До школьного вечера оставалось всего 2 часа, а еще нужно было привести себя в порядок и добраться до места встречи, но счастье мне улыбнулось – на пути оказался дом быта с парикмахерской. Милая, юная парикмахерша цепко поймала меня у входа, отвела в свое кресло и, когда уже повязала на шее простыню, ласково спросила:
- Вам какую стрижку – бокс, полубокс или модельную?
- Девушка! Любую - самую лучшую, уберите лишнее, подравняйте, в общем, надеюсь на Ваш вкус! Только побыстрее, – выпалил я на одном дыхании.
И юное создание стала колдовать над моей головой. С помощью расчески и ножниц она смело отхватывала мне пряди длинных волос, при этом, через каждые несколько секунд становилась впереди меня и оценивала происходящие при этом изменения. Иногда, девушка брала в руки электрическую машинку и больно вырывала не понравившиеся ей вихры, задабривая свои зверства ласковыми словами. Через сорок минут, после начала ее работы, из внутренних помещений вышел седовласый мужчина с двумя женщинами, как оказалось в дальнейшем, члены экзаменационной комиссии, принимающей у девушки экзамен на аттестат парикмахерского мастерства, и поставили ей твердую двойку за мою прическу. Это же надо было мне так вляпаться - во временнОм цейтноте, угодить на экзамен по парикмахерскому делу.
А когда несостоявшийся мастер, наконец-то, позволила мне, с помощью зеркала, обозреть прическу со всех сторон, то страдания Кисы Воробьянинова в момент стрижки его Бендером, описанные в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», по сравнению с муками жертвы экзамена, показались мне детскими невзгодами. Выполненная модельная стрижка сильно напоминала пересеченную местность со всеми ее кочками и проплешинами. Мое негодование наростало при одной только мысли о том, в каком виде я появлюсь перед сверстниками – насмешек не избежать. Девушка, после объявления ей оценки комиссии, рыдала так, что слезы потоком орошали кочки на моей голове. Мне стало ее жалко, но еще жальче было самого себя. Она умоляла дать ей последний шанс, но комиссия была неумолима, а исправить созданный шедевр не представлялось возможным, оставался последний вариант – подстричься наголо, так и поступили.
1968г.