Пушкин:"В начале жизни школу помню я..."
В 1830 году в Болдине Александр Сергеевич Пушкин оставил будущим поколениям автобиографическое стихотворение, зарегистрированное в оглавлениях его изданий первой строкой.
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья;
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Её чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в её беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Её чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Дичась её советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров.
И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственных порфирных скал.
Там нежила меня теней прохлада;
Я предавал мечтам свой юный ум,
И праздность была мне отрада
Любил я светлых вод и листьев шум,
И белые в тени дерев кумиры,
И в ликах их печать недвижных дум.
Всё – мраморные циркули и лиры,
Мечи и свитки в мраморных руках,
На главах лавры, на плечах порфиры
Всё наводило сладкий некий страх
Мне на сердце; и слёзы вдохновенья,
При виде их рождались на глазах.
Другие два чудесные творенья
Влекли меня волшебной красотой:
То были двух бесов изображенья.
Один (Дельфийский идол) лик младой –
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал –
Волшебный демон – лживый, но прекрасный.
Пред ними сам себя я забывал;
В груди младое сердце билось – холод
Бежал по мне и кудри подымал.
Безвестных наслаждений тёмный холод
Меня терзал. Уныние и лен
Меня сковали – тщетно был я молод.
Средь отроков я молча целый день
Бродил угрюмый – все кумиры сада
На душу мне свою бросали тень.
Первоначальное начало стихотворения:
Тенистый сад и школу помню я,
Где маленьких детей нас было много,
Как на гряде одной цветов семья.
Росли неровно – и за нами строго
Жена смотрела. Память уж моя
Истёрлась, обветшалая…… убого,
Но лик и взоры дивной той жены
В душе глубоко напечатлены.*
Выходит, что Александр Сергеевич в долицейский период жизни учился в школе, о которой не упоминает ни один биограф поэта и в первую очередь Анненков. Была ли школа причиной страха или стыда?
Точная дата переселения семьи Пушкиных, включая младенца Александра, в Немецкую слободу подмосковья неизвестна. Принято считать год 1800 – год продажи Марией Алексеевной Ганнибал имения Кобрино и куплю в 40 верстах от Москвы сельца Захарьино. Однако нельзя сбрасывать со счетов сердечную близость Иван Абрамовича Ганнибала и Марии Алексеевны. Иван Абрамович умер в октябре 1801 года, болел он с 1799, и вряд ли Мария Алексеевна могла оставить его без надзора. Дочь Арины (Арьины) Родионовны по имени Мария, живущая в купленном подмосковном сельце Захарьино, рассказала поэту и переводчику Н. В. Бергу, что перед переездом в Москву Надежда Иосифовна с детьми, дочерью Ольгой и сыном Александром, некоторое время жили у Иосифа Абрамовича в поместье Михайловском.**
По Анненкову: "В 1798 Сергей Львович вышел в отставку. В следующем 1799 Марья Алексеевна продала село Кобрино и всё семейство Пушкиных переехало в Москву, где на деньги, вырученные от продажи имения, Марья Алексеевна приобрела сельцо Захарьино, в верстах сорока от Москвы. 26 Мая, как мы сказали, родился там поэт наш, и восприемником его был Граф Артемий Иванович Воронцов".
Автор вступления к книге "Комментарий к материалам для биографии А. С. Пушкина" Дружинин А. В. допускает, что "перед духовной жизнью поэта его ежедневная жизнь отходит на второй план во имя русского искусства и его будущности".
В Звенигородском музее хранится купчая на покупку Захарьино. "Эта деревенька с 73 душами крепостных была куплена М.А. Ганнибал в 1804;г. за 28 тысяч рублей". В 1799 году семья Ганнибалов-Пушкиных продолжала находиться в Кобрино, и 26 мая того же года Надежда Иосифовна Ганнибал родила Александра Сергеевича Пушкина; на восьмой день после рождения он прошёл религиозный обряд обрезания, то есть, заключил договор с Богом в присутствии домочадце в семейной церкви Воскресения.
Надежда Иосифовна с детьми переселилась в Захарьино только в мае 1805 года. Телетова спрашивает: "Бывал ли Александр Сергеевич во владениях своего прадеда, а затем дедов? - Конечно да, но, несомненно, только в то лето 1800 года, когда всей семьёй жили в Кобрино вплоть до его продажи", то есть, до 1804 года.
Правка сделана автором 04.10.2020
По описаниям школа состояла из одного класса, в котором училось «много» «маленьких» «одной цветов семья детей». Если цветы назывались розами, то «на
------------
*А. С. П. т. 3 с. 201 и 468.
**Пушкин в воспоминаниях современников. С.Петербург. 1998, с.39-41. Н. В. Берг. Сельцо Захарово.
гряде» все они были розами, если в школе учились французские дети, то все они были французами, а если – еврейские дети, то все они были евреями, то есть дети, объединённые единым происхождением. Пушкин уточняет и возраст детей: «Толпою нашею окружена, приятным, сладким голосом, бывало, с младенцами беседует она (пр. авт.: учительница)».
Русские дети в Немецкой слободе не жили. «Детей беспечных», это значит дети богатых родителей.
Смотрела за детьми «смиренная, одетая убого, но видом величавая жена». Следовательно, школу содержала семья хотя и не из богатых, но величавых. Слово «величавая» характеризует человека как со стороны нравственных и духовных качеств, так и по происхождению. Красивая учительница с голубыми, как у Пушкина, глазами, тактичная, её голову и лоб, как у всех религиозных еврейских жён, закрывал платок. «Полные святыни словеса» подчёркивают религиозный уклон школы.
