да какая разница, кто из нас числитель, а кто - знаменатель,
если мы оба будем лежать мертвыми на нагретом солнцем асфальте?
Наверное, наши изломанные тела обнаружат лишь на закате,
Хотя тот грузовик нас сбил часов в десять утра.
И, несмотря на трупный запах, я буду красивой, в своем красном платье,
А ты, ты будешь самым лучшим, в белой рубашке с узором из кровавых пятен
и с осколками стекол разбитых очков в синих, теперь неподвижных, глазах.
Первые несколько часов после мы будем жалеть, что нельзя вернуть время назад,
что нельзя как-нибудь заставить водителя грузовика вовремя нажать на тормоза,
что мы уже не сможем друг другу так много того, что хотели, дать и сказать...
Но примерно к полудню в наших телах уже не останется ни единой капли тепла,
мы пусты: в нас нет ни мыслей, ни чувств; в нас даже крови нет, она вся утекла.
Ну и что, что мы разлагаемся посреди шоссе? Впереди же - покой, теплая, вязкая мгла...
Видишь? Тебе уже плевать на то, что у тебя на скулах, на веках и в глазах кусочки стекла,
Видишь, тебе уже никогда не будет больно или страшно или как там еще живым людям бывает?
Холодно? Голодно? Тесно? Душно? А может быть, счастливо? Вот видишь, я уже забываю...
Когда мертвую кожу так нежно целует ветер, так заботливо закатное солнце согревает,
Конечно, забудешь. Особенно когда на груди окровавленные фиалки гниения расцветают.
Да какая разница, кто из нас с тобой уменьшаемое, а кто - вычитаемое,
Абсолютно неважно, сбил нас тот чертов грузовик специально или случайно,
Не имеет никакого значения, что кто говорил раньше, что было в самом начале,
Ведь сейчас мы вместе. Там, куда мы стремились. На своем последнем жизненном причале.