над всем этим адом набатно звонили колокола.
Шла Первая Мировая Война.
Утром 6 декабря 1917 года в удобной гавани Галифакса, где формировался караван военных транспортных судов, столкнулись два корабля: французский «Монблан» и норвежский «Имо».
О том, что «Монблан» начинен взрывчаткой, знали только пять человек: контр-адмирал и два офицера связи - на берегу, капитан и лоцман – на корабле.
«2300 тонн пикриновой кислоты, 200 тонн тринитротолуола, 35 тонн бензола, 10 тонн порохового хлопка». Исключительно взрывоопасный груз. Смертоносный.
При столкновении бензол разлился по палубе, и, понимая, что взрыв неминуем, капитан отдал приказ немедленно покинуть корабль. Экипаж лихорадочно спустил шлюпки и рванул к берегу.
Приливное течение несло горящий корабль в гавани, где уже собрались любопытные: еще бы! не каждый день горят корабли.
Люди прильнули к окнам, залезали на крыши, чтобы лучше видеть, и не обращали внимания на двух офицеров, кричащих об угрозе какого-то взрыва.
«Монблан» врезался в деревянный пирс №6.
Часы на башне Цитадели показывали 9.05.
Взрыв в Галифаксе – самый мощный неядерный взрыв в истории человечества.
2000 человек погибло.
9000 было ранено.
450 ослепло.
Город был разрушен.
Есть в Галифаксе улица Vincent street.
Узнав об угрозе взрыва, Винсент Коулман, диспетчер ж.д. станции Галифакс, вместе со вторым диспетчером покинул свой пост, но вернулся, чтобы остановить идущие в Галифакс поезда. Он успел отправить сообщение: «Остановите поезд. Корабль горит на 6 пирсе. Прощайте», но не успел отбежать далеко.
Поезда остановились. Мир узнал о взрыве.
Первая помощь пришла из американского Бостона: медикаменты, продукты, передвижной госпиталь, врачи, сестры милосердия... Каждый год в провинции Новая Шотландия вырубают самую огромную и пушистую елку и отправляют в американский Бостон: в знак благодарности за помощь в те страшные дни.
Галифакс не оставили наедине с бедой.
Англия дала Галифаксу $1000000.
Австралия - $250000.
Мэрия Лондона - $600000.
Чикаго - $125000.
Красный Крест Англии - $125000.
Город получил более 30 миллионов долларов, медицинскую помощь, продукты, одеяла, палатки, стройматериалы, цемент, гвозди... но потребовалось несколько лет, чтобы Галифакс залечил свои раны.
***
Саймон вернулся домой только через два дня.
Постоял перед тем, что было когда-то его домом – Слава Богу, дочь далеко, и Анна не дожила до такого горя! - и направился к дому Джона.
Пепелище. Ничто не уцелело.
Кроме мраморной белой фигурки на обуглившейся шахматной доске.
(Окончание следует)
http://www.proza.ru/2012/05/11/252