Ученик Александр Пушкин «святые словеса», хотя и «правдивые», понимал по-своему. Любознательность влекла его в «великолепный мрак чужого сада» - место не подходящее школьной идеологии из-за «белых в тени дерев кумиров», другими словами, мраморных изваяний людей и идолов, что противоречило еврейской заповеди «Не сотвори себе идола и всякого изображения» или «Не сотвори себе кумира». Если школа была бы светской или христианской, то Пушкину не приходилось бы любоваться кумирами украдкой. Необычное, да ещё запретное, рождало повышенную чувствительность у будущего поэта. Он убегал с уроков в сад овеянного мрачными легендами Юсуповского дворца, где «всё наводило сладкий некий страх». Повышенный интерес к изваяниям приводил к конфликту ребёнка с учительницей.
История Юсуповского дворца уходит корнями в царствование Ивана Грозного, но первым и достоверным владельцем этого дворца был еврей на службе у Петра Первого барон, вице-канцлер и дипломат П. П. Шафиров. Согласно легенде (из уст экскурсовода) часть дворца в Большом Харитоньевском переулке в годах 1801 – 1803 снимал Сергей Львович Пушкин, отец будущего поэта. Неспроста Александр Сергеевич героиню поэмы «Евгений Онегин» привозит в места своего младенчества к тёткам её в Харитоньевском переулке.
В Немецкой слободе отсутствовали православные христианские церкви и школы при них, но проживало много евреев, а там где евреи, там и школа. В еврейском мире России и Польши такие начальные школы назывались хедер и меламед – класс и учитель. В них занимались дети от 3 до 7 лет, «неровная, но резвая семья», судя по всему, мальчики разных возрастов. Неизвестно насколько эта школа была глубоко религиозной, но знание Ветхого Завета само собой не приходит, и знание это красной нитью проходит через творческий путь поэта.
Нам, выходцам из России, пишущим в 21 веке, остаётся предположить из личного опыта, что жители слободы, не подчёркивая своего еврейского происхождения или даже придерживаясь христианства в духе протестантства, втайне остались верны еврейской культуре и старались приобщить к ним своих детей, нанимая частных преподавателей.
Сестра поэта Ольга Сергеевна в воспоминаниях проводит границу детского возраста брата в семь лет, то есть возраст окончания начальной школы. До семилетнего возраста, Пушкин был неповоротлив и тучен: приходилось много учить и, соответственно, сидеть в классе, его учительница «над школою надзор хранила строго».
Итак, школа, в которой занимался младенец Александр, по всем признакам была еврейской. Основные воспоминания об Александре Сергеевиче Пушкине писались и публиковались после его смерти в период правления Николая Первого, издавшего около 600 законодательных антиеврейских актов. Антисемитизм как со стороны государства, так и со стороны церкви являлся одним из главных рычагов правления. Слова Еврей и Жид в общественной жизни приняли негативный смысл, поэтому пишущие воспоминания или биографию о Пушкине избегали соприкосновения с иудаизмом в его жизни. К сожалению, в России это перешло в традицию.
Описывая начало жизни Пушкина со слов очевидцев, Анненков или вообще не
уделяет внимания произведениям, в которых Пушкин рассказывает свою биографию, или проносится по ним скороговоркой.
Отрывок из стихотворения о начале жизни, известное по первой строке «В начале жизни школу помню я…» Анненков поместил в конце книги, сопроводив словами: «Рассказ пропадает здесь в бесчисленных помарках…. Конец этого сочинения утерян, или недописан, да и вообще оно не получило последней художественной обделки…. Это не мешает усмотреть в нём, вместе с глубокими чертами поэзии, и первый проблеск того эпического настроения, которое впоследствии развилось у Пушкина и определило всю поэтическую его деятельность, о чём мы будем ещё иметь случай говорить подробнее».* Пушкин писал о школе в младенчестве, Анненков школу умолчал.
В 1994 году в продаже появилась книга Б. А. Васильева с многообещающим
------------
* Материалы для биографии А. С. Пушкина. Издание П. В. Анненкова С. Петербург. 1855 с.308.
названием «Духовный путь Пушкина». Автор подробно разбирает автобиографическое стихотворение «В начале жизни школу…» и, заменив школу лицеем, продолжает согласно Анненкову анализировать «проблеск того эпического настроения» поэта.
По Васильеву образ учительницы Пушкин списал с иконы «Знамение», привезённой из Византии и подаренной царю Алексею Михайловичу. Во время царствования Елизаветы икона была перенесена из Петербурга в Царское село в церковь Знамения. Лицеисты, как утверждается в книге Васильева, посещали эту церковь. Поэтому «величавая жена» - учительница из подмосковной Немецкой слободы не кто иная, как «икона «Знамение» – чудотворный образ, который символизирует христианское мировоззрение и веру». Далее фальсификация ещё грубее: «Строгость красоты Богоматери на иконе, отметил также Пушкин, подчёркивая, что эта строгость его смущала». Что касается «тенистого сада», по черновику стихотворения, то это не сад в Немецкой подмосковной слободе, а «лицейский сад, березовая роща, примыкавшая к лицейскому корпусу за его оградой. Роща была тем райским местом, где воспитанникам предоставлялась полная свобода»; что касается «чужого сада» по чистовику стихотворения, то это «Екатерининский сад с его аллеями, гротами, скульптурами и другими произведениями паркового искусства».*
Книга Васильева – наглядный пример, как вместо истины биографы присваивают себе право славить христианство именем Пушкина, иконизируя и искажая его образ.
------------
*Б.А. Васильев. Духовный путь Пушкина. «Катакомбы 20-го века». М. 1994. с.186, 188.