Мадам Гоменбашен никогда не говорила напрямую, что она, в конце концов, хочет. Ты, по ее намекам и заходам, должен был сам догадаться, что она хочет, выполнить все в точности – иное даже не допускалось! – и… тогда имел право и сам что-то загадать. Эдакая система взаимозачетов.
В принципе, ко мне это не относилось. Я ходил в любимчиках, обнаглел и мог со старухой даже спорить, позволяя себе в ответ на нападки заявить:
- Сама такая! – или, еще пуще:
- Отстань! – это, когда она пыталась вмешаться в мою личную жизнь.
В принципе, советы и пожелания и так можно было пропустить мимо ушей, но ведь были еще намеки на «хорошую еврейскую девочку из хорошей еврейской семьи». От таких намеков я буквально на стенку лез. Ох, и ссоры у нас выходили!
Тем не менее, всегда рад был на лету схватить желание мадам и выполнить его лихо и со свистом.
- Как ты имеешь думать, ходить в уборная с зонтик прилично? – спрашивала она. И я мчался бить морду ее соседу с третьего этажа, не поспешившего заменить проржавевшую водопроводную трубу.
- Соседи говорят, что у человека с фамилия Безухов может быть имя Пьер… - роняла она. И я доставал билеты в кинотеатр Фрунзе на американский фильм «Война и мир».
- Сегодня разве не шаббат? – невинно спрашивала она, не желая идти за покупками и стоять в очереди в сберкассе, чтоб оплатить жировки. И я шел, стоял, платил…
И так каждый мой приход к ней в гости.
- Ну, погоди старая вымогательница, - ворчал про себя, - я тебе такое, такое придумаю…
Ничего «такого» я придумывать не собирался. Но! Жизнь, иногда, подкидывает задачки, решать которые в одиночку просто невозможно.
Дело в том, что я смастерил себе капсюльный пистолет.
- Эка невидаль! – скажут ровесники. У кого такого не было?
Стоп, ребята! Спуском ваших пугачей была резинка от трусов. А боек моего пистолета был пружиной от шнура утюга. Ну, помните такую на шнуре, наверное, для того, чтоб шнур этот не заламывался. Короче, бил этот пистолет очень даже хорошо. Всем на зависть! Иначе, как бы узнал завуч Матвей Семенович, кто разбил стекло в коридоре на первом этаже.
Короче, вызвали родителей на педсовет, а до прохождения оного меня из школы временно исключили.
И пошел я – «… солнцем палимый…» - прочь из школы, повторяя что-то отнюдь не некрасовское.
Куда пошел? Ясное дело к мадам Гоменбашен. Если она не выручит, то хана совсем.
Пришел к мадам, сел и говорю:
- Ну, грамоте я уже обучен. Так что, пора и за ремесло какое браться!
- Опять в карты играл? – спохватилась мадам Гоменбашен. Это она намекала на то, что меня уже как-то исключали из школы за игру в буру на сборе, посвященном какой-то годовщине Крупского.
- Хуже, - отвечаю, - меня завуч забодал!
- Какой из они?
Дело в том, что завучей было у нас два – Матвей Семенович и Станислав Андреевич.
- Матвей Семенович…
- Слушай, - удивилась мадам, - я заметила, что еврей еврея всегда больше не жалеет! И почему?
- Чтоб видели, какой он справедливый!
- Ой, Мотеле, Мотеле, - запричитала мадам, - был кучирявый йолд, теперь лысый йолд! И шо с ним делать?
- Ты его знаешь? – удивился я.
- И кому только мадам Гоменбашен не знает! – загордилась она.
И мы пошли в школу.
И мы пошли прямо в кабинет завучей.
Когда Матвей Семенович увидел мадам Гоменбашен, он слегка побледнел.
- Тибе уже нешгид, - констатировала мадам Гоменбашен, - а как жить бедный хороший мальчик, как жить мой внук, который ты растоптал свой исключение и педсовет?
- Ваш внук? – испугался завуч. – Я же не знал!
- А кого во двор звали длинный нос? – поинтересовалась мадам. – Кто до того хотел все знать, что в эти ихние органы пошел?
Завуч замахал на нее руками.
- Что вы, что вы! При ребенке…
- Я не ребенок! – встрял я.
- Ты вредитель и бандит, - обрадовался завуч, - по таким, как ты…
Но договорить мадам ему не дала.
- Как тибе во двор звали? – стальным голосом вопросила она. – Сичас, как топну с ногом!
- Мотя… - трусливо признался завуч. И затравленно посмотрел на меня. Мол, разболтает. Тот случай. Его вся школа, включая учителей, так зовет.
- А еще? – неумолимо потребовала мадам Гоменбашен.
- Не скажу! – стал изображать из себя партизана на допросе завуч.
- Тода я скажу!
- Не надо! – трусливо пискнул завуч.
- А что будем делать с мальчик?
- Педсовет я отменяю, а родителей, все-таки, хотел бы видеть!
- Я родитель! – напомнила мадам Гоменбашен.
- Хорошо! – согласился завуч. – Завтра в школу! – велел он. – И чтоб все уроки… А то…
- Он будет хороший мальчик! – заверила мадам Гоменбашен.
И мы пошли домой.
- Спасибо! – сказал я.
- За твой спасиб на артистка Бугова не посмотришь! – проворчала мадам.
Как вы думаете, что она имела в виду?
Добавить комментарий