Сидя на балконе, тётя Валя слышала, как у подъезда внизу брякала гитара. Но разглядеть, кто там мучает, инструмент было не возможно из-за растущих в низу тополей. Но вот послышался смех, радостные возгласы. Видно кто-то пришел, и ему все обрадовались. И вот в наступившей тишине послышался гитарный перебор и чистый приятный голос запел;
Ты меня любишь, а Славка твой муж.
Ну, как же, я так опоздал?
Галинка, Галинка о счастье моё
Да, как же, я так оплошал…
Может, молодежь куражилась, а может, и нет, но на втором этаже, жила семейная пара, и звали их Слава и Галя, как в песне. И после пропетого куплета тётя Валя подумала, что вот Галине-то ни кто не посветит подобных строк. А всё из-за того, что она с горбиком и одна нога у неё короче другой. И когда Галина шла по улице, то у всех кто видел, её, было странное ощущение, что это идёт ни человек, а раненая птица. Длинные руки вдоль короткого туловища свисали, как перебитые крылья. Из-за того, что один шаг был короче, а другой длинней тело её при ходьбе подпрыгивало.
Эти мысли отвлекли тётю Валю от песни, но, вслушиваясь в текст, она даже прослезилась.
Взял я тебя, взял и понёс.
Думал ты скажешь – нетрож.
Вдруг вижу, ты плачешь, целуя меня
И милым, и милым зовешь.
Как она мечтала, что бы хоть раз, кто ни будь, взял её на руки и понёс. В молодости тётя Валя, была, девочкой строгай. Да не дай бог у кавалера верхняя пуговица на рубашке будет расстегнута. Всё, ни каких гуляний, ни в какое кино. А сколько этих женихов было! А чего им не быть. Коса до пояса, фигурка точеная и лицом бог не обидел. А потом как выкосило. Кто женился, кого в армию забрали, многие на комсомольские стройки поразъехались. Дура тогда была, не ценила то, что имела. Потом рада бы, да вот желающих уже не осталось. А надо было, как Рая, Славкина мать, родить для себя ребёночка, да опять же не хотелось, от кого не попадя. Да и где ж его путьнего-то взять? Вот Райка-то не больно таки выбирала и родила сына инвалида детства. Одна ножка у Славика была нормальная, а вторая, как плеть. А все равно в радость он ей был. Да и перед смертью, ведь поехала куда-то. Где, как, но нашла Славке жену хоть и с горбиком, а ведь не оставила одного. Будет хоть кому стакан воды в старости подать.
А песня всё звучала. Рвала душу;
Вот сон прошел, и тебя рядом нет,
Но как же я так опоздал
И белые руки и губы твои
Славка сосед целовал.
Долго ещё не могла уснуть тётя Валя. Все ворочалась с боку набок. Растревожила песня старые душевные раны. Да и когда заснула, все равно сквозь сон слышала, как в тополях шумел ветер, как у соседей внизу, что-то упало.
Проснулась засветло, но так и лежала, с открытыми глазами пока не расцвело.
Выйдя из подъезда, она увидела Галину сидящею на лавочки под тополями. Даже издали было видно, что под левым глазом у неё был синяк.
- Галя, лапа моя. Кто же это тебя так?
- Славка побил! – и в её голосе послышались торжественные нотки.
- Да он, что – всплеснула она руками – совсем ополоумел?
- Ребята вчера под окном песню пели. Вот он и приревновал – сказала Галя и подняла на тётю Валю, свои большие голубые глаза и в этих глазах она увидела столько гордости и счастья, что даже опешила, и на какое-то мгновенье ей даже показалось, что перед ней не Галя, а счастливый лик девы Марии. И она, не вольно перекрестившись, пробормотала;
- Если бьёт – значить любит – и, вдруг поняла, что завидует этой, по сути, несчастной женщине и обида когтистой лапой больно сдавило сердце. Засуетившись, тётя Валя стала растерянно озираться по сторонам ища, повод, чтобы уйти